РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВРамиль Ниязов-Адылджян
ЧЁРНЫЙ КАЗАХСКИЙ САХАР
12-11-2020
(Апокриф времён последнего казахского ханства).
I.
«передо мной средние века, — говорил он. —
за спиной — эпоха возрождения
инквизиции нет
гильотина не придумана
король жив
франция ещё не стала великой
передо мной
раздвигает время ноги
я говорю ей
это противно Аллаху
я предпочитаю чёрный казахский сахар
а не кровь
она отвечает
история не простит тебя
путь крестоносца это путь в ничто
путь крестоносца это путь в ничто
путь крестоносца это путь в ничто».
II
«Он пришёл из пучины ада или вечности посреди чумы.
Он пришёл с Запада, попирая ногами кости ещё не расстрелянных рабочих.
Он пришёл, и ненадолго стало не надо умирать.
В серой черкеске,
в белой такыя,
с чёрными жемчужными субха и
серой удавкой на горле.
Его ноги были в чёрной воде,
его руки были сухие, как высушенный виноград,
а лицо его, поражённое проказой,
напоминало гяурские театральные маски
из-за ожогов в форме улыбки Иблиса,
из-за макияжа, напоминающего слёзы,
из-за усов, похожих на кусок говна.
«
Он представился Боратом ибн Сагдетином:
III
«ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ, — обратился Борат к нам, хотя глаза его смотрели прямо в тебя, — я понимаю, что понимание невозможно, и нам хочется, поезжая, как говорил Пророк, да благословит его Господь и да приветствует, даже в Китай за знаниями, быть своими: с единобожниками — единобожником, с неверными — неверным, с Кесарем — Кесарем, а с Богом — Богом, и говорить: «А их-то халиф — вон он какой! (Он-то и впрямь владыка земной!). Не метафорический, не утопический, а бомбящий чужих (не своих!).
Вам постоянно говорят: «Выбери жизнь; выбери бомбить Ближний Восток и продавать туда оружие; выбери непонимание, потому что понимание невозможно, поэтому либеральный нетфликс и деколониальный чилл с сильными мира сего и не еби мозги», — но мне рожа (в отличии от вас!) не позволяет врать. Я скажу им: «#уменяестьвыбор». И лекарство».
IV.
непроницаемый молитвами вирус
от ненавистного племени
(это не богоизбранный народ)
никого не спасти
но если не пытаться
то совсем никого
бизнесмены пьют чёрное вино в своём Вавилоне
куда их деть
кладбище давно закрыто
V.
Он говорил так, словно право имел, но из глаз его текли слёзы. Дав рецепт чёрного казахского сахара хану, он сказал в камеру: «Позволь сказать то, что вложено в уста (ты же слышишь этот голос? Нраицца), и сделайся свидетелем. Я увековечу тебя, даже если не воскрешу», — и пошёл.
Пошёл по аулам, держа в руках газовый светильник днями
и темноту Аллаха ночами,
поднося светильник прямо в рожи праведников,
чтобы увидеть темноту Аллаха,
а видел лишь радость и самодовольство,
и говорил:
«Як че маш («Мир вам, Божья милость и Их благословение», — на древнетюркском)!
Это было названо: “Гуниб (‘sLivesMatter)”
1.
лучше русский офицер
чем тюркский missionary person
2.
мы двадцать пять нелёгких лет
это больше чем можно представить если что-то вообще можно представить
это ли моё предназначение или
просто судьба разве
меня воспитает другая мать полюблю ли
другую если завтра уже умру так рано а
получается вовремя
3.
средь мёртвых глаз разве есть бессмертная моя душа и кому
они молились и чьи
надежды разрушили когда ушли
в нашу землю — это из наших тел
выросли срубленные вами деревья
4.
двадцать пять уже не наших лет
мы воевали чтоб было за что воевать а теперь
сколько душ в огне эта
нежность
дверь настежь раскрыта — для никого
эти слёзы джигитьи и кому подать их — мне?
хватит ли меня и кому это нужно — кому?
5.
сквозь смерти (что это?) вьюгу прошёл со мной ты но
вот умру я как мученик и что
восток дело тонкое где тонко там и рвётся
мюриды слышите потуже к коню привяжите меня
6.
это наша жара и наша любовь
это наша свобода и даже на коленях а нам
расскажут как мы не свободны а мы и поверим
и никто кроме нас не сделает из нас рабов только мы
знаем как забыть что раньше мы их резали но
не превращали в рабов это их
наместники учили нас этому а мы и научились
7.
лучше убить как подобает и умереть как подобает нам чем
поработить раба
8.
степь — это яд и если жизнь даёт тебе анчар ешь
его сырым а не превращай в чёрный казахский сахар
9.
в казахстане 2050 на центральной площади
мы поставим памятник саше барону коэну
ради нашего и вашего хуррият[1]
P.S.:
я вам не скажу за всех уйгуров
(вся уйгурия очень велика),
но дурак басурманин, что
хочет быть своим, а
не похоронить Хаджи-Мурата —
неважно как тебя позовёт человек:
аллаха своего ты всё равно
не услышишь, не придёшь
VI.
Он говорил так, словно право имел, но из глаз его текли слёзы. Дав рецепт чёрного казахского сахара хану, он сказал в камеру: «Позволь сказать то, что вложено в уста (ты же слышишь этот голос? Нраицца), и сделайся свидетелем. Я увековечу тебя, даже если не воскрешу», — и пошёл.
Пошёл по аулам, держа в руках газовый светильник днями
и темноту Аллаха ночами,
поднося светильник прямо в рожи праведников,
чтобы увидеть темноту Аллаха,
а видел лишь радость и самодовольство,
и говорил:
«Як че маш («Мир вам, Божья милость и Их благословение», — на древнетюркском)!
Это было названо: “Гуниб (‘sLivesMatter)”
1.
лучше русский офицер
чем тюркский missionary person
2.
мы двадцать пять нелёгких лет
это больше чем можно представить если что-то вообще можно представить
это ли моё предназначение или
просто судьба разве
меня воспитает другая мать полюблю ли
другую если завтра уже умру так рано а
получается вовремя
3.
средь мёртвых глаз разве есть бессмертная моя душа и кому
они молились и чьи
надежды разрушили когда ушли
в нашу землю — это из наших тел
выросли срубленные вами деревья
4.
двадцать пять уже не наших лет
мы воевали чтоб было за что воевать а теперь
сколько душ в огне эта
нежность
дверь настежь раскрыта — для никого
эти слёзы джигитьи и кому подать их — мне?
хватит ли меня и кому это нужно — кому?
5.
сквозь смерти (что это?) вьюгу прошёл со мной ты но
вот умру я как мученик и что
восток дело тонкое где тонко там и рвётся
мюриды слышите потуже к коню привяжите меня
6.
это наша жара и наша любовь
это наша свобода и даже на коленях а нам
расскажут как мы не свободны а мы и поверим
и никто кроме нас не сделает из нас рабов только мы
знаем как забыть что раньше мы их резали но
не превращали в рабов это их
наместники учили нас этому а мы и научились
7.
лучше убить как подобает и умереть как подобает нам чем
поработить раба
8.
степь — это яд и если жизнь даёт тебе анчар ешь
его сырым а не превращай в чёрный казахский сахар
9.
в казахстане 2050 на центральной площади
мы поставим памятник саше барону коэну
ради нашего и вашего хуррият[1]
P.S.:
я вам не скажу за всех уйгуров
(вся уйгурия очень велика),
но дурак басурманин, что
хочет быть своим, а
не похоронить Хаджи-Мурата —
неважно как тебя позовёт человек:
аллаха своего ты всё равно
не услышишь, не придёшь
VI.
не дедовская которую придумали тыловые крысы
не отцовская которую пока не придумали
это просто смерть
а после суд
как обычно
про который и Пророк
да благословит его Аллах
и да приветствует
не сказал бы мне
ничего
что в сущности мне досталось?
несколько мужчин которые не понимают что я говорю
на их похоронах
широкая, раскроённая грудь
жизнь
которая потеха
и смерть
которая забава
VII.
Далее оригинальный текст степной проповеди утерян, но имеется перевод смыслов:
«Ещё многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить.
Когда же приидет он,
из той страны, которая везде в языке;
имеющий уши,
чтобы услышать музыку моей молитвы;
имеющий голос,
чтобы произнести моё благословение —
большинство не услышит его, как бы сильно ты [см. далее] не хотел,
ибо слышат они громовые раскаты чужого
Судного дня,
недоступного им, ибо завидно им
что никто с них не спросит уже.
Лучше быть рабом в концлагере,
но свободным
от свободы за чьей-то счёт.
Ты [смотри далее] видишь: ход веков подобен притче
и может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
я добровольцем в петлю
к пославшему меня сойду,
чтобы встретиться с вами далёко
и не узнать.
Жди меня, и я вернусь,
только очень жди.
Я отправлю тебе письмо,
в город альпинистов,
а не горцев,
которое ты не получишь».
VIII.
который сказал, что жизнь —
это потеха и забава.
IX.
Письмо пришло. Оно было оставлено на границе.
Как говорят комментаторы: когда пришло — было рано, а когда поняли — было поздно.
[Письмо:]
«ПРОДАВЕЦ ЧЁРНОГО КАЗАХСКОГО САХАРА.
Джагфар передал от Масгуда, а он от Гауфа бин Габдуллы, который сказал: «Пророк (да благословит его Аллах и да приветствует) не смеялся, а только улыбался».
1.если наша страна — стекло
ты будешь (ты будешь, я обещаю)
самой красивой трещиной
2.
выбери жизнь
выбери чёрный казахский сахар
выбери Родину
и то,
на что они дрочат:
полый миленький трон;
гурий,
не умеющих
имитировать оргазм
(ты не будешь
просить тех, что умеют);
отроки, что меняют пиджаки
после того, как проблевались и бога
которому стыдно
молиться, если он дал это
тебе.
3.
бизнесмены пьют чёрное вино в своём Вавилоне
водят хороводы и радостно поют День Победы
родственники всё приходят и
куда их деть
кладбище давно закрыто
4.
я поверил в того Бога,
который сказал, что жизнь —
это потеха и забава.
я поверил в того принца,
который сказал, что власть —
это потеха и забава.
5.
твоя жизнь не трагедия,
не сожаление,
не раскаяние,
а комедия.
6.
очень смешная.
[смех]
я впервые в жизни засмеялся».
[1] Хуриат — свобода (от арабского “хуррийат”), арабское слово, часто употреблявшееся в Казахстане в недавние годы.
[2] Ай.
[3] Рахат.
[4] Назарбай.
[2] Ай.
[3] Рахат.
[4] Назарбай.
b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h
Поддержать проект:
Юmoney | Тбанк