РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЕвгения Решетникова
26-10-2023 : редактор - Юлия Тишковская
Обратный отсчет
[три]
занимаюсь стиркой и ношением вещей
ношение и стирка повтор цикла
двойное полоскание без складок
бережно деликатно без единого пятнышка
ну куда ты полезла ты же девочка
хорошие девочки такое не делают
процесс снимания оголения
расслоения
к белому белое
а всё чего ты хотела чтобы
случайно хотя бы совпало
что в тебе от света живаго
с тем что т е л о
[два]
резиновая собачка
смотрит хороший мой прямо в душу
говорит хорошо гав гав гав уруру гав гав гав
эту тонкую твердь спокойствия не разрушит
ни чей-нибудь кринж ни чей-нибудь крик ни чей-нибудь лав
резиновая собачка стоит пару копеек
лишь меткий стрелок способен её получить
она врать не умеет и любить что страшней не умеет
она держит собою себя и пока что молчит
[один]
СРЫВАНИЕ
Бай Редо Тьюлип
раскрывается полностью на второй день
розовая пыльца жёлтые лепестки
тёмная сердцевина алости
палевая зелень стебля
кудрявый и острый молочный листок
глубокие белые жилы моей земли
МЕСТО
мест-ность требует město
нас невозможно отменить больше
нежели мы подвержены состоянию отмены
в данный отдельно взятый момент
мест нет
под этим солнцем
больше не будет мест
эту землю однажды используют
в качестве ядерного полигона
ибо всё что она сможет им дать
лишь [удалённый фрагмент]
да и её – нет
в твоей концепции перерождения
волком / зайцем / селезнем / игольным ушком
картофельным всевидящим глазком
мест нет
только трансёрфинг из момента стремления
в момент рефлексии
из одного эмоционального состояния
в другое
вечная привязанность к осуществлённому опыту
МЫ
взаимного согласного молчания.
Дежурные фразы. Нормы
общественно приемлемой этики.
Мне кажется, мы очень разные.
Мне кажется, ты
мудрее меня. И точно меня сильней.
Но нечто, с чем рождены,
делится, делится поровну,
и помогает – веришь ли? –
и помогает мне
Иногда мы рождаемся, и этот момент разъятия
нас отдаляет. Некоторым везёт,
и они встречают своих
по эту сторону Великой Реки.
Так мы обретаем, в трезвом уме и твёрдой памяти,
всё, что нам предначертано –
через других нас.
Через нас – других
и говорим совсем не снижая голоса
наши личные пространства
вплавлены одно в другое
это происходит так естественно
как будто между нами в принципе
не существует никаких границ
социальных конструктов
никакого весомого бэкграунда
потому что и ты и я ты-я и я-ты
существо вне временного потока
вне культурных парадигм
достигшее истока void
приходящее в любое место
перешагнувшее порог жизни
наше агрегатное состояние
чистый heroic spirit
наши волосы кожа каждая молекула
каждая струна каждая
это пронизано сквозь себя самоё
на уровне дхарм
КОГДА
и можно выдохнуть, выйти на лестницу, выйти на Млечный Путь.
По зыбким живущим водам пролегает дорога лунная,
по рыбьим спинам и деревянным сиренам, погружённым в воду по грудь.
Топкие остовы памятников деревянного зодчества, длинные-длинные строки, через которые – в брод...
По мелководью памяти шествие – по поверхности, не нарушая тургора тёмных тенистых вод
а как будто семнадцать часов.
Тени домов длиннее, чем помню вчера.
Тени деревьев шумят осенне листвой.
И хочется надевать что-то на плечи.
Цикория хочется, хочется вечер.
Не хочется надевать и не хочется вечер,
а хочется – голую тонкую Вечность,
вечно живую Вечность
ЛИРИКА
во время запекания гелевого лака
так же. Мы, мой хороший, будем,
конечно, немного плакать.
Каждому литератору
нужно немного боли.
Какие-то расстояния. Новые люди.
И осознание: кто-то тебя да любит.
Кто-то тебя долюбит.
Может, и море…
До зелёной крови лопается виноград.
И ложится, словно пощёчина, взгляд.
И серебряной змейкой –
твоё обращение к Богу.
Так вносит порядок себя
в первородный хаос,
так тонкий стебель в себе
носит образ кроны,
так фиксирует чувства диод оголённый –
так идёт Жених, имеющий право.
Нистерийская осока растёт высоко.
До зелёной крови лопается виноград.
И Имеющий Право кровь превращает в яд,
яд превращает в мёд голосом всех пророков.
Энкиду умывает бледные тонкокостные сильные руки.
Муж-жена моя, о дитя моё, о единственная семья,
о, всезнающий, всё видавший, вот она мера твоя –
это я.
Где-то в продольных водах Садко задевает гусли,
и тихо волна проходит над Летою названной после.
И старик починяет лодку, и стремится на мелководье
та, что блещет поярче солнца, неземного дивного рода –
вот я.
А текущая в вечность вода отражает кисельный берег.
Отражаются в ней герои и злодеи и даже звери.
О любовь моя, о судьба моя, глубину её разве измерить?
Подойди ко мне, поглядись в меня, погляди с чувством искренней веры,
если смелый
МОЛИТВА
давно мертвы в свои восемнадцать лет.
Они пришили все свои нашивки,
зашнуровали все свои ботинки
ещё в тысяча девятьсот семьдесят девятом году,
тысяча девятьсот девяносто четвёртом году,
тысяча девятьсот девяносто девятом году...
Согласно википедии этих дат больше.
Сидят и курят, прищуривают глаза на солнце,
расстегивают форменный воротничок.
Ещё помнят
жужжание машинки для стрижки волос
их тёплые затылки.
Мы смотрим на вас.
Мы запоминаем вас в чьих-то дембельских альбомах.
Мы не будем вас ждать никогда,
потому что вы давно вернулись.
мне не нравится как звучит это слово
так как будто как будто это делает какая-то бабулька
что-то неактуальное какая-то устаревшая стилистика
но я делаю именно это
это единственное
что могу позволить себе
с тобой
делать
Времени бег
Бремени нет
Бремени нет
есть Свет
Там говорилось так:
через неё Слово
облеклось плотью.
Что могу –
то и делаю.
Что делаю, то могу.
Из озёр степных,
из ключей подземных –
они пробиваются к Вечному Синему Небу
и выглядят совсем неприметно, –
вода разливается,
её поглощает трава и сухая земля.
И первыми воду видят, конечно, птицы:
курлык журавлиный и чаячий вскрик
над ветром,
над запахом первой полыни,
над холмиком муравьиным;
над всеми,
кто победил
объятия спячки зимней.
Вода разливается
течёт свободно
и в ней отражается Вечное Синее Небо
между дрожанием век
свет
и времени бег замедлен
В этом тексте
ты лежишь на весенней траве
и глядишь вверх.
это Место здесь
Это мой – тебе –
оберег
ДОМ
Они, словно невзрачная кошка в коробке в плохо освещённой комнате,
то ли живы, то ли мертвы, то ли вообще никогда-никогда не существовали.
Ши. Цифра четыре. Четыре года начальной школы – это точно известно.
Как и то, что на расшитой орнаментом зег подушке сидеть несравненно теплее,
чем на голом стуле.
Алтн шаhа – негн, алтн шаhа – хойр, hурвн хоосн гисн юмб?
... (калм.) – пуста голова без языка
... (калм.) – пусто сердце без дома
... (калм.) – пусто существо, освободившееся от Сансары
обитает в каморке под крышей
Карина.
Её статус на сайте, смотрите, активен:
проявите, main members, инициативу.
Карьера Карины на сайте, ну, скажем,
в прокачке нуждается очень, и ваши
биткоины здесь были б точно уместны:
Карина, увы, не является местной.
Аренда, квартплата… Налоги, ну разве?
Вдобавок, Карина копит на пластику:
ей бэлли бы сделать, и там подтянуть,
и нос, и мешочки, и скулы, и грудь…
Ведь, чтобы продать, ей запаковать
получше бы надо товар.
Увы, как продукт Карина востребована
(о чём говорит аналитика рейтингов)
лишь в узкой, весьма специфической нише,
где нужен порог болевой повыше.
В аптечке запас годовой обезболивающих,
а где-то записанные с экрана ролики
гуляют по сайтам глубоких даркнетов:
двойной penetration, bukkake… И это,
увы, не приносит монеты.
Карина мечтала о порно-оскаре.
Она языка четыре выучила:
английский, немецкий, китайский и дотракийский:
играла в порно-«Престолах» кхалиси,
но… рейтинг! До боли по фактам низкий.
Для кхалиси Карина недостаточно белая.
Для ebony Карина – недостаточно чёрная.
Её ниша, как выяснилось – палитра серого.
Fifty shades of невидимого миру спектра.
Языка четыре выучила Карина,
а рыдает на пятом – родном зверином.
Он прорывается в ней, когда
заканчивается действие обезболивающих –
язык Котопса, Суппона и Нэкомышки
из постаполитических комиксов Исиямы.
Он прорывается в ней, когда
заканчивается действие обезболивающих –
а оно заканчивается всё чаще и чаще,
и она чувствует теперь всё
почти постоянно
чьи-то крепкие тёплые объятия.
Для чего нам дано это тело?
Приезжай и обними меня.
Ты же можешь прийти и меня обнять?
Так хочется ощутить любовь Бога.
Чего стоят все эти необходимые действия?
Что они могут сделать
с твоим персональным одиночеством?
Тебе нужно это и это,
то и то,
в конце концов,
перестать говорить и думать на своём языке –
а что если ты уже давно,
от самого момента рождения,
живёшь в состоянии эмиграции?
Где мой Сад
с говорящими зверями и птицами?
Где мой суглинистый склон, ласточкино гнездо?
b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h
Поддержать проект:
Юmoney | Тбанк