РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВРамиль Ниязов-Адылджян
ЧЁРНЫЙ КАЗАХСКИЙ САХАР
12-11-2020
(Апокриф времён последнего казахского ханства).
I.
«передо мной средние века, — говорил он. —
за спиной — эпоха возрождения
инквизиции нет
гильотина не придумана
король жив
франция ещё не стала великой
передо мной
раздвигает время ноги
я говорю ей
это противно Аллаху
я предпочитаю чёрный казахский сахар
а не кровь
она отвечает
история не простит тебя
путь крестоносца это путь в ничто
путь крестоносца это путь в ничто
путь крестоносца это путь в ничто».
II
«Он пришёл из пучины ада или вечности посреди чумы.
Он пришёл с Запада, попирая ногами кости ещё не расстрелянных рабочих.
Он пришёл, и ненадолго стало не надо умирать.
В серой черкеске,
в белой такыя,
с чёрными жемчужными субха и
серой удавкой на горле.
Его ноги были в чёрной воде,
его руки были сухие, как высушенный виноград,
а лицо его, поражённое проказой,
напоминало гяурские театральные маски
из-за ожогов в форме улыбки Иблиса,
из-за макияжа, напоминающего слёзы,
из-за усов, похожих на кусок говна.
«
Он представился Боратом ибн Сагдетином:
III
«ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ, — обратился Борат к нам, хотя глаза его смотрели прямо в тебя, — я понимаю, что понимание невозможно, и нам хочется, поезжая, как говорил Пророк, да благословит его Господь и да приветствует, даже в Китай за знаниями, быть своими: с единобожниками — единобожником, с неверными — неверным, с Кесарем — Кесарем, а с Богом — Богом, и говорить: «А их-то халиф — вон он какой! (Он-то и впрямь владыка земной!). Не метафорический, не утопический, а бомбящий чужих (не своих!).
Вам постоянно говорят: «Выбери жизнь; выбери бомбить Ближний Восток и продавать туда оружие; выбери непонимание, потому что понимание невозможно, поэтому либеральный нетфликс и деколониальный чилл с сильными мира сего и не еби мозги», — но мне рожа (в отличии от вас!) не позволяет врать. Я скажу им: «#уменяестьвыбор». И лекарство».
IV.
непроницаемый молитвами вирус
от ненавистного племени
(это не богоизбранный народ)
никого не спасти
но если не пытаться
то совсем никого
бизнесмены пьют чёрное вино в своём Вавилоне
куда их деть
кладбище давно закрыто
V.
Он говорил так, словно право имел, но из глаз его текли слёзы. Дав рецепт чёрного казахского сахара хану, он сказал в камеру: «Позволь сказать то, что вложено в уста (ты же слышишь этот голос? Нраицца), и сделайся свидетелем. Я увековечу тебя, даже если не воскрешу», — и пошёл.
Пошёл по аулам, держа в руках газовый светильник днями
и темноту Аллаха ночами,
поднося светильник прямо в рожи праведников,
чтобы увидеть темноту Аллаха,
а видел лишь радость и самодовольство,
и говорил:
«Як че маш («Мир вам, Божья милость и Их благословение», — на древнетюркском)!
Это было названо: “Гуниб (‘sLivesMatter)”
1.
лучше русский офицер
чем тюркский missionary person
2.
мы двадцать пять нелёгких лет
это больше чем можно представить если что-то вообще можно представить
это ли моё предназначение или
просто судьба разве
меня воспитает другая мать полюблю ли
другую если завтра уже умру так рано а
получается вовремя
3.
средь мёртвых глаз разве есть бессмертная моя душа и кому
они молились и чьи
надежды разрушили когда ушли
в нашу землю — это из наших тел
выросли срубленные вами деревья
4.
двадцать пять уже не наших лет
мы воевали чтоб было за что воевать а теперь
сколько душ в огне эта
нежность
дверь настежь раскрыта — для никого
эти слёзы джигитьи и кому подать их — мне?
хватит ли меня и кому это нужно — кому?
5.
сквозь смерти (что это?) вьюгу прошёл со мной ты но
вот умру я как мученик и что
восток дело тонкое где тонко там и рвётся
мюриды слышите потуже к коню привяжите меня
6.
это наша жара и наша любовь
это наша свобода и даже на коленях а нам
расскажут как мы не свободны а мы и поверим
и никто кроме нас не сделает из нас рабов только мы
знаем как забыть что раньше мы их резали но
не превращали в рабов это их
наместники учили нас этому а мы и научились
7.
лучше убить как подобает и умереть как подобает нам чем
поработить раба
8.
степь — это яд и если жизнь даёт тебе анчар ешь
его сырым а не превращай в чёрный казахский сахар
9.
в казахстане 2050 на центральной площади
мы поставим памятник саше барону коэну
ради нашего и вашего хуррият[1]
P.S.:
я вам не скажу за всех уйгуров
(вся уйгурия очень велика),
но дурак басурманин, что
хочет быть своим, а
не похоронить Хаджи-Мурата —
неважно как тебя позовёт человек:
аллаха своего ты всё равно
не услышишь, не придёшь
VI.
Он говорил так, словно право имел, но из глаз его текли слёзы. Дав рецепт чёрного казахского сахара хану, он сказал в камеру: «Позволь сказать то, что вложено в уста (ты же слышишь этот голос? Нраицца), и сделайся свидетелем. Я увековечу тебя, даже если не воскрешу», — и пошёл.
Пошёл по аулам, держа в руках газовый светильник днями
и темноту Аллаха ночами,
поднося светильник прямо в рожи праведников,
чтобы увидеть темноту Аллаха,
а видел лишь радость и самодовольство,
и говорил:
«Як че маш («Мир вам, Божья милость и Их благословение», — на древнетюркском)!
Это было названо: “Гуниб (‘sLivesMatter)”
1.
лучше русский офицер
чем тюркский missionary person
2.
мы двадцать пять нелёгких лет
это больше чем можно представить если что-то вообще можно представить
это ли моё предназначение или
просто судьба разве
меня воспитает другая мать полюблю ли
другую если завтра уже умру так рано а
получается вовремя
3.
средь мёртвых глаз разве есть бессмертная моя душа и кому
они молились и чьи
надежды разрушили когда ушли
в нашу землю — это из наших тел
выросли срубленные вами деревья
4.
двадцать пять уже не наших лет
мы воевали чтоб было за что воевать а теперь
сколько душ в огне эта
нежность
дверь настежь раскрыта — для никого
эти слёзы джигитьи и кому подать их — мне?
хватит ли меня и кому это нужно — кому?
5.
сквозь смерти (что это?) вьюгу прошёл со мной ты но
вот умру я как мученик и что
восток дело тонкое где тонко там и рвётся
мюриды слышите потуже к коню привяжите меня
6.
это наша жара и наша любовь
это наша свобода и даже на коленях а нам
расскажут как мы не свободны а мы и поверим
и никто кроме нас не сделает из нас рабов только мы
знаем как забыть что раньше мы их резали но
не превращали в рабов это их
наместники учили нас этому а мы и научились
7.
лучше убить как подобает и умереть как подобает нам чем
поработить раба
8.
степь — это яд и если жизнь даёт тебе анчар ешь
его сырым а не превращай в чёрный казахский сахар
9.
в казахстане 2050 на центральной площади
мы поставим памятник саше барону коэну
ради нашего и вашего хуррият[1]
P.S.:
я вам не скажу за всех уйгуров
(вся уйгурия очень велика),
но дурак басурманин, что
хочет быть своим, а
не похоронить Хаджи-Мурата —
неважно как тебя позовёт человек:
аллаха своего ты всё равно
не услышишь, не придёшь
VI.
не дедовская которую придумали тыловые крысы
не отцовская которую пока не придумали
это просто смерть
а после суд
как обычно
про который и Пророк
да благословит его Аллах
и да приветствует
не сказал бы мне
ничего
что в сущности мне досталось?
несколько мужчин которые не понимают что я говорю
на их похоронах
широкая, раскроённая грудь
жизнь
которая потеха
и смерть
которая забава
VII.
Далее оригинальный текст степной проповеди утерян, но имеется перевод смыслов:
«Ещё многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить.
Когда же приидет он,
из той страны, которая везде в языке;
имеющий уши,
чтобы услышать музыку моей молитвы;
имеющий голос,
чтобы произнести моё благословение —
большинство не услышит его, как бы сильно ты [см. далее] не хотел,
ибо слышат они громовые раскаты чужого
Судного дня,
недоступного им, ибо завидно им
что никто с них не спросит уже.
Лучше быть рабом в концлагере,
но свободным
от свободы за чьей-то счёт.
Ты [смотри далее] видишь: ход веков подобен притче
и может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
я добровольцем в петлю
к пославшему меня сойду,
чтобы встретиться с вами далёко
и не узнать.
Жди меня, и я вернусь,
только очень жди.
Я отправлю тебе письмо,
в город альпинистов,
а не горцев,
которое ты не получишь».
VIII.
который сказал, что жизнь —
это потеха и забава.
IX.
Письмо пришло. Оно было оставлено на границе.
Как говорят комментаторы: когда пришло — было рано, а когда поняли — было поздно.
[Письмо:]
«ПРОДАВЕЦ ЧЁРНОГО КАЗАХСКОГО САХАРА.
Джагфар передал от Масгуда, а он от Гауфа бин Габдуллы, который сказал: «Пророк (да благословит его Аллах и да приветствует) не смеялся, а только улыбался».
1.если наша страна — стекло
ты будешь (ты будешь, я обещаю)
самой красивой трещиной
2.
выбери жизнь
выбери чёрный казахский сахар
выбери Родину
и то,
на что они дрочат:
полый миленький трон;
гурий,
не умеющих
имитировать оргазм
(ты не будешь
просить тех, что умеют);
отроки, что меняют пиджаки
после того, как проблевались и бога
которому стыдно
молиться, если он дал это
тебе.
3.
бизнесмены пьют чёрное вино в своём Вавилоне
водят хороводы и радостно поют День Победы
родственники всё приходят и
куда их деть
кладбище давно закрыто
4.
я поверил в того Бога,
который сказал, что жизнь —
это потеха и забава.
я поверил в того принца,
который сказал, что власть —
это потеха и забава.
5.
твоя жизнь не трагедия,
не сожаление,
не раскаяние,
а комедия.
6.
очень смешная.
[смех]
я впервые в жизни засмеялся».
[1] Хуриат — свобода (от арабского “хуррийат”), арабское слово, часто употреблявшееся в Казахстане в недавние годы.
[2] Ай.
[3] Рахат.
[4] Назарбай.
[2] Ай.
[3] Рахат.
[4] Назарбай.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney