РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Дмитрий Дедюлин

ВЕСЬМА СТРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

03-11-2020 : редактор - Женя Риц







ХОЛОДНЫЙ ХЛЕБ
                                                 Алле Горбуновой


блуждать по улицам невинным
в подвалах тёмных площадей
богов лепить из мягкой глины
напоминая про людей

ужасным стражникам Фортуны
они скрестили копий ряд
и я гляжу на облик лунный
они же в землю не глядят

а смотрят в небо — там где тает
огромный всадник городской
ну а над ним луна летает
над этой бедною водой

которая — лишь сон Фортуны
неясных песен тёмный знак
и улетают Гамаюны
роняя перья в Божий Мрак

перо падёт и снег растает
над зоосадом площадей
незримый снег небес порхает
он падает почти везде

душа зимы и чёрных чисел
что замерзают во дворе
горит огонь в небесной выси
хлеб станет небом в январе





ПОЭТ


ты не юродивый — ты лицемер
науку тонкую постиг державных судеб
встаёшь под барабан как пионер
колотишь в налитые груди

весталок молодых и знанью вопреки
ты тот же мальчик — знанием связала
тебя душа и дым и угольки
лишь жёлтый дым бессвязных тёмных жалоб

но в жёлтом дыме жёлтый дом живёт
пока ты связан тень твоя трепещет
и здание объятое огнём
лишь вещь твоя и пониманье вещи

твой мир, твоя тяжёлая печаль
ты сам как тот топор что гложет стужа
и белая доподлинная сталь
твоё оружье — бедное оружье

вот ты сошёл на нет но алый листопад
твоё волненье снова вызывает
и ты скользишь в свой голый белый ад
твоя душа увы бредёт назад

и алый снег собака разрывает





* * *


мир превратили в огромный Макдональдс
я в нём блуждаю как крот меж систем
белых барашков что кушает Хронос
и золотых и густых диадем

света земного — а в общем стеклярус
это всё то чем сегодня снабдил
тёмных юнцов убегающий парус
да ты и сам с ним куда-то ходил

с ним или в нём — в этом белом движенье
лёгких прозрачных и вольных ветрил
как по лучу даровое скольжение
бедных пылинок — средь этих стропил

дом наш воздвигнут — в былинном покое
чёрных столетий и каменных фраз
только лицо в этих водах рябое
но в темноте там сияет алмаз





ДУШЕЩИПАТЕЛЬНЫЙ РОМАНС


постой, прохожий, погоди —
скрипичный ключ стекает рьяно
как мутный облак на груди
в гремящий рай фортепиано

пусть сердце — тёмная звезда
пусть голосят чужие дети
но если ты пришёл сюда
то значит пред тобой в ответе

все эти каменные дни
все эти комнатные байки
поэтому ты сохрани
шурупы, свёрла, свои гайки

чтобы оставить по частям
то чем дышал — что было морем
как эту чёрную печаль —
что было памятью — не горем





ПИОНЕР


белый образ белого безволья
как в огне сияет пустота
потому и жизнь моя коровья
потому что знаю ни черта

знаю аиста летящего в лазури
знаю ветер в небе городском
и как небо октябрённо курит
вянут листья и сверкает гром

лунного заката — в этой были
про тоску, любовь и телеграф
мы про настоящее забыли
каждый прав и каждый зверь не прав

потому что в облаках заката
сеет знамя белые хлопки
и сияют звёздные пираты
как кометы на подъём легки

катят по морю небесному и вскоре
будет ангел худшей из зигот
я с тобой любимая не спорю
я и сам ещё не тот урод

что крадётся в море окаянном
белых аистов и белых облаков
я родился золотым и пьяным
чтоб всегда быть к знамени готов





СЛАДКОГОЛОСАЯ ПТИЦА АМЕРИКА


мы сидим в кафе — слоники белых чайников на столе — слоники моих
розовых отчаяников, слоники моих молчальников — бегающих белых и
беглых существ во саду Железного Какаду — мы играем на железной
скрипочке — ловим треску и улитку за хвост и бегут мои ангельские
улыбочки в пустоту сиреневых звёзд — там наш Питер — Юпитер
разгроханный — сосны белые в небеса и растут словно вата под соснами
экскаваторы и голоса чтоб забрать нас с собою в Америку там где не жил и
даже не был и лежат чьи-то кости у берега в облаках этой каменной лжи — я
был бабой, бомбой белёсою что глазела в пустые глаза этих мальчиков
с папиросами а потом убежал на вокзал к белым бантикам — к белым
покойникам что лежат на болотах Невы отмываясь простым рукомойником и
скитаясь с пакетом травы по берёзовым весям и пажитям где вы были
со мной полчаса — а теперь вы о чём мне расскажете, соколиные небеса?





ТОПОР СТАРУХИ-ПРОЦЕНТЩИЦЫ


помнится странный и какой-то иностранный чепушила Раскольников тоже
интересовался Буонапартом — вот поэтому Бонапарт и расчленил его своим
стальным ангельским и блистательным ножом и оставил на поедание
птицам-коровам, птицам-воронам и прочим насекомым — расчленённый
Раскольников полз к топору — рядом в крови лежала старушка — клубился
дым, свистела шрапнель или может правильнее сказать — «картечь» — они
были на поле брани — под Ватерлоо — вот уланы скакали со своими пиками
— гусары спешивались и перевязывали раненых — обоз с носилками и
сёстрами милосердия был далеко — доктор при свете светильника резал ноги
и вставала над пашней холодная заря — красная как кровь на операционном
столе — а доктор закурив пахитоску — а перед этим вымыв руки, выходил
из палатки и смотрел на молочный глубокий туман стлавшийся по ложбинам
и взгорьям бельгийского Брабанта — «велика ты матушка Европа — думал
доктор — велика ты матушка Русь — и вот сошлись вы не на жизнь,
не на унылую тягостную повседневность а насмерть и гаснете обе в кровавом
тумане среди манны небесной, небесных героев» и тяжёлых блюд, которые
приготовили нам Боги — искусные повара варящие телёнка в молоке его
матери и поймавшие горностая и начинившие его орехами дабы стоял он как
живой и ластился к своей даме Мадонне Ассизской и Падуанской





ТРИЛИСТНИК ТЕХНИЧЕСКИЙ


1
о мыслителях-технократах — мавританцах — хочу поговорить с тобой —
они абсолютно чужды тебе — воину-садовнику — современная философия
где мир превратился в чёрную непроницаемую доску — где мира нет а сам
ты — философ, уже не человек поскольку человек есть там где есть Бог — ты
— какие-то пытающиеся осознать себя остатки — разрозненные части
бывшие некогда целым и ты бредёшь как странный Ницше по осенней дороге
— вон одинокая ветла, вон старый дом, а вон старый колодец с журавлём и
ты падаешь на колени и молишься закату дожёвывая последнюю сигарету
во рту и мелко крестясь хотя шея твоя не отягощена цепью и на груди нет
креста


2
техника духовна — самая большая тайна печальной техники в том что её
считают мёртвой — техника не только отчуждает человека от мира, она
отчуждает его от самого себя — она уничтожает его как самосознающего
субъекта и превращает его в часть технологического процесса — техника
внутри человека и из него — из самой глубины его существа, она растёт
захватывая всё своими щупальцами — техника осуществляет
расчеловечивание — она — Чужой — всё остальное только тиражирование
её принципов в биологическом мире имея в виду не Природу которая живёт
по-прежнему как часы а человека выпавшего из космоса и погружённого
в тяжёлый хаос вместе с металлической стружкой, стекловатой и
деревянными опилками в изобилии валяющимися на полу


3
Сигурни Уивер, сделай мне кофе со льдом — ты школьная учительница
которая так и не поняла своего предназначения — выносить металлическое
дитя, а оно будет нашим глиняным богом но нальётся нашей плотью и будет
уже нами вращающимися как шестерёнки в этом задумчивом механизме
перемалывающем и сук дерева и курицу и вон ту маленькую собачонку что
побежит поджавши хвост за карапузом лет семи — какой большой мальчик
— перебросил концы шарфа за плечи и смотрит на варежку неподвижно
болтающуюся у него на руке





АЯТ


пусть жизнь пожаром безнадёжным
сжигает памятник внутри
но я спешу к Тебе, о Боже,
как бедный маятник зари

вот Он взойдёт — светило встанет
и девять агнцев у руля
тяжёлый берег протаранят
форштевнем новым корабля

и греки выйдут — вот он город
кричит петух в такую рань
и скоро, очень-очень скоро
проснётся юный Тегеран

зелёный месяц на флагштоке
мулла читающий Закон
и звездочёты в водостоке
смотрящие со всех сторон

как дело движется меняясь
Земля расправила крыла
и только нежных клёнов завязь
как листья бледные легла

на ветки — ветки в том июне
в котором нет ни вас, ни нас
и только ветер сонный дунет
родив листвы бесплотный глас





ТРИЛИСТНИК КОЛЛЕКТИВНЫЙ


1
а теперь хотел я поговорить о том что все мы замкнуты в коконе — мы стадо
клопов, которых накрыли чугунком — каждый живёт в своём радужном
мыльном пузыре, каждый играется в нём со своими плюшевыми медведями
— на стенках пузыря видно кривое отражение его обитателя — а сам
яростный пузырь сделан из плоти и лимфы его хозяина — и вот он растёт —
эта оболочка — она становится толще — она растёт за счёт плоти
заключённого и вот уже пузырь полностью облекает фигуру человека — это
скафандр — а ты — Анаксимандр-космонавт летишь в космос к холодным
звёздам и замерзаешь там в пустоте


2
у них ничего нет кроме их пластмассовых кукол, пластикового стола и
голубых зайчиков — и это такое кукольное, милое — такое, что им
невозможно налюбоваться — и это будет вечно — так они думают меряя
окружающий мир штангенциркулем и пластмассовой рукой неваляшки,
которой им дали поиграться — как и всё здесь — всё им дано временно — а
за окном пустой ветер дует в холодные щели нагоняя черноту и обволакивая
сердце глухим ужасом и одинокой печалью


3
я кричу в своей опылённой вечностью японской квартирке — хромосома
мрака и отчаяния — в своей страшной японской квартирке где меня заперли
между шкафом и диваном — между разобранным на трубу и галстук
каменным пионером, «ореховым» шифоньером и стареньким павианом —
приходящим из Африки мраморным призраком что таращит свои волоски —
я читаю суры Корана, я танцую под лампой пьяный, я сжимаю седые виски и
живу я на небе зелёном где мгновенная воет луна и блуждает Афина
по склонам в Божью Длань как и я влюблена — дунет катер по речкам
багровым и вокруг тишина и штиль и плывёт Золотое Слово в эту скверную
тайну и пыль





* * *


в белом облаке стихов и песен
я иду в зелёный огород
мне мой мир конечно интересен
потому что я в нём как урод

с козликом играю и балдею
драной кошке бантик привяжу
на худую и седую шею
а потом толкаю я баржу

я толкаю шугу на базарах
там где негде яблоку упасть
и играет Демон на гитаре
в темноте распространяя власть

среди разной голытьбы, умерших Духом,
белых пигалиц, замоскворецких жён,
и я сам стою над Вашим ухом
белым пламенем как прежде окружён





ПОВТОРЯЯ СВОИ НОЯБРЬСКИЕ ТЕЗИСЫ Я ЗАГОВАРИВАЮ
ЛУЧЕЗАРНУЮ ПУСТОТУ


я хочу поговорить о том, что имморализм — это часть витальности — и
в самом деле — большинство людей живут инстинктами и главная ценность
для них — их собственное удовольствие — все остальные только объекты и
инструменты доставляющие или не доставляющие удовольствие —
способствующие или не способствующие оному — всякое индивидуальное
— особенности чужого «странного и постороннего» для нас характера,
чужие привычки — воспринимается как нечто в лучшем случае забавное а
в худшем досадное или невыносимое и это совпадает с желанием
властителей жизни создавших сейчас — в нашем аттракционе — в наше
аукающее в пластиковую бутылку время, такую систему, при которой нужны
только стерильные массы нивелированных автоматов со стандартным
набором качеств — всё индивидуальное мы отсекаем! — а для самого
индивида — зло — это его страдание — страдание аморально — но он
выстраивает моральную цепочку, он требует справедливости для того чтобы
получив искомое перевернуть всё это, попрать свои правила и аморально
наслаждаться — ибо морально в его понимании — и это было его интенцией
— ЕГО ЛИЧНОЕ — удовольствие — поэтому сытый козёл лучше голодного
ландыша, а живая собака лучше мёртвого льва лежащего в камышах — верхи
и низы отлично понимают друг друга — это два зеркала аморальности —
бессознательная врождённая и сознательная сознающая себя — а мораль? —
мораль — это только часть общественного спектакля имеющая частично
терапевтическое действие — искусство лечит — где-то там — в чудовищных
хитросплетениях моралистических утверждений как нечто постороннее —
наша точка сборки не имеющая к морали никакого отношения — сакральная
первосцена внутри сознания выстроенная — прошитая кодами табу и
питающая общественный моралистический спектакль — а так мораль — это
рудимент религии — религия разложилась на чёрную магию — все эти
замочки на поручнях мостов, булавки и разбрасываемые везде копейки,
монеты в фонтанах и памятники и деревья, к которым нужно прикоснуться
— и мораль — все эти правила отсутствующие в живой животной жизни
«нашего человека» но иногда действующие в социуме как конвенция —
на уровне подсознания — и ещё — мораль воздействующая, как мы и
говорили, сверхразумно и существующая в другом и виртуальном
воплощении и возникающая как призывы и лозунги, в мире масс-медиа и
пропаганды, как мемы соцсетей или разного рода мифы которые
скармливают массам и являются сублимацией их желаний и инструментом
воздействия истеблишмента… и мнимо сердобольные бабки собирающие
на похороны умершей соседки





ВПЕРЕДИ ЕХАЛ РОСКОШНЫЙ ВНЕДОРОЖНИК С НОМЕРНЫМ ЗНАКОМ 8888


этим синим ноябрьским пятничным птичьим вечером — голуби и воробьи —
я еду на легковом автомобиле пламенно-жёлтого такси — но я не за рулём —
я обычный пассажир — и я думаю о том как машкерадно, как всё выдумано
вокруг — мы куклы в каком-то театре — вот оркестровая яма, заполненная
водой смыслов, задрапированные тканями стены и ты — плюшевый зайка
лежащий на пустой эстраде — невидимый и такой ненавидимый тобою
режиссёр командует тобой — а зал пуст — а кто ЗРИТЕЛЬ? — я говорю, я
спрашиваю — кто зритель? — но Он смотрит на тебя — такого маленького и
безликого — странного, всеми своими пустыми облезлыми дерматиновыми
или бархатными креслами — голубыми глазами золотого ангела, и ты
кривляешься, плюшевый зайка, плюшевый мишка — ты дёргаешься на
ниточках — пластилиновый Дормидонт, ватный Феофан, а потом умираешь
в свете прожектора на невидимой для обычного человека сцене — пятно
света и темнота — обычного человека не существует — ты зерно в жерновах,
щепка в зубчатой машинерии Рока и пока белые ангелы порхают в пустом
амфитеатре зала, зеркала в пышных ложах становятся алыми и оттуда
выплывает огромный зрак Луны





* * *


Петя был такой хороший
украинский он учил
Вова же ужасный малый
быдло ватник и дебил

потому что он — покойник
этот Петя дорогой
сунет руки в рукомойник
и трясёт своей башкой

Вова тоже парень хилый
не ебёт он всех подряд
а берёт златые вилы
и снимает третий ряд

так живём в огне ужасном
словно ангел, дэв и чорт
к нам заходят в платье красном
и рисуют натюрморт

мы такие-растакие
пятаки и пироги
и свисают с этой выи
колорадские жуки





БОЛЬШОЙ ВЕРЛИБР


я конечно хочу написать о том что пишу в безвоздушном пространстве —
никто не откликается на мои стихи или почти никто — «но разве Будда
публиковался?» — а я не Будда — моих читателей можно пересчитать
по пальцам как учеников Христа — я не умру от скромности и поэтому я
хочу вспомнить всё — своё прошлое — как я начинал в Харькове начала
нулевых — я вёл жизнь затворника и читал поэтов Серебряного века — мир
был надёжно скрыт от меня мутным трамвайным стеклом по которому
хлестали струи дождя — у меня не было зонта — я написал сборник
стихотворений — невнятных поделок сделанных из ольхи и дуба, ясеня и
сосны и когда эти стихи попали в руки местной тусовки мне сказали что я
подражаю одному из мэтров харьковского андеграунда — ныне лауреату
премий — автору тёмных религиозных текстов — а я даже не знал о его
существовании — я был гомункулом рождённым в реторте и вот колба
раскололась и надо мной возник ослепительный мир — какая-то реальность
о которой я не подозревал… и гусеница умерла в коконе… тогда — в начале
нулевых я видел множество молодых людей пишущих под Маяковского —
они рычали свои странные тексты на эстрадах арт-кафе и подиумах актовых
залов — эго кубофутуристов было огромно — по-шекспировски увеличено
в Ге-кубовой степени как минимум — отдам должное их упражнениям —
некоторые писали стихи под Вознесенского и сейчас то же самое — прошло
двадцать (20!) лет — мама рОдная, а какие-то мальчики и девочки
по-прежнему пишут под Вознесенского и Рождественского и
под переработанного ими Маяковского, под Женю Евтушенко и Беллу
Ахмадулину, Марину Цветаеву и Анну Ахматову — мир не стронулся
как талый лёд а застыл как муха в янтаре и кто расколет этот янтарь? — кто
повернёт мировые реки так чтобы они изменили своё русло — чтоб их
чёрная кровь текла у твоего порога а их чёрные аисты летали и летали
у твоего жилища





ТРИЛИСТНИК АПОКАЛИПТИЧЕСКИЙ


1
о двух ныне реализуемых проектах борьбы за реальность хотелось бы
поговорить — один предполагает создание гомункула, человека в пробирке,
перекодировку кодами нового общества отчётливо проявившегося уже в 18-м
веке — конечно же здесь — в нашем маленьком центре мира — в нынешнем
зрачке вечности — матушке Европе — и вот они создают человека
сегментами, кластерами — человека открытого общества закрытого типа —
закрытого человека — строят свою пластмассовую вавилонскую башню
до неба заказывая капучино в стеклянных кафе, роясь в смартфонах и
нетбуках — люди прозрачного радужного пузыря и проекта — другой проект
основан на старых кодах надстройка коих разрушилась но основания могучи
— как вызвать духа из глубин человеческого нутра — надо сымитировать
реальность — подать искусственного осетра к столу святого Петра — надо
поставить над городами виртуальность — вот так и живём — две
голограммы тешат наше сознанье и в нашей душе светло как днём и только
кто-то смертельно ранен уходит прочь — наверно это Христос — Демиург
вертящий колесо Манвантары и однажды задам тебе странный вопрос: «если
мы танцуем танго то где же гитары?»


2
они похожи на мраморных мух увязших в желе
одни топят за Сталина, другие за отче Шухевича
но кто-то остался на ангельском корабле
имени comeonданте Ивана и Петра Уборевича

начиная уборку зелёным безоблачным днём
прозреваем густой урожай в этом тёмном и каменном жите
наше время дымит и уже занялося огнём
ну куда вы идёте, бежите, спешите?

все равно от сценария не убежать
все мы ходим под танками аглицких кружев
облака облака облака — твою мать
попрошу, чтоб она приготовила ужин


3

на самом деле человеческая жизнь не единственная ценность — есть
ценности выше её — это единственная правда которую от вас скрывают —
вам всем надели на голову котелки и поэтому в головах у вас каша —
человеческая жизнь — это ступенька на дороге в Небесную Империю коей
Земная Империя лишь отражение но так как Небесная Империя от нас ушла
— скрылась за облаками то и Земная Империя разрушилась — сейчас наши
стада гонят на бойню чтобы построить чёрные замки, насытить кровью
чёрные рвы — в чёрных замках всё время меняются владельцы но суть
остаётся прежней — Розовая Блудница с Золотой Чашей верхом на осле и
Вино нашей жизни кипящее в Кубке который она подносит к губам — так
что же нам делать? как же нам жить? — Внутренняя Империя внутри тебя —
иди по её ступеням вниз к небу которое под тобой у зелёных гор нашей
Любви над которыми кружит аист и державный орёл пролетает тут смежив
веки и стараясь углядеть суслика или ягнёнка на бесконечной тяжёлой
жёлтой равнине — вот пастух погнал стадо домой — оно идёт позвякивая
колокольцами, тени удлиняются, веет вечерней прохладой и одинокая звезда
загорается на небосклоне — над этой тёмной долиной синими горами и
чёрным лесом виднеющимся вдалеке





* * *


поэзия состоит из умолчаний
из причитаний
тех что за плечами
тени белых медведей снова уходят на юг
белые бэмби прыгают по этим скромным скалам
алые пленники мрака волю свою куют

бедная Муза шелеста стужи мрака —
зеркало грезит холодом —
снова стоишь перед странником
и счищаешь следы
бродят по узким улицам козы из козинака
голые христарадницы прыгают из воды
 
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney