РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВВасилий Бородин
О книге Александра Ливанова
09-12-2014
"Спам Карабаса" Александра Ливанова -- странная и полная освободительной простоты книга. Ливанов -- московский семидесятишестилетний художник-график; книга собрана его учениками Ольгой Иордан и Иваном Величко: часть текста -- записанное-запомненное с голоса, часть -- расшифрованный безразмерный и бесструктурный дневник художника, записи для себя -- о рисовании и обо всём, воспоминания о детстве, о друзьях и учителях-художниках. Ритм и ветвящийся "сюжет" книги держится на репродукциях графики Ливанова новейших лет -- коллажей, мгновенных набросков на самых границах фигуративности: они похожи то на раскадровки анимации, то на эскизы модернистских скульптур, то на современные городские граффити; почти всё держится на осях и стыках/разъёмах превращения свойств: "пластика" меняется функциями с "динамикой", "сюжет" -- со "структурой", а всё вместе удивляет специфическим напряжением явленности.
Александр Ливанов известен натюрмортами со стеклом -- зеркалами, колбами, надколотыми-разбитыми гранёными стаканами (целый авторский мотив -- как ведёт себя свет на этих волнистых и острых стеклянных сколах). Центр одного из пейзажных рисунков -- зерцальце грузовика, другой рисунок -- советское зеркало в ванной, с овальным узором по самому стеклу вместо рамки. Это сплошное стекло могло бы читаться как метафора одновременно прозрачности, нескрытности -- и хрупкой дистантности, которую произведение удерживает относительно пространства и зрителя. Но дело, возможно, в другом: рисунок "строится" (важнейшее для художника слово) как эйдетической природы предзнание, радостная провокация пластического события, "положения" (как в "комедии положений") -- происходящего в зрительском восприятии. Вещность вещЕй и умеренный психологизм физиономий ничем не отменены, но окружены и наполнены изнутри своего рода "прозрачностью ожидания": вот комната, вот в ней нарисован старик, и он так идеально в пространство вкомпонован, что его можно прочитать и как "место для настоящего старика", который вот-вот придёт (предположим, из зрительской памяти) и займёт собой "схему". Или в идеально, опять же, заготовленные контуры -- против света -- мальчишек, подпрыгнувших за мячом, впрыгнут настоящие и с мячом убегут. Во всей старой и хорошо известной графике Ливанова -- этот таинственно-лёгкий (исчезнувший вместе с 60-ми) воздух обратной временнОй перспективы: не "увидел -- нарисовал -- готово", а "понял, как строится -- нарисовал своим способом, перехитрив, никак о ней не солгав, косную материю, просто проложив новые пути воздуху -- и сбылось".
Новейшая графика -- вся "здесь и сейчас", абсолютно современна почти яростной самоиронией, переходящей в радость персонажей, рисовального метода, самого автора быть самими собой, быть вот сейчас, возникать и, возникнув, быть на свете.
Цитировать можно обильно, а можно попробовать найти книгу, слишком уж единый она организм, к тому же белое поле компьютерного экрана агрессивнее, настойчивее бумаги.
И -- это книга не для одних художников; кажется, ей смогут очень обрадоваться поэты -- порадоваться, что... не рефлексивная, а какая-то тактильно-опорная сторона их занятий совершенно соприродна той же -- простой -- стороне у художников.
Разные искусства роднит, в конечном счете, многоуровневое бескорыстие, и радует нас в них оно же; вот "Спам Карабаса" -- он совершенно ничего не "хочет" и никуда не зовёт, но там честная ворчливая жизнь с открытиями и наградами; жизнь внутренне исключительно молодая, потому что только примесь молодости позволяет обрадоваться собственным художественным или "философским" врЕменным неточностям, совершенно пустым иногда рукам на совершеннейшем распутье -- именно радоваться и идти вперед, в неложной надежде.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney