РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВОлег Тэнгу
Урок аппликации
24-10-2006 : редактор - Женя Риц
Не одно лишь сердце
Евгения Риц
Говорить о стихах Олега Юрова (Тэнгу) – все равно, что пытаться передать на словах хрупкую нежность – нет, даже не напрашивающейся здесь бабочки, а честно сентиментальную – до умиленных улыбок, разнюнившихся комков – нежность самого настоящего, живого котенка.
Что-то слепое
Приняло меня за маму -
Спит под ладонью, сосёт пуговицу.
Но тем не менее я попробую рассказать если не о стихах Олега, то о том впечатлении, которое они произвели на меня. А это очень сильное впечатление.
Мне всегда казалось (собственно, полагаю, не только мне), что воспринимая мир, каждый человек в основном ориентируется на показания только одного какого-то органа чувств. То есть кто-то прежде всего слышит мир, кто-то – осязает, кто-то обоняет (кстати, как ни странно, среди моих знакомых таких – кто «нюхает» – больше всего; я и сама, пожалуй). А вот Олег – видит. Полагается на глаза. И мир говорит с ним через глаза, а он рассказывает об этом нам.
Волшебные
мыльные пузыри:
цветы на крыльях бабочек,
кузнечики
с разноцветным пером
В своих стихах Олег часто обращается как к форме, так и к эстетике средневековой японской лирической миниатюры жанра вообще популярного в отечественной современной поэзии (наверное, прежде всего здесь следует упомянуть таких авторов, как Марина Хаген и Михаил Бару). Похоже, наше сегодняшнее мироощущение каким-то особым образом рифмуется с тамошним, тогдашним – вечность и вещность, перетекающие друг в друга, крохотные сиюминутности затмевая вдруг все большое и неназываемое, оказываются единственно важными.
Поймавшие радугу
капельки дождя
на паутинке
***
В носик чайника
забилась ромашка
мне бы вот так болеть
Однако при всей эстетической и этической близости Олег не всегда следует классическим японским твердым формам, его стихи чаще представляют собой оригинальные верлибры, легкие и изящные, зачастую включающие в себя элементы графической и лингвистической игры, иногда вплотную смыкающиеся с визуальной поэзией.
**
Распутье
выточен
обесточен
точен как нож /
камень / /
/ д / / /
о ж / /
/ / д /
/ / ь
/
Впрочем, и мир Олег видит несколько иначе, чем средневековые японские поэты. В его стихах он предметнее, фактурнее, не то, чтобы низменнее, но осязаемее. И в этом Олег Юров смыкается скорее не с Исса или Басе, а с современными японскими авторами, прозревающими экзистенциальную суть окружающего мира то в желтом кубе сливочного масла, то в трогательном тандеме сутулой спины и льнущей к ней старой кофты.
Мы с тобой
10 на 15
в коробках
из под твоих туфелек
Унибромная юность
18 на 24
в коробках
из-под моих башмаков
На верхней полке шкапа
в атласном альбоме
старинные марки —
фигурно обрезанные по краю
фотографии деда —
положишь на ладошку
сворачиваются в трубочки
и даже пахнут
как самокрутки
И детали быта, и картины природы в стихах Олега Юрова не существуют сами по себе, вне фиксирующего их глаза, они – и метафорическое отражение говорящего о них человека, и – его эманация, порожденная движениями его души. Поистине – вос-приятие мира. Причем и лирический герой-наблюдатель здесь – не некий усредненный человек вообще, чьи эмоции моделируются автором, а один конкретный живой человек, может быть, сам Олег, может быть, максимально близкий автору персонаж, и его переживание – они только его, уникальны и неповторимы.
Ты засыпаешь
идёт дождь
Ты просыпаешься
кружится снег
Всё в природе подвластно
твоему настроению
***
Тетрадь в косую
с розовой промокашкой —
детство за окном
рассвет
между дождём и снегом
В своих стихах Олег апеллирует не только к японской средневековой лирики, иногда он обращается и к ключевым точкам отечественной поэзии, причем все это происходит легко и непринужденно, стихам Олега вообще чужд натужный высоколобый псевдоинтеллектуализм.
ГРУЗИЯ
Аул на синей горе
сушится табак
кувшин вина на пробу
не идут —
свешиваю ноги в долину
голова чиста
облако садится рядом
облокачивается, качается, кублится
слушает
молчит
как ты
как ты
как ты
Что это – намеренный диалог с Пушкиным, апелляция к его «На холмы Грузии…» или так получилось случайно? Важно не это, а то, что знакомую всем из классики картинку Олег увидел совершенно иначе, окрашивает иными эмоциями – картины природы, адресат текста и автор сливаются в единое целое, мир, казалось бы, расчлененный внимательным глазом на фрагменты, оказывается полным и неделимым, всецело совпадает с самим собой.
Однако если говорить о той традиции отечественной литературы, к которой Олег Юров наиболее близок, то это, пожалуй, акмеисты. И у него на обоях цветы и птицы, и каждый предмет наречен, и аромат возвращен цветку – каждая вещь, каждое существо в его стихах выпуклы и реальны, точно впервые получили свои имена.
Кроша корочку
увидеть
этих малюсеньких синичек
гораздо меньше обычных
что пищат как мышата
для которых снежинки —
ровня
***
Что ни утро
снова букетик!
Под эти лесные цветы
занята
даже поющая чаша
Не из чего
пить чай
Впрочем, важнее не поставить творчество Олега Юрова в контекст мировой и отечественной поэзии, а отметить его уникальность. Его стихи – это абсолютно индивидуальный взгляд на мир, свободный от штампов и сложившихся стереотипов. Лирический герой Олега видит мир как ребенок, не знающий и не желающий знать, что солнцу или радуге полагается что-то олицетворять быть величественными. Да его герой – как ребенок, сам маленький и любит все маленькое, и Солнце его – в капельке росы.
На иголочке сосновой
капелька росы
прозрачная икринка
с личинкой солнца
с радугой на невидимой ниточке
будто привязан
над лужайкой жаворонок
и твоё
только-только из поцелуя
такое ласковое
и тёплое такое
первое слово
Герой Олега Юрова – на самом деле совсем не герой, а обычный человек, да именно, как любили говорить учителя в средней школе, «маленький человек», его чувства и мысли уникальны и неповторимы, потому что он один так чувствует, видит только своими глазами, и в то же время понятны всем остальным – таким же маленьким, потому что, как и все он и любит и радуется, и грустит и боится, и всё-то при этом подмечает, и обо всем говорит, так что радость становится больше – она отныне помножена на слова, а печаль и страх уравновешиваются трогательной хрупкостью окружающего мира и прямой, не спрятанной сентиментальностью говорящего. А ведь это на самом деле так честно и хорошо, так по-человечески – быть сентиментальными!
Сегодня ночью
мне перевязывали нити
на которых подвешено сердце —
марионетка!
Мне кажется, Олег назвал свою книгу «Урок аппликации» не только потому, что
ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ
Вырезают
золото на голубом —
у ангелов
урок аппликации
, но и потому, что это его основной метод – вырезает из мира кусочки, прикладывает к листу бумаги, и на бумаге – не кусочки уже, а целый мир – тот, который увидели глаза поэта Олега Юрова.
Зорко, оказывается, не одно лишь сердце.
______________________________________________________
Урок аппликации
(первая тетрадь миниатюр)
**
Сегодня
ещё нет подснежников
В проталинках
под тёплой мокрой листвой
они только проклюнулись
Я не усну всю ночь —
буду сочинять слова
что скажу тебе завтра
принеся в ладонях цветы
хотя знаю
что всё равно их забуду
и снова
наговорю нелепостей
**
Твои лапки из-под одеял
Дивлюсь, разглядываю —
ими ты ступаешь по земле —
нежно целую,
пробую на вкус
будто весеннюю воду
**
Тает на поляне снег
Не проседает —
схватывается сверху корочкой льда
и линзой
выжигает под собой мякоть
Будто через стёкла аквариума
видна травка и кажется —
вот-вот
выплывет из-под кочки
рыбка
**
Ты знаешь, как уходит болезнь
Ты слышал, как приходит смерть
Глубокие сны
где человек смеётся
Просто никто не видит
Они так похожи
Разница лишь в том
что просыпаешься
совсем другим
СОСНОВЫЕ ШИШКИ
Расправив юбочки
расселись на тропе
Ворча медведем
ступаю осторожно
тащу свой рюкзак в гору —
показать высоких птиц
дать понюхать облако
примерить цвета лямок
чистому небу
**
Между потоками с крыш
макушку под дождь
до порыва ветра
до ручьёв за шиворот
ни крикнуть, ни смолчать!
не знаешь, куда тебе
вперёд или назад
будто застрял вором
меж прутьев чьей-то ограды
нюхая пионы
А когда примиришься
вдруг встретишься взглядом —
в окне напротив —
с той, тоже любящей цветы
чьим детям
будешь, хохоча, рассказывать
как вы
были повенчаны дождём
НАШЕЙ ВСТРЕЧЕ
Две птицы
в крыльях друг друга
**
Кроша корочку
увидеть
этих малюсеньких синичек
гораздо меньше обычных
что пищат как мышата
для которых снежинки —
ровня
**
Запускаю
руки в туман —
кажется вот-вот
коснусь со сцены носа
вайкающего зрителя
**
Гоню, гоню
мысли о тебе
Помогают струны
друзья
луна
Но бывает
опускаются руки
я немею и слепну — тогда
меня можно застать растёкшимся в улыбке
далёкого детства
где за медный пятак
выкупив у старушки петушок —
алый сахарный леденец —
я отдаю его
девочке с первой парты
совершенно ничего
не смысля в любви
**
Бескрайний лес
Входишь в него
словно в океан
Задерживаешь дыхание,
плывёшь осторожно
среди панцирей коры,
рыб затаившихся зверей
и чёрных
жемчугов ягод
**
все потуги все мысли всё существо
для тебя
о тебе
с тобою
И только засыпая, вспоминаю —
любовь бестелесна
МЕДИТАЦИЯ
Слушать море
Смотреть небо
Перебирать чётки
камешков на берегу
Приходить в себя
от криков чаек
и вновь погружаться
в молитвенную тишь
безмятежным взглядом
обернув идущую волну
в бархан времени
**
Промокшим до нитки
выйти из леса к городу
и с обрыва
в мокрых крышах домов
увидеть
отражение радуги
**
Ни стук сердца,
ни трепет век —
не гаси свечу, слышишь:
в стекло окна
бьётся мотылёк
Отдайся
движению крыльев
**
Что ни утро
снова букетик!
Под эти лесные цветы
занята
даже поющая чаша
Не из чего
пить чай
**
На иголочке сосновой
капелька росы
прозрачная икринка
с личинкой солнца
с радугой на невидимой ниточке
будто привязан
над лужайкой жаворонок
и твоё
только-только из поцелуя
такое ласковое
и такое тёплое
первое слово
ТРОНУЛИСЬ
Станция Олёкма
Фонарщик дует на крылья
золотых бабочек
Девушки разносят корзины цветов —
на завтрак роса
Тпррр, тпррр — слышно как у реки
меняют паровоз —
алые облака на белые
Тронулись...
Жаворонок на плече
прикрывает веки, шепчет:
уже скоро
**
Солнечное утро
Мордашка
в пене сирени
ватерлиния до горизонта —
наш корабль
сидит на мели
капитан курит трубку
облака
**
Время нынче
не пересыпается —
перетекает
К жидким кристаллам
не подобрать граней
Всё труднее войти
в ту же реку
**
Выпущенные
на весенний лужок
дети
едят траву
**
Поймавшие радугу
капельки дождя
на паутинке
**
Выйти
с мокрыми волосами
выглянуть в окно
пройтись вдоль стен
поправить
картины друзей
вглядеться
в фотографию деда
постоять у полок
перелистать несколько книг
Как мне нравится
это утро
воскресного дня
**
Отложив свой рис
стучусь
в открытую дверь
«Ты куда?» —
звеня колоколами
в кроссовках с фонариками
и собачкой на руках
мир
проносится мимо
**
Тихо как —
далеко-далеко
любимая спит
Пересчитываю в слонах
свою
тысячу километров
**
Пятый этаж
Проснулся —
с локоть
снега на окнах
и мысль наповал:
не лесная хижина
не сиганёшь голышом
в открытую дверь
**
Весенний снег
приливом
оставивший на берегу
диковинных коралловых рыбок
так похожих
на твои любимые цветы
**
Белым эхом
снега за окном
Грею дыханием
распушившихся на веточках вербы
цыплят —
как кстати
и похоже-то как
свистят на рассвете
синички
**
Вишня отцвела
Голая
и полная зачатья
она ещё прекрасней
**
Слепой дождь
трогает лепестки ромашек
Путаясь пальцами
подбираем друг к другу слова
Капельки на паперть
пересохших губ
**
Мокрого
за пазухой
рассказывая всякие небылицы
нести галчонка домой
что улетит не попрощавшись
обогретый
накормленный
причёсанный
Грустно вздохнёшь
и улыбнёшься
**
Губы —
распряженная четвёрка лошадей
ходят-бродят туда-сюда
толкаются в бока
заходят как французы
сзади
**
Так и ехал бы
на энтой кобылке
по кочечкам
да по кромочкам
прицеловывая
да шелестя бубенчиком
И сдалось мне
посмотреть ей в морду —
проснулся
**
Два часа
с трассы пешком
мимо кузни в степи
вдоль рощицы
по мостку
через кладбище
к деду
**
Старый ветряк
вросший ветрилами в землю
В разломах жерновов
окаменелости
оброненных зёрен
СОН
Открываю дверь
из рисовой соломки
а тебя нет
Ты открываешь мою —
из кашмирского льна
**
Небо навылет
Не спрячешься —
даже самый искусный скворечник
не имеет двери
**
Осень
Закатывает глаза
припадает
к биению сердца
к теплу человеческому
жёлтая ящерица
**
Храм опустел
лишь призраки звуков:
шорох рукавов
биение крыл
эхо молитв
**
Ровня облаков
Кобра на ветру —
капюшон грота
в саже и запахе ночи
Одуванчики — шарики для пинг-понга
сбегают в долину
Бабочка на замшелом камне,
родник...
Закатили глаза,
черпают пустыми глазницами небо
пещеры монахов
**
Лианы ливня
Молния метит в мой мачете
Карнавал!
Добыл для племени
движения самба
и искусство стрижки пера
У звериной тропы
опускаю нож
Молния
вонзается рядом
Шаман во сне
открывает глаза
Я дома
**
Пустует
маленькая клетка
с резными травинками на дверце
Отпустил снова...
У каждой звезды
свой сверчок
ПРОГУЛКА
Канул
в летний вечер
Выходят со всех сторон
садятся у ног
чёрные, белые, цветные...
Сколько игроков
в этой шахматной партии?
Беру в руки
одну из фигур —
улыбается
рыжий в яблоках кот
**
В носик чайника
забилась ромашка
Мне бы вот так болеть
ДЕТСТВО
Дедов чердак
Из щелей
листами папиросной бумаги
тончайшее солнечное руно
сшитое нитками света (стрингеры и бимсы)
Со шпангоутов к крылатым рулям
бечева паутинок
Колокольчиками
связки странных
ещё из сказок ключей
Потёртый в пыли сундук
с вещами из прошлого века
Слюни по коленкам —
жужжит, захлёбывается мотор —
плыву по воздуху
в пузе кита-дирижабля
везущего между прочим
в Лапландию сено
**
Летучие мыши
Они умирают
от разрыва сердца
когда к ним возвращается крик
отраженный от звёзд
**
Сорвало ветром
прибило к стволу
цветастый плакат
Склонилась
шепчется сама с собой берёзка —
юбочку
или фартучек?
**
Гремучие звёзды бадьяна
сигары цейлонской корицы
мускатный орех — окаменевшие яйца гигантских колибри
зелёным — фенхель
где кисть побольше — кардамон
фиолетовым — можжевеловый жемчуг
запёкшимся алым — барбарис
оттенками золотого — изюмы союзных республик
холстом обеденный стол, загрунтованный лунным
А утром из этой картины
завариваю чай
ПЯТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ
1
Совершенство простых линий —
летние девушки
Чувствую себя
вылетевшим из-под топора поленом —
мне улыбаются
птицы в облаках
и царевны-лягушки
2
Фотограф
берущий в пальчики личко —
подушечками тысяч тычинок
трогает её рыльце
лепесток
ложится на лепесток
бодаются
играют росинками в мячик
сорванные
ссыхаются переплетясь
попадают
в одну на двоих
чашку чая
и всё продолжается —
её маленькие губки
в его больших
3
Восточный сосуд
Губы у горлышка
твоих бёдер
не утолить жажды
самое тонкое место —
глаза
попадаю в воронку
твоих песков
недвижим, обезболен
слышу как в тени пирамид
пьют караваны
твоей нежности
небесный фонарщик
переворачивает часы —
доброе утро, родная
4
Раньше
зачинали от ветра
от солнца
от цветов
Мне кажется
я беремен горою
с сосною, ручьём
и чудом в перьях —
прислушиваюсь
в каком месте
треснет скорлупа
и щебеча, высунется на ветке
небокрылая птица
5
Я встретил женщину
наполненную до краёв амфору
из богемского стекла —
припав носиком
из неё смотрело на мир
большеглазое чудо
ЦЫГАН
Я мог бы собирать для вас
диковинные камни
по руслам высохших рек —
вы давали бы им имена богов
и фамилии предков
посыпали пеплом курений
и лепестками космеи
поливали молоком
большеглазых белых коров...
да цена моим камням —
место в бетонном растворе
Я мог бы выхаживать старых оленей
закрывать павшим глаза
предавать огню
срезать с них шкуры
под лотосы
ваших медитаций...
да забыт вами крой
медитативной шкуры
ощипана до дваждыдва
тысячелепестковая йони
на «ты»
изначальная Ма
поэтому из века в век
продолжаете насиловать
своих любовниц и жён
Я мог бы
ловить для вас ветер
в кобыльи бубенца
прижигать его травами
заговаривать родниками...
да по что вам ветер?
по что мои бубенца? —
всё что вы можете
переплавить их на олово
своих колоколов
**
Листья в ручье
Кувыркаются, ныряют
играют в лова
но вот
их выносит в реку
глубокую, тихую —
в лучах заката
похожи на корабли
без капитанов и матросов
они горят и тонут
горят и тонут
тонут
**
Как бы я их нёс под собой?
выпрямив
выпятив
оттянув носочки
откуда бы они вообще взялись?
из какого местечка? —
из-под кожи
из-под шкурки
несуразные
нелепые
я бы выпускал их
в вечернее желе
далёких островов
как белые корни...
Лапки мои —
никак не решу во сне
кем лучше мне —
журавликом
или лебедем?
**
Сегодня ночью
мне перевязывали нити
на которых подвешено сердце —
марионетка!
**
Чёрный пористый шоколад
больно лопающийся на губах
пальцы пахнущие кардамоном
лопухи да крапива волос
птицы слетающие с плеч
бабочки бьющиеся в животе
рвущиеся на свет
крылья рук
крылья ног
слепые глаза запрокинутых голов...
Так сладок их сон —
не будите
куколок на рассвете
ТРАМВЙ СТАРИКОВ
На дачи
трамвай стариков
Облезлый дерматин кресел
слои стёртой фанеры
Disel, Lee, Montana, Levi Strauss —
нелепая фирма
из Sekond Handа
перевязанные платками вёдра
лопаты
баклашки с компотом...
Господи, они в твоих руках! —
неужто Sekond!?
**
Перед закладкой в печь
она смазывала им пирожки
с абрикосками, с творожком,
с яйцом и рисом
макала пёрышки в белую чашку
и напевая песенку, мастила —
бабушкино крыло
**
Двери храма
В игольное ушко
со своими верблюдами
**
Обратная сторона Лу
Ле
Ли
Ла
Дони
С деки пыль —
трогаю —
расстроена
приходит из Вертинского
лиловый негр, манто —
какая грусть!
Смахиваю осторожно
в одиночестве
в иночестве
в естестве
держась за колки
опираясь на струны
пересматривая в перерывах
«Амели» и «День сурка»
Ведомый оленем в яблоках
выглядываю в окно —
и однажды
она прилетит —
выпорхнет
прямо из дождя
и так нелепо
так смешно
и неожиданно так
защебечет
**
Разбил копилку
с вышедшей мелочью
Среди черепков
и стёртых рёбер монет
душой какого-то детства
паучок
**
В моём новом почерке
твои завитушки
Ладонь
вдоль волокон
вдоль колец
вдоль колодцев в небо
шелест стружки —
ниспадающий шёлк
спускаюсь
нежно
осторожно
прячась в плечики
вздрагиваешь —
касаюсь дна
спящие воды, алые корни
целую, бужу —
никто не видел —
или такое
бывает лишь единожды —
молчим, не смеем —
рождение луны
**
Весна —
где-то же она бродит-скитается по свету
засыпает птицами
из груди, из набухших семян
молочится корнями
вырывает из ваты, из накрахмаленных полос
оконные рамы
и из щелей —
вставай не ленись —
сонные мухи
жуки нао-бумм
а на солнечной стороне
веснушчатые, в птичье яйцо
первые свидания...
...и этот пьяный, разнимающий поцелуй
бабочки полёт
ЗАТОИЧИ
Затоичи —
они любят на ощупь
они немы — но ты слышишь
(сколько птиц между нами!)
что они говорят
У них нет рук
но им ведома
тайна прикосновения
Нет ног
но они могут забегать
всех твоих мурашек...
Губы мои —
их меч
безупречно застывший у ножен
губ твоих...
ТРИ ОСЕНИ
1
Подними голову со скрипки
высвободись
из объятий гитары —
за окном шумит дождь —
бери-бери зонт
и айда во двор —
выпусти черепах
своих ладоней
распусти косы
протри глаза, гляди:
каждая капелька — целая жизнь!
2
Забродили, забродили
осенние соки
пожелтел белый свет
Ящерицей
замираю на солнце
накапливаю тепло
Деревом
хватаюсь корой
сворачиваюсь к корням...
А второй говорит:
человек-чудак!
открой глаза
купи пальто и шляпу
тебе не уснуть
не забыться
3
Лешего
пень-столешня
изрытый ветрами
отсвечивающий
лаком дождей
выкладываешь свой скарб —
будто солдатиков
в причудливых шляпах грибы
термос-бродягу
бутерброды с маслом
и наидырявейшим сыром
окидываешь лес
шалыми, с морщинками у краешков глазами
запутавшись в солнечном сплетении
что-то говоришь
в облаке пара
прожигая трещины губ
делаешь глоток
снимаешь
слетевший на хлебушек листик
и откусываешь
**
Струйка мёда
всё тоньше, тоньше, тоньше...
Хошь — шорох с игольное ушко
Хошь — на блюдце орнаменты шей
**
Форель
осеннего шороха
Белые хлопья
на кленово-осиновую икру
Акушером-практикантом
не боись, погляди:
под животиком, под снежком
свернулась инь-янем
глазастая малышня
весенних цветов
**
Печь-мазанка в саду
Запах тёплого хлеба,
корочка на вишнёвом угле
Молоко со вкусом земляники
Дедушка на приступке
отдавший закату душу
в штопаной рубахе
(новых полный шкап)
Бабушка ждёт
когда запахнет фиалка
и, напевая что-то без слов,
пойдёт спать
Ей как всегда приснятся
лошади в тумане
и зелёные яблоки
**
Легче лебединого пёрышка снегом
засыпает засыпает засыпаю —
слой под слоем
кольцом в кольце
будто спил, будто пень
будто капочки отпечатков
подушечки пальцев
падаю
за белым кроликом
оборачиваюсь несмело
круговертью красок
на мыльном пузыре —
улыбке ребёнка
ответь, улыбнись
**
Спит
человеческое племя
Стою на страже —
не приближается ли кто
со стороны звёзд
ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ
Вырезают
золото на голубом —
у ангелов
урок аппликации
**
Птички звенят
будто сыплются в ладонь
золотые динары —
ах, эти шелка
в лавке почтенного Мустафы
шитые тонкой нитью!
Даже осёл в двери
кричит показать поближе
**
У слияния твоих рек
сосу хурму
распускаю шелка
сквозь фарфор
смотрю на свечу —
эти двое на небе
у погасшего костра
в ладошках друг друга
просыпаются
сдувают пепел с губ...
За окном
слышно как бьётся сердце
падает падает снег
**
Мы с тобой
10 на 15
в коробках
из под твоих туфелек
Унибромная юность
18 на 24
в коробках
из-под моих башмаков
На верхней полке шкапа
в атласном альбоме
будто старинные марки —
фигурно обрезанные по краю
фотографии деда —
положишь на ладошку
сворачиваются в трубочки
и даже пахнут
как самокрутки
**
Ты засыпаешь
идёт дождь
Ты просыпаешься
кружится снег
Всё в природе подвластно
твоему настроению
**
Тетрадь в косую
с розовой промокашкой —
детство за окном
рассвет
между дождём и снегом
**
Рабочий автобус
в шахтёрский посёлок
Уставшие лица
с несмываемой угольной пылью веков
на каменных веках
Их подняли
из километровой глубины
будто целакантов
С угловатыми пакетами молока
в тусклом, музейном свете ламп
они и правда похожи
на ископаемых
**
Волшебное пшено
в её кармане —
маленькая фея,
лишь махнёшь рукавом —
голуби
со всего неба
**
Два человека
вживаются в образ
и не заметив
как стекло серебро
какое-то время
ещё продолжают кривляться
**
Солнце — распаренный овёс
политый мёдом
Ловишь лучики
губами, как шимпанзе
и крохи смакуя
делаешь умный вид
**
Смиренные
зёрна на ладони:
бросить в кипяток рака
зарубить петуха
убить в себе зверя — зёрна
любого учения
**
Невидимые зрители
входят в зал
заполняют ночь тишиной
кинопроектор жуёт
засвеченную плёнку
слышно как хихикают
как за ручки как за ножки
держатся снежинки
на твоих волосах
**
Зрачками кошки
застыло пламя
двух свечей
Засыпая
ты тихонько урчишь
**
Сдерживая шорох
ворох листьев
в растрескавшемся саду
молит о спичке
Делай своё дело —
милуй, палач
Когда-нибудь и ты
там, на краю
глубочайшей из медитаций
коленопреклонишься
смахнёшь с шеи волосы —
колосья
коснутся щеками земли
и за миг над тобою
проплывут по небу все —
облака
**
Иногда нечаянное
наполняется смыслом
То, на что опирался
вдруг теряет основу
Так и идёшь —
на тысячу шагов
один собственный
**
Стогом сена сгореть
и заживо
быть развеянным ветром
Молчи о любви
**
Дым костров
аромат благовоний
стоствольный ситар
листья осинок —
медиаторы в тысячах пальцев...
Банкой осеннего лечо
выбивая на ухо ритм
ветер-кальянщик
впал в джаз
БЕЛЫЙ СТИХ
Где б мне такую раскладушку (душу)
достать из пыльного угла
в саду разверзть
средь падающих яблок, звёзд дремучих
посадить на цепь (серебряную нить)
не зарекалась чтобы
и так
росинкой маковой
до третьих петухов
не шелохнуться
**
На миг
показалось свободен
Словно небо
ещё без следов
белая пустыня —
падает в снег
ключ
**
Во дворе декабря
в самой евойной серёдке
знамение весны —
ошалевший дворник
с воткнутым в снег черенком
кистепёрой лопаты
**
Новогодние огни
приморского города
Словно креветки
снежинки
**
Следы мышонка на снегу тю-тю-тю-тю
полёт зайца среди звёзд
Ёжусь
**
Полночь
Торшера
китовый ус
Золотой планктон
пылинок обыкновенных
**
Точу карандаши — коротыши
похожи на патроны
а те, что помягче, совсем манюни —
на пули
**
Ракушка на мокром песке
Топ-топ-топ — расталкивая
шепотки первой волны
к ней пробирается
утренний луч
Он поднимает её кладёт
на девичью ладонь
это тебе на счастье
а это тебе — в его горсти
будто слепые солнечные котята
шевелятся разноцветные стёклышки
поцелуй —
сладкий как растрескавшаяся дыня
кричат, разлетаются в стороны
чайки
занимаются на дне
камешки
БЕЗ ТОЧЕК
(вторя Октавио Пас)
Ты так легка
словно вся состоишь
из летучих снежинок
Ты светишься
будто льющийся из бидона
майский мёд
И звенишь
аки сад ветерков-колокольчиков
в зелёной росе
Светлые тени пересекают долину —
свечи чисты на просвет
Огни Святого Эльма на крестах
каждой твоей реснички
Я постоянно
чем-то за тебя цепляюсь
любопытствуя: чем же? за что?
Маленькая Принцесса —
шепчешь, трогаешь
прохладными камешками
подушечками пальцев:
«Проснулся — обойти своё море»
Я закатываю штанишки
и бреду босиком своих губ
вдоль кромки прибоя —
абрикосового абриса
губ твоих
и под быстрые звёзды
под таянье песочных следов
желаю, желаю, желаю
А ещё ты любишь
когда останавливается лифт
и розовый пион улыбается, поймав шмеля
бьёт словно ножками ребёнок — ну ну ну
Наши родинки
выпадают тайными числами
на створки старинных нард
путаются в завитках арабской вязи
распускют кружева
белых и чёрных жемчужин
беспомощными плавниками
целующихся рыб
струнами распахнутого фортепиано
запавшими в душу клавишами
наидобрейшего блюза Луи
нераскрашенными нотами
неведомой масти завьюженной ночи
Взобравшись на окно
ты говоришь «погляди, какая зима»
я смотрю на тебя
голенькую и чуднУю,
на свой необитаемый остров
и шепчу
«вся из летучих снежинок»
**
За глоток неба
из твоих ладоней —
вечное заточение,
язычество троеточия
СОН
Ступаешь осторожно, мелко...
Птенцы уже родились,
отдыхают
Роса собирается
в капельки, в бусинки, в струйки
стекает по рогам,
по лбу, по щекам —
слизываешь её языком, улыбаешься
как йогин сому
с запахом огурцов из Лхаса,
медитативен
А вокруг дурачат
говорят:
ушёл в море, ушёл на байдарке
но все-то знают — водоплавает
Говорят: стал на крыло
но не летает — воздухоплавает...
Посему
без всяких выдумок
плывёшь над землёй
в брызгах васильков
кузнечиках рыб
и мант бабочек —
ступаешь осторожно, мелко,
медитативно
А каково быть
волшебным оленем
с птичником в рогах?
ГРУЗИЯ
Аул на синей горе
сушится табак
кувшин вина на пробу
не идут —
свешиваю ноги в долину
голова чиста
облако садится рядом
облокачивается, качается, кублится
слушает
молчит
как ты
как ты
как ты
**
Волшебные
мыльные пузыри —
цветы на крыльях бабочек
кузнечики
с разноцветным пером
МАМЕ
Альбатрос
с улыбкой
облетающий землю —
раз в несколько лет
он спускается на берег
высидеть птенцов
чтобы снова стать на крыло
Так и сердце —
прижавшийся к груди сын
(наконец-то приехал!)
даёт ему
немножко отдохнуть
**
Ложем на коленки
прислушиваемся к взглядам
Поправив волосы
ты даёшь мне
открытое си
**
Распутье
выточен
обесточен
точен как нож /
камень / /
/ д / / /
о ж / /
/ / д /
/ / ь
/
**
Всхлипывает
в сновидении волна
потягивается
засыпает снова
Боюсь тронуть
камешек на берегу
так зыбко
равновесие в природе
**
Раскрылся тюльпан
Зелёный стебель
в чистой воде
Говорят, безногие
чувствуют босиком
Безрукие слышат
как обнимают любимых
Закрываю глаза,
провожу под вазой ладонью —
заныли стигматы —
в расщелинах линий
корни —
навылет
**
С петухами светает...
Пробует воду заря...
Мир усыпан
лепестками ромашек
и роз —
где-то
совпали сердца
Мне же до Пятого Зайца
белым волком таиться в траве
ждать полнокровного снега
**
Комнатка
в которой живу
с квадратным окошком
похожа на конуру —
переделаю на круглое
под скворечник
Вопрос лишь в том
как с улицы
приделать жердочку
на которой я буду петь
**
Твой моцарт
как-то попал в раскраски
и под кистью ребёнка
пустые ноты
обернулись тюльпанами —
в россыпь к чёрным
красными
жёлтыми
голубыми
**
Когда останавливаются часы
есть миг
пока не опомнилось сердце
коснуться
ладоней Пречистой
**
«...катаясь камешками,
твой прилив нежности» —
закончил письмо
и загрустил
**
Стайка берёз
в маленьком парке
Мой аквариум
на закате дня
**
Всенощная дождя
«Смелей» — лепечут
капли на стекле
но тронувшись бочком
слепыми ручейками — «извините» —
стекают вниз...
Разглядываешь стереокартинку
с насиженных зелёных яблок глаз
отпущена
слетает птица
неузнанный знакомый голос
шепчет «рыба»
на костях
выходят водяные
знаки Зодиака
и тихо открывается тебе:
мир за окном —
рисунки мелом
**
Отсутствие фамильного серебра
хлеб напополам с птицами
стихи за свои деньги —
славабогу, никому не должен
Довольствуюсь малым:
женщина, которую люблю
женщина, которая рядом
близость большой воды за левым плечом
и точно так, как мечтал в детстве —
первыми
седеющие брови
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney