РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Маргарита Кожекина

Ещё один мёртвый зверь

16-11-2021 : редактор - Владимир Коркунов





*   *   *

я нераспознанный
террорист

беру в заложники
своë тело

требую переговоров
со смертью


*   *   *

Нет языка, на котором нельзя думать честно,
лишь язык любви
вернее любого слова
правды.

-

Когда говорят на языке войны,
из простреленной памяти
хлюпает честно кровь
доказательств вины и ужаса стороны,
оправданий вины и ужаса стороны.

Гильзы лжи под ногами.

Висит на ушах немой
намордник послушности.

Как известно,
бациллы чужих взглядов
заражают несчастьем.

-

Присвоить себе, что можешь — на языке
силы есть справедливость, в силовике
нет ни души, ни памяти — есть режим.
На языке контроля: вставай, ложись,
бей, убивай, стреляй, защищай, люби
родину как пространство, где можно быть
буквой закона, праведностью из строк
под номерами, определяя срок.

На языке свободы, одна тюрьма
жить на свободе и в четырёх стенах
дома, пока услужливый автомат
чувства и мысле-действия тупит взгляд
слепок из информации — твой двойник,
и не пытаясь спрятаться. У вины
нет языка и голоса, человек —
значит рождён свободным, на языке
взгляда, и только пристальный свет в лицо
жмурит его в зачищенное кольцо.

-

Нет языка, на котором нельзя думать честно,
и только боль
острее любого слова
правды.

Болью можно стирать слова,
как ластиком лист насквозь.
Подписывать протоколы
уже без крови.

Электрический ток.
Резиновый стук.
Удушье.

Предчувствием боли можно остановить
время и жизнь, и вот

замершее настоящее,
прокручивают в мясорубку,
в будущее без костей,
мышц, нервов —

без боли,
без суеты.

-

Нет языка, на котором нельзя думать честно,
лишь язык борьбы
прямее любого слова
правды.

Жизнь — сопротивленье чужой воле.
Память — рубцы и шрамы на тонком теле.
Любовь и смерть —
допинговый коктейль, нокаут.

Стараюсь смотреть им прямо в глаза —
жду атаки.
Стараюсь говорить им прямо в лицо —
жду удар в спину.

Много ли пальцев соберутся в один кулак.
Много ли мышц в одно упругое тело.
Много ли мыслей в одно чёткое
слово

в танцующем рту.

-

Нет языка, на котором нельзя думать честно,
лишь язык любви
вернее любого слова
правды.


*   *   *

Маленькими глотками
между ног начинает
течь кровь.

Мелом дверной проём
на кирпичной стене.

Лезвие страха

гладит по волосам
лохматое чудо
дерзости

непокорства.

Красная кнопка горит,
пропуская ток.

-

Неопознанный зверь,
я бегаю по плечам
больших перемен.

Лев
Дракон
Чёрный волк
Белая птица

учат меня говорить на своём языке.
И каждое слово этого языка:

Лев
Дракон
Чёрный волк
Белая птица

-

Всё кончилось. Кто-то разжал
губы и заиграл
песню.

У жалобно-золотого Льва
с улыбчивой мордой,
как тёплое молоко,
слепые глаза.

У Дракона
голова в серебряной пыли —
лапы в крови.

Птица и волк вдвоём
то воют в лесу,
то летают за горизонт.

-

Закрытая дверь,
скажи, замолвите за меня,
хоть слово на той стороне.

-

В моей колыбельке ночь
раз через раз.

Во дворце
жил взаперти страшный зверь:
жар между чешуёю слоями кожи,
вросшие перья в шерсть.

Когтями-мечами
вкромсаюсь в живую грудь.
Когтями-мечами
разрублю на кусочки тело.
Когтями-мечами-
спицами исколю,
пролезу в глаза.

-
Сколько мне хватит сил,
я буду тебя любить,
за то, что нельзя.

Проржавевший на ветру колокольчик
продолжает звучать
тонко.


*   *   *

листья мотают всем телом
нет-нет-нет
деревья машут стволами
нет-нет-нет
облака бегут по небу бешеные,
серые по тёмно-синему,
плотному

а я сижу за стеклом,
слышу лишь лёгкий свист


*   *   *

С мазутных озёр смахнув
сухие пряди северного леса,
город разлепляет глаза.

Играют дети.
Трещит пластиковый автомат.
Как спичка об бетонный коробок
загорается солнце
в зарёванной синеве.

Иногда раздаётся отчаянный ржавый визг
— уже не слыша,

стареющий младенец
кусает землю
за голую материнскую грудь —

прозрачный сосок наливается чёрной кровью.

Добрая Королева Усталость
убаюкивает
под мерный качельный скрип
лёгкую мошкару
мыслей.

-

На улицу нужен пропуск.

Пить воду из бурной реки, купаясь.
Отводить от лица мокрые ветви.
В дачную чащу из трепыханья птиц
Превращать слух.

Остывающая духота
Поднимается паром
Над городом вдалеке.

С другой стороны земли —
взорванная нагота
лесного пожара,

трещит на загривке шерсть.

-

Нам негде встретиться.

Узкоканальные
мыльные пузыри.

Глажу пятна на простыне.

На узких качелях
то туда, то сюда
лечу,
как нежный
разноречивый
дворовый
ветер

небо, как потолок
за потолком

ещё один разик

ещё один мёртвый зверь.


Из окна рейсового автобуса

За окном, у неба с краю,
маленькие дачи,
лес бежит полупрозрачный
тонкими слоями.

На холмах, как на ладони,
очертанья дали,
как щербинки на эмали,
крохотные кроны.

За забором водокачка
и труба без дыма,
неподвижно-нелюбимо,
разве что не плачет.

Позади одно большое
небо цвета ваты
и деревья, как солдаты,
лесополосою.

-

В запотевшем стекле
ничего не живёт,
взгляд, как будто на клей,
прилипает мертво,

и, сетчаткой шурша,
на шары фонарей
смотрит прямо душа,
как на диких зверей

дрессировщик. Ничем
тебя не приманить,
и чем ближе ты, тем
одичалее прыть

уходить, ускользать,
насовсем позабыть,
ничего не сказать,
никого не любить.

-

Линии электропередач
Тихо проплывают мимо дач.

Ножки свесив к небу от земли,
Корни леса прячутся в пыли.

Рядом трасса как свистящий хлыст.
Как раздастся выстрел — берегись.

Это в лес заходит человек,
Он идёт у нас по голове.

Мы стоим, прибитые к кресту,
На своём невидимом посту.

Никуда не спрыгнем, не уйдём,
Лишь немного тише запоём.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney