РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВВасилина Орлова
в торжествующем данизачем
14-11-2013 : редактор - Женя Риц
* * *
Перебираю в стакане карандаши и ручки, —
Которые затуплены,
А в которых закончились чернила,
Но можно наточить и поменять стержни,
Можно.
Да только кто будет.
Птичий клюв заколки
Острием книзу повернут.
Клей не высох,
Когда в последний раз проверяла.
На корешке книги – барс.
Профанация средневековой латыни.
Русский алфавит
Разложен, как коллекция
Жуков и бабочек, —
Учебное пособие.
Я люблю слушать,
Как ты перечисляешь,
Плавно и бесстрастно,
Свои многочисленные поражения, включая
Тот неудавшийся автобизнес, и
При Туре,
Известное по другим источникам
Как шахидов.
* * *
Я уже слышала голос медный
В звоне сосен стоглавом на берегу тайги Ангары.
На руле моя рука, зеленая в светофоре,
Будущая мертвая,
На руке бриллиантовое колечко.
Путь недолгий, путь млечный,
Путь разматывается скоро.
От желтой разметки
Глаза мои к вечеру нехожены и пусты.
Сидит и смеется на низкой ветке
Неохотная
Птица Сибирь.
Авторский перевод стихотворения «What time is it?»
Сколько времени? Это 2013, или какой?
Время разговоров по Скайпу,
Время медленно растущего кактуса за дверью,
Время ребенка, меняющегося быстро,
Время рисовать пожарные машины;
Публичных дебатов в конгрессе по телику, новостей из России;
Время чтения, прогулок,
Эмблематического, загадочного диалога, молниеносно превращающего
Всё в неразрешимый вопрос,
Прекрасное время, —
Овеянное славой,
Проходящее, вечное;
Время бредовое, плодоносное,
Жалкое, жалкое,
Никогда не возвращающееся.
* * *
В комнате, насквозь просвеченной лучом,
В одноэтажном доме, в заключении летнем,
Думаю преимущественно ни о чем,
Под скрип качелей в открытом окне безбедном.
Бьётся незнакомая речь во мне, неизвестная никому,
На наречии местном и неместном.
Все, что я могла бы сказать, я могла бы сказать тебе одному,
Но это было бы неуместно.
С зачарованной улыбкой заслушаешься, как
Золотистые остинцы жалуются на пробки.
Оказалось, все просто проходит вот так.
Я люблю собирать игрушки в коробки.
* * *
город неплотно затянут чем-то
вроде пелены белых цветов цветущего орехового
я думаю кватроченто
надеюсь, это всё зачем-то
из своего раскатившегося непочему
в торжествующем данизачем
сдержанного ликования
* * *
хотела хоть в английском письме своем отказаться от лишних знаков
препинания типа точки а также от больших букв но не получилось
даже такие внешние посторонние вещи казалось бы — надо не надо — переносишь из одной среды в другую
уже вот и жабрами начал дышать а не отдаешь отчета
буду тогда и с большими буквами и со знаками и с точками а что делать
а единственная вещь которая делает стих стихом — строка
например этот текст вовсе и не стихотворение
хотя разумеется неважно
так как либо
только стихи совершаются правдой
либо
единственная правда которая совершается — всегда стихи
ну и конечно кораблик на пустом горизонте
но он должен возникнуть сам собой
и в чужом сознании а не в этом
и не кораблик
* * *
Какая бы птица ни пела, ни пела,
И в какой бы ты ни куталась плед, но ведь
Что ни делай, что ни делай,
Всё равно придется умереть, умереть
И это даже хорошо — дает свободу,
Вот так и дает, но это особенно ясно становится потом,
Когда смотришь в черную воду, в чернильную воду
С кружащимся в синей воде убийственно медленно желтым с дырочками листом.
* * *
Затопило улицы водой
Воздуха зелёного, густого
И зажгло одной косой звездой
Неба край пустого, голубого.
И звенит о камни как металл
Мелодическая струя фонтана
У портала, похожего на портал
Языческого храма.
Новостройка какая-то,
Коммерческий — чтоб не сказать кармический — новодел.
Кто-то строил, неприкаянный,
Чтобы быть не у дел.
Розы мягкой пылью поросли,
Ссыпались в тусклеющие травы,
Выцветающие травы.
И холмы покрыла молочная бледность.
Незнакомой, пламенной земли
Торжествующая бедность.
* * *
Вот влюбленные сидят на скамейке,
дырявая майская тень
на плечах, на коленях, на скамейке,
а ведь кто-то из них выхватит такую боль, —
да ну, я пойду лучше,
почитаю книгу
про то, как не испытывать боли.
* * *
кухонная тряпочка моя!
для чего ты протерлась?
неужели даже тряпочки — казалось бы, уж тряпочки, уж ладно, уж тряпочки-то —
и те не вечны?
* * *
Собиралась записать стихотворение,
Но, пока открывала файл,
Зацепилась за совсем другое слово,
И записала другое стихотворение.
А начиналось со слов:
О.
У нее была шея.
* * *
Борет верлибр гипербореев,
Горечавкой колышет на ветру — ветер,
Флаг реет
И дореет когда-нибудь поутру,
Тогда и посмотрим,
В даль,
На малиновом обрыве, на полынном ветру,
Где я не споткнулась, где думала не упасть,
И как раз не упала, только браслет сронила
В траву, на то она и трава, чтоб расти себе,
Отборного сорта сорняк,
Стоит как скипетр на пюпитре,
И тут уже либо — либо,
Либо нет-нет и да.
* * *
Рукопись – точнее, распечатка,
Какая рукопись – пропахла твоим табаком горючим,
Еще с того года, когда
В ящик стола
Я положила ее и не доставала,
Четыре года
Или пять,
Верхнего
Или нижнего мира ящика стола,
А яблочный табак,
Которого запах
Я, кстати, не помнила, —
Что-то имбирное –
Тут как тут,
Между страницами,
Там же, где и пометки
Карандашные.
Отцвело.
отшуршали жуки скрижали
Тишина, ничем не нарушаемая.
* * *
Они толпятся тучей у меня,
Скопились под нёбом,
Стучатся в зубы изнутри,
И я готова произнести, —
Они толпятся
К водопою бедолаги оголодали
Усохли
И если я сейчас услышу
Медный звон
Лязг железный
Стеклянный дребезг
Медленный перелив
Русской речи,
То их уже будет не устеречь
Вспорхнули и
Только и видали
* * *
Стрельчатое окно забрано
Кованой решеткой снаружи,
И является витражом
В пятнах желтых красных и синих
Отражающихся в полу как в луже, —
По тонкому слою пыли
Прозрачные и цветные
Рисунки поплыли,
А особенно в том углу.
Встречаю непроницаемым лицом
Листья, ошибающиеся дверью,
Как стражник внутренних покоев
В своем терпении дворцовом,
Немногословном и высокомерном.
* * *
Почему-то вспомнилось
Как между серых однотонных стен
В одном московском клубе
Писатель
Читал нараспев, монотонно и плавно,
Как нитку сучил трудолюбивый
Неразменный шелкопряд
Свой длинный рассказ,
Но о чем, не помню,
Кажется
Главный герой размышлял
Не то
Хочет ли он съесть котлету,
Не то
Можно ли трахнуть труп жены,
Пока теплая.
Из цикла «Спасенная лирика Неточки»
Только что была на ужасном фуршете.
Весь день крошки маковой во рту не было,
ну — как там в песне, бигла через мосточек, ухватила дырявый носочек:
Только и радости, что
Сидела в кафе под тополем
Ела тополиный пух на
Первое, второе и третье.
Вот взяла со стола пирожное на том фуршете,
встала в уголок, перемазалась кремом,
и ведь как чувствовала — подходит крадущейся походкой в свитере:
— Здравствуйте, Серафима Львовна!
— Здравствуйте, Петр Сергеевич!
— Пирожное?
— Ну, допустим, что и пирожное.
— У меня к вам деловое предложение: вы мне даете чуть-чуть вашего пирожного, а я вам — глоток своего кофе.
И тянется ложечкой.
И ведь не откажешь.
А пирожное всё не заканчивается.
Я уже на брюки Петра Сергеевича
стряхнула сколько-то крема,
сумку испачкала, руки, щеки,
а еще даже не середина.
Подходят другие, вроде как с разговором.
Я уже начала предлагать:
— Не хотите ли пирожного?
Не хотят!
Но глаз не отводят.
В конце концов пришел Максимов,
Максимов спас,
он пришел,
в одной руке бутылка водки,
в другой — бутылочка "Перье".
И как-то напряжение спало.
* * *
Какой чудесный спам: "Здравствуйте! Боярышника ли вы сегодня?"
Боярышника ли?
Боярыня
Круглолицая, как пава,
В кокошнике, поклонилась как я не знаю что,
И говорит, безмерно величава,
Боярышника я!
Пожалуйста, спасибо.
Меня зовут
Мисс Алисия,
У мира третьего на белом подбородке,
На скале весёлой,
Я строила свой дом,
Я видела ваш профиль,
Есть интерес,
Но интерфейс трефовый,
Потрафило ль не ведаю,
Ответь,
Когда возможна дружба промеж нами
И нашими домами,
Когда бы знали вы на дальнем континенте,
Сколько посланцев надобно и каравелл качающихся, чтобы меду
Три бочки через море-окиян перевезти,
Я ничего, как дура, не прошу,
Одно лишь только сон тревожит,
Но мы о том поговорим потом.
А впрочем, вот электронный почта.
* * *
Даллас чёрной жидкостью
Стекает за голенище куртки,
И бьётся в сапоге проклятой рыбой,
Автомобиль струится, как сквозняк,
И у фонтана захлебнувшегося
Так называемой музыкой
Нужду справляет жестяная банка,
Катаясь по камням четырехугольным,
Незнаемой травой между бордюрами,
И кто бровью нечаянно зачерпнул
И краем глаза
Задел нечаянно,
Тот всё, один обломок
Пустой пластмассы с рваными краями,
Я сказала
В очередной метели летней,
Несущей ворох,
Что не буду
Тебе ни братом, ни сестрой.
Зубами скрипнув,
Люк сдвинулся над антигородом подземным,
И в щель его глядит себе раскосо
Располовиненная лунка
Луны Далласа.
* * *
Апокалиптически аполитична,
Играя брелоком с весёлым ключом,
Я знаю изнанку всякого заграничья,
Перевожу на досуге с речного на птичий,
И гляжу, как лошадь машет хвостом.
Белая карета с золотым позументом
Идёт по шестой улице, покачиваясь на рессорах,
На краю тротуара, на стыке стеклянного момента,
В золотистых обертках осеннего сора.
Кружевное жабо велосипеда захлебывается трелью,
А это — дряхлеющий "Ягуар", вроде.
Идёт по мосту за трейлером трейлер,
Идёт под мостом за трейлером трейлер,
Но крайне редко куда-то приходит.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney