РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВВасилина Орлова
M-me de Noël
03-11-2014 : редактор - Женя Риц
M-me de Noël
После смерти отца
Она управляла поместьем безраздельно,
Ей на ту пору было двадцать семь лет.
Поставила крест на себе, носила засаленный салоп,
Даже спала в нем, кажется. А по сундукам брабантские кружева,
На съеденье мышам, моли, и общее пожелтение.
Солила, варила, парила, ягод ли черед — варенье,
Яблоки ли поспеют — джемы.
В речке вёлся линь.
Мало кого принимала, изредка
Семьи соседей-помещиков, на север Ильи Ильича, в двадцати верстах,
На юг Александра Сергеевича.
Писала письма тёткам, и, за постепенным умиранием тёток, племянницам,
С наставлениями в домашнем хозяйстве.
Увлеклась ужасно
Письмами m-me de Noël,
Цитировала её к месту и не к месту в собственных письмах
И разговорах с прислугой,
Помещики ездить к ней перестали.
Составляла алфавитный указатель с обширными комментариями
Всех мест, которые m-me посетила,
И лиц, которым когда-либо писала,
А также тем, которых когда-либо касалась:
любовь
смерть
неоплатонизм
Австро-Венгерского государства внешняя политика
M-me de Noël толк в этом понимала,
Сама была, по некоторым свидетельствам современников, связана с карбонариями,
Носила арафатку,
Под платьем — брюки,
И, чтобы в любой момент пересечь границу,
Во внутреннем кармане Надсоновский паспорт.
В родах жестоко промучилась девять часов, но родила двойню,
Один сын стал бессменным камергером кайзера, другой, страдающий эпилепсией,
Был одержим проектами по переустройству мира,
Дружен был с Летатиным и Кандиевским,
Отчего впоследствии сгинул в песках Сибири.
Другие же утверждают, что слухи
Изобилуют анахронизмами и, мягко говоря, неточностями,
Мы же этого знать не можем,
Поелику помещица наша,
Труда своего не окончив,
Скончалась от сердечного приступа во время засолки огурцов летом одна тысяча дальше не совсем разборчиво пятого года,
Чем от многих бед себя избавила, поскольку
Дуновение ветров уже, как говорят в таких случаях, предвещало, нагоняемых с востока
Полчищами бури,
Лежала плашмя, поперёк солнечного луча на полу дощатом,
Ничему не улыбаясь,
Соль растворялась в банке трехлитровой синей,
После неё осталось две коробки из-под обуви "Миссима",
В которых рукопись хранилась,
Через два века в издательстве "Неизвестной газеты"
Двоюродная внучка Курчатова
Издала их тиражом две тысячи экземпляров,
Было бы непросто найти копию,
Если бы кто-то искал.
С собачкой
Всё никарагуа да никарагуа,
Какое ни открой, всё никогдагуа.
Пойду усну. Забудусь. Или нет, постой,
Не лучше ли помоллу завитушку прокарябать
С собачкой нихуахуа.
Из цикла «Спасенная лирика Неточки»
Подруга
Как твои зубы стучали,
Как нежен затылок и дно
Запястья, вывернутого под не совсем
Удобным углом
Ради одного изящества.
Обнимала, дрожа, в остальном пустой кровати,
Не зная толком, как взять.
Представитель
Полномочным, дела закончив кое-какие,
Проходит слегка сутулясь, для трости веточку обломив,
И не бросит взгляда и взгляда не кинет
В сады золотые с золотыми яблами
Белый налив.
Торгового представительства снов,
Распространяющего флюиды,
Протекающие вдоль плинтусов.
Плиний Старший и Младший и геспериды.
Геспериды и Плинии.
Размышление о пуговице
Голая земля, просто, —
не наросло
фруктов фактуры на ней.
Нарастет, но это инвестиции,
в виде лет,
в лето видов,
встреч, невстреч, потом
исчезновений на несколько лет,
потом внезапного появления,
перемежающегося такого:
то в новом плаще, то не в новом.
Скорее не в новом.
Может быть, без пуговицы,
я бы предпочла без верхней,
если выбирать отсутствующую,
без неё всё равно как-то дышится легче,
я почти никогда
верхнюю пуговицу плаща не застегиваю
только думала об этом сегодня,
и
у меня есть теория —
может быть, потому что сутулишься,
ты всё ещё так сутулишься —
уже не так, уже ещё и не так. Сутулюсь.
В неновом таком, весьма даже неновом, плаще, чтоб не сказать, в
основательно потертом,
вообще.
«Земную жизнь пройдя до половины»
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутилась в сумрачном лесу,
Тут, глядь, бурундука в руках несу,
Тяжелую и бурую скотину.
Мысль изреченная есть мышь, есть бурундук,
Зверёк с когтями, трудная куница.
Сухого дерева мне слышен гулкий стук.
Мне выпало в Аркадии родиться.
Клепсидру
мудры, аки змии,
и кротки, как голуби,
пальцы в мудры
и нырк в проруби.
вёртки, гидры,
смотали вёрстки,
и давай клепсидру
гладить против шёрстки.
Магритт
А Рене Магритт ему значит и говорит:
я люблю масло, не люблю маргарин,
а второй говорит ему, не Рене не Магритт:
это мне ни о чем, Рене, — извини, но — не говорит,
да и сам ты, Магритт,
да и сам ты, Рене,
я не знаю, на что
сдался мне.
Ничего на такое Магритт не ответил, Рене.
Он и сам не знает, на что
сдался тебе и мне.
Незабудки
понимаете (говорила ему в коридоре) понимаете,
какая история,
мне уже по должности положено срывать незабудки,
и по положению в обществе,
по всей совокупности так сказать моего, понимаете ли, опыта
а я у вас всё на позициях какой-то, трудно произнести, букашки с ромашкой,
которая роет ямку.
извините, пройдемте, отвечал невозмутимо,
пожалуйста, присядьте, можете повесить вон там. спасибо.
у меня слишком поздно открылись глаза
мне никто ничего не сказал
конечно, мы повысим вам зарплату
конечно, ничего кроме того что вы уже делаете делать не надо
конечно, мы видим, как вы стараетесь
и как у вас здорово получается
конечно, мы очень ценим вас как сотрудника
и просто ценим
я даже не знаю, правильно ли я вас расслышал
конечно, о каких-то ромашках не может быть и речи
вы будете, будете срывать незабудки
это я вам обещаю
ах
это я вам обещаю
Уж пить пошли
В Санкт-Петербурге в это время, матушка,
уж пить пошли,
а вы едва встаете,
халат наденьте хоть.
Отстань, Марфутка,
не хочу халату,
тащи мне киселя!
Хлебать его далёко
поехали вы, матушка.
Молчи, коварка.
Старая дрянная сковородка,
тебя не разумею.
На чем-нибудь прозрачней
изъяснись, пожалуй.
Когда-нибудь и я умру
Когда-нибудь и я умру,
Не в день, не в ночь, но на границе –
Желательно, чтоб поутру,
Но вечер тоже мне сгодится.
Когда-нибудь, когда-нибудь,
Всего скорее, что не рано.
Хотела бы – и в этом суть –
Чтоб не было в тот день тумана.
Заря заполонит окно –
От подоконника к карнизу.
Хотя, не все ли мне равно?
В такой-то день не до капризов.
Надеюсь, буду умирать
В знакомых дальних палестинах,
И луч прерывистый играть
Возьмется лаком пианино.
И это будет хорошо,
Как Бог заметил в час творенья.
Ведь длинный путь мой подошел
Без всякой спешки к завершенью.
(2006)
Скрипом
оса ассоли вдали
солёные
трещина
ось
поворачивается со скрипом
не сбылось
но лучше
много лучше –
сбывалось
и бьются о борт корабля,
с мокрым шлепком щеки́,
схлестнувшейся с мокрым флагом.
Динозавра
Не то сына, не то
Динозавра, змейку, черепаху
Ниндзя и простую черепаху,
Рыбку, птичку, котенка,
Змейку, идущую на хвостике
Я родила в один из дней.
Стихи апреля 2014
Сфинкс
Мой толстопятый сфинкс
Лежит почти недвижно,
Косматый, под мясным
Плетеным одеялом, --
Растянулся
Камином перед,
Изредка хвостом
Поводит.
Маникюр
Мой маникюр разрушен.
Хладнокровно
Возобновляю.
Кисть беличья каллиграфа.
Борзописец
Борзописец песьеглавый
На кровати проживвает,
Хвост косматый, грива плетеная,
Настоящий дикобразец,
Армадилло и прекрасен.
Стол
Стол как ладонь Бога.
И что у меня на ладони?
Бог знает что.
Куда ты идешь?
Куда ты идешь,
Росодательных трав
Забывший прохладу?
Куда ты стремишь
Заскорузлые ноги,
Куда ты направил
Стопы порыжевшие
В странствиях
Дальних дорог?
В далекое странствие
Больше тебя не пускает
Весёлая дочь,
Отводящая локон со лба.
Куда ты идешь,
Потерявший все карты,
Ключи и приметы?
И что ты намерен
В конце обрести за скитанья?
Чашку с водой,
И кусок каравая с чужой
Свадьбы.
[2002]
Кувшин
Пою осанну
Тому кувшину,
Чье изящное горло
Рисую.
[2002]
Серебром на картоне. Стихи, том I. Озарения
"О, озари!"
Велимир Хлебников
Картонную книгу листая
Картонную книгу листая
Бессознательно
Ветер
Закрывает косматое солнце
Тучей учётной, учительной.
Серебряные слова мои
Льются -- любуюсь как --
Сквозь руку на косматого
Солнца поверхность;
Любовно
Читай, дорогой друг спешащий,
Открывший
Город
В картоне моём,
Незнакомый тебе,
Которого
Площадей и шахматных парков
Ты --
Гражданин законный.
Пиши уважливо, не борзясь (написано белым)
Ты -- гражданин законный,
А я -- предсказатель в прожжёном плаще,
Самозваная сивилла, если угодно,
Из затвора простого, но
Чем сложнее текст,
Тем легче тебе будет
Читать его по ладоням города вспотевшим,
По вывескам дорожных знаков,
Указателям и просто
Дорожных знаков,
Тем легче
Строчки переносить, верстая
Ногами пальцев
Страницы его улиц,
Размечая
Наравне с автором
Скобки автострад, горящих
Судьбоносными огнями,
Тебе, кому
Защищающая графика стиха
Ясна, как на ладони.
Серебром на картоне. Стихи, том II. Гаснут
Тебе, кому кириллическая загадка
Сфинсковых иероглифов,
Вработанных
В одернутую не раз руку
Ясна, как счастливому глазу
Ясны солнца на небосклоне,
И адресовано сие немолчное послание,
Картонная книга,
Закрыть которую невозможно,
Но зато возможно открыть.
Языком улиц
Станет говорить она с тобой,
Пластиковый стаканчик восклицательного знака пустого со звоном
По позвонкам тротуара катая,
Твою скромность превращая
В благородную сдержанность,
В благородную неохоту,
А спасительное презрение --
В истинное добротолюбие,
Гнев --
В справедливость,
А нелюбовь --
В целомудрие.
Столько бесценных подарков
Он получил, что стоит голый,
Беспомощный,
Локоны ветер не разбивает
На голове усталой,
Обручем невидимым стянутой,
И каждый звонок электронного жука
Ощущает, как в кармане тела.
Глубоко болен,
Но, по несчастью, ничего не испугался,
И не найдет вещи,
Которая бы ему принадлежала.
Оргвыводы сделал
И вывел толпу орков,
Пытка субтильная
В виде царапнувшего пёрышка подушки.
Подражание Д.Д.
Вечер Данилова начался с некоторым опозданием. Не в час, но в двадцать минут. Но не в час. Не в час. Каких-то двадцать минут,
Как, возможно, написал бы прозаик Данилов.
Возможно, так написал бы прозаик Данилов,
А что написал бы поэт Данилов,
Этого мы не знаем.
Поэт, как сказал Давыдов, поэт Данилов начинающий.
А как сказал Давыдов, так оно и есть,
Вот он сказал, что поэт Данилов — поэт начинающий, так тому и быть.
Поэт Данилов и мне сказал, что я поэт начинающий.
Это было в прошлом году, и я
Не против быть начинающим поэтом,
В России каждый поэт — начинающий поэт.
Мне ещё только 34 года,
А начинающий поэт Данилов (не путать с Давыдовым) на добрый десяток лет меня старше.
Что хорошо Данилову, хорошо и мне, но вот обратное
Обратное ещё не выяснено, поскольку
Давыдов также сказал:
"Полный зал американок"
А хорошо ли будет
Начинающему в 44 года поэту Данилову
Стать в 44 года американкой,
Ещё вопрос,
Да и требует ли кто от него такой трансформации,
Никто и не требует.
Улица Доппельгангеровская
Как давно я здесь не был
Всё тот же усатый дом
Как фасад часов;
Сколько красных цифр
Передо мной проходило,
Ни одна не прошла немолчно посередине
1.
Моя уютная юдоль,
Иду по парку, трансформирующемуся в колонны с двух сторон.
Увидь и упади
Лицом в завравшееся золото,
Взъерошенное на сгибах сна.
Увидь веселие,
Проистекающее медленно, как синусоида,
В вороньем грае, разрыхлившемся по парку черному.
2.
В ребристом зале,
В пустом пенале
Закатился голос
Карандашом под фортепиано,
И только "соловьи ли вы?"
Лилось и выливалось,
И только львы
Осоловелые вприглядку,
Одной бровьёй насупясь,
Парк стрегли.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney