РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Виктор Качалин

ОТ ДОНСКОГО ДО УЗКОГО

15-11-2015 : редактор - Женя Риц





***

С листопадным раем заспорив, раскусишь орех,
Лев покорным станет, покормит мёдом тебя с языка на язык,
Раздирая грудную клетку граната -
В каждом зёрнышке белая кость и ледяная слизь,
Из неё ягнёнок выглянет, испечённый на углях твоих.
А иначе не лягут вместе.
И волк принесёт серебро отрезанных снов,
Оленьи тропы в загривке и на развалинах дождь,
И орёл нарежет кругами небо, словно ковригу.
Слетайтесь, крохи, из давнего рукава брошенная река
Начетверо закрутится позвонками,
Осенью мир не стоит выеденного лосося,
Одни сверкающие бока.


***

Кажутся войны злом наименьшим в давке,
и в красоте, и в упаковке грохота внутрь движенья,

кто кого стёр, где вожди, где початок мощи
напоминает на «Библиотеке» болнисский мрамор.

Лилии на «Кропоткинской» еле светятся,
и крабовидной туманности не хватает на схеме,

атлеты, звёзды и розы в сердца впились камнерезов
и расползлись по пескам московской пустыни.


***

Когда загорится лист, возьми его нежно,
войди в него полем.
От моря до моря шаги, но оно спокойно,
пока исчезает время,
оно возникает заново в крови пролива,
в прожилках утра,
и тысячу раз можно войти неслышно,
без повторенья.
Река пересохнет, переполняясь солнцем,
лучам беспечно
лист хоронить в огне, не шутя со смертью на белом.


***

От Донского до Узкого восемь вёрст,
и туда-обратно слетает дрозд
с ягодой в клюве, горяч, как детское темя,
припоминая владельцев бремя:
Трубецкие, Гагарины, Лопухины.
Инкунабулы, вывезенные после войны
и наваленные в церкви до потолка
сквозь решётку нырнул – и пиши пока,
то ли закат показался взрывом,
то ли фрактурой и эльзевиром
изогнулись дубы и вонзились в небо,
под шумок листвы не прося Эреба,
светится ангел с огромной рукой, обелиски, урны,
встав на невидимые котурны,
цедят лучи сквозь сухую взвесь,
бросив косу, пролетают часы песочные здесь,
и один лишь дрозд не поёт и не пишет,
от Донского до Узкого –
впрочем, смотрите выше.


***

Пенал, как рот, открыт и пуст,
и значит, умер в нём живущий,
и готовальни жёсткий куст,
пронзающий, не отдающий
пространству центр небытия,
на синем бархате звеня,
опять вычерчивает лица.
И долго ли ещё продлится
поток бумаги? Время влёт
перо отчаянное бьёт,
оно на жизнь очинено,
а кистью сводится кино
на нет, на самый кончик сна,
где точка не разделена.

октябрь-ноябрь 2015
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney