РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Ольга Виноградова

В руке портного

16-11-2014 : редактор - Василий Бородин





*

1.

одинокая ель переходит черту
и стоит за чертой на посту

за забором сараи, кабинки, дрова
куры спрашивают куда

дорогой мой, постой
говорим вразнобой
 
все слова не имеют веса –

в лес, из леса или совсем навсегда
и любые другие варианты ответа

на бобины записаны, повторены
многократно, как стебли травы

каждый день ответвления проинспектируй:
может, под мышкой развилки зажат силок
и стоит помочь тому, у кого слишком много
ног


2.

сосны бессонны
ветер бессмертен

вот что нам дает сопряжение гласных
мы артикуляционно опасны
и также беспечны
 
а впрочем,

вооружены все:

источник бывает альтернативный,
словарь портативный,
заемный вайфай

ветер противный
и дождь
проливной



*

где-то собака гуляет одна?
ревнует и плачет, молчит и бредет

что же ты ходишь, собака, без сна
что грузовик за тобой не идёт

смотрит в червивую подворотню
думает: утоплю
думает: изворотлив
подтягивает чулки, голову опускает
скорбный смиренный путь
в лёгкую даль
у неё впереди



*

вот руки раскинуты
но они не готовы быть биты
приложенные к ушам по сторонам головы
мне говорят: такие без защиты не проживут и дня
но в этом мире им – белым, нежным – не полагается броня

полагаются стремена, посекундно растущие вверх и вниз
возницы правильный голос из метели возник:
«куда хозяин спрятал мою меховую медаль?»
наградой нам будет холод, снег, гаражиный грай
и сирены громкая боль

я бессилен соглашаться и останусь самим собой –
человеком одним,
кухонным обрезком, снастью –
не целым целым, а лишь запасной частью



*

дом построен на маленьком животе
пряная липа – руку твою подержу и поглажу грудь
мы убегали как убегают дети: сразу клубком вспоминать в могилу
поезд по нашим костям и ушам – а у нас глаза смотрят выше
где края облаков меняются и за их подсвеченным краем
той минуты темный зрачок навсегда расширенный подростковый
 
домик домик роща я в тебе умираю
происшествий событий героев припоминаю сухие кромки
и всё – чужие

вот я шляпка гриба вот я его ножка
от меня остаются только глаза – в них взгляда немножко
и тот отдан озеру которое отражает неба полутона
а сердце выдрано и в нем как птица в скворечнике проживает
приключений неудавшаяся страна
 
вот тебе крапива моя нога
вот тебе шиповник моя спина
вот тебе черноплодка моя слюна
вот тебе слива удар крапивой

…….
 
газоны совсем подстриглись
выполоть все что осталось от прошлой жизни
никогда не пройдет даже если станешь монашкой
в животе этот шепот тебя найдет и расскажет как это было важно:
совсем не важно совсем не важно совсем не важно
и по верхушкам деревьев перебегает ветер

…….

я хотела бы встроить тебя в ту реку
в те сосны прогалины дыры в асфальте
недостатки местности и лица
в переходные те места

но мы с тобой другое вместе
этот странный разнобой
между юностью и зрелостью
между облаком и прелостью
 
я вижу карася под гладью
я вижу облака на нем



*

я нарисую тебя как коня
грустного и живого
прыгай прыгай
стони стони
будь не одним
а сразу многими – столькими
сколько тебе сродни
чтобы остаться добрыми

копытами копытами помаши
в животе твоем тишина –
шишиши чтократное повторённое
переходное я-я-я

отпущу тебя без ноздрей и швов
и любого тяжелого пожелания
говори готов отдать свои сто голов
за скакание за скакание
за скакание за скакание
за скакание за скакание



*
…молчат
и кудрявы как облака…

(из журнала асемического письма "Оса и овца")



облака уходят в луга
мы пойдем ли за ними смотреть
как они пасутся, едят с руки земли
от нее же, играя, несутся
в дАли
оставляя луга сухими –
безнадежно ждать
облизывать соломенные губы
вожделеть дождя – это стихотворение про тебя

я думаю о том, как мы смотрим на облака-коров
как они – ослепительно белые, головокружительно мягкие –
покусывают желто-зеленый ежик травы
и мы смеемся над тем, какие они неожиданные, нездешние и милые животные

мы сами хотим думать, что мы такие же животные
что наши животы – бархатные шкурки для дружеского рукоприкладства,
от которого завивается снятой стружечкой горизонт

так проходит много времени, и легкими сливками в бидоне поднимаются домой послушные облака –
кобылки и жеребята
их ждут матери у узкого горлышка высоты
и каждая высматривает, который из них ты

но тебя кто-то держит за руку внизу.
это не я, это стог
он превращает тебя из овцы в осу
и отсчитывает мне за это щедрой рукой лепестков

это ли был ли грех
был ли грех таков

я поцелую каждую из твоих голов
пройду каждую из стадий в этом бесконечном стаде



*

1.

за что у двух кротов
любовь
как ласточкин полет
как ласточкины слезы

один с утра встает и думает – я невозможен
я научился падать вниз и вниз
откуда-то оттуда

но в темноте от этого лишь трепет в животе
желание на птичьем языке
назвать другого

2.

наши шкурки черны черны, чернее самой земли
я долго не видел я твоего лица
а оно оказалось не такое, на ощупь совсем другое
я разлюбил и снова совсем ослеп
но ничего не забыл:
небо есть нёбо неба нет
есть где есть нёбо и неба нет
гнёт существует и свет
и тает одно у другого во рту


*

будем жить как чайки в замке
пить чаек кричать над морем
наши няньки наши мамки
будут плкать наше горе
море восстает и падает
большое
горе растает и уйдет
небольшое
будем сидеть на камнях такие наглые
море чернеет как от чаинок
и холодает Чьи мы чьи мы
беспризорные и в отчаяньи
оттачиваем, потом отстаиваем
и только потом теряем

*

если тело чужое
ответить никак
пропустить мимо пальцев и дум
но кулак
как сжат
так и разжимается в тесто:
где твое место, тело
где твое место, я

вот твое мясо, оно твое
можешь держать и смотреть, как стекает сок
он колосится и просится
будто на ручки, на самом же деле –
в темя: «вот засосу и засохну
будешь отколупнут моим кусочком»

…но дружба
дружба
должна быть суха как камень
ты держишь ее за сосок и говоришь танцуй
жесток ли этот песок
любви
жёсток ли этот камень меня

тело чужое поцеловать и увидеть зги
они в темноте – лишь на волосок

и страшно будто в подошве рис
и море мне говорит отомри
очнись и откажись
от бездонности
и от ловли

и это мне ты говоришь,
уходящее вверх и вниз?


*

что подумаешь – тем и станешь
мягким как камень в руке портного
сырный сок по руке стекает
в бархатном мешочке лежал кусок

на моей ноге полтора ожога
от горячей воды и горячего света
кто-то любит меня вполовину силы
кто-то целиком меня принимает

а приходит великан – в него из пращи бросает.
и этот бросок – прямо в висок –
нас убивает



 
*

представь себе голубей на жаре
на горячей и светлой от солнца брусчатке
как им, сизым, воркуется в голове? будто кипит чайник

курочка голубя суетится, слишком темная для середины дня
а волна не может на нее накатиться: «чайку качаю,
но не умею держать голубя»

северней северней, сизокрылый
сколько ладоней на целую стаю! рукой закрываю
и будем считать – они улетели

один улетел
два, три улетело
четыре улетело
пять улетело
шесть улетело
целыми днями считаю неделю



*
можно жить и не знать, что делаешь этот жест –
руку к лицу, ладонь к щеке
кумушку ли сожгли на костре,
задавили в толпе
или тебя, графиня Балясина

басни о наших домашних животных
и о художниках-авангардистах
учат нас жить не хуже прочих:
перед собой смиряться,
но частью тела жертвовать.

северней северней, сизокрылый –
не пожелать раствориться в дымке небесной,
пока другие мнутся с утра в занавеске,
в утра закваске пресной

давай, ты умер, а я фарисей
и мои молитвы никогда не будут услышаны
о тебе

на небе светает, а я считаю
вокруг вещи, которые нас вытаскивают,
делают «теми, кем»,
лучше на время или на день
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney