СООБЩЕСТВО
СПИСОК АВТОРОВАлексей Порвин
Кэти Колмэн. Прости нас, музыка
09-12-2010
Кэти Колмэн (Cathy Colman) - американский поэт. Лауреат многих премий, в том числе - премии Felix Pollak Prize (2001) за книгу Borrowed Dress, некоторые стихотворения из которой в переводе на русский язык составляют публикуемую здесь подборку.
ЗИГОТА
Я старалась изо всех сил,
когда была моложе, называя имена святых
в зеленой канцелярии весны.
Что будет – это отчасти дремота, отчасти набрякшие
дождём грозовые облака, ветви, сдирающие с себя кожу, как грешники.
Что будет, если меня учли, сняли отпечатки пальцев
осмотрели язык – если меня переиграл, заставил отойти на задний план –
крошечный гимнаст, человек-змея с татуировкой удачи,
неохотно пришедший в мир? Кто мог учесть
каждую вспышку и каждый покров, пересчитать толпу,
покрывающую пол своими липкими поцелуями? Я говорю тебе,
что будет: сухопарые вундеркинды зимы
исчезнут бесследно. Будет имитация
тоскующих рыданий, всего лишь ради моего счастья, ведь
всё же, я есть раб, и ещё будет вот что:
в застёжках платья - каждый крючок найдёт и подчинит свою петельку, а меня
ударит бумеранг страсти, а потом – и муссон;
но там, куда я кладу
весло – окажется обеденная ложка, чей ослепительный рот
говорит «о! о!», и всё, поглощаемое мной ненасытно,
само станет – ненасытным.
СОН
Внезапно маленький красноватый сон отхлынул,
словно темнота была маслом, меня залившим по самые глаза.
Я отдала бы почти всё, лишь бы вернуться обратно.
Я отдала бы даже сон о потерянном бумажнике,
о забытом коде сейфового замка, о выпадающих зубах –
даже сон о повешенной женщине, моём двойнике,
о ёё голубой петле, сделанной из кушака, о её кукольном платье
с белым передником. Погребённое в моей кровати
под одеялами, при свете луны похожими на мраморные плиты,
моё непослушное сердце бьётся слишком быстро,
мой некрупный кулак
обездвижен красным воском.
Могу поспать подольше, я говорю себе,
ведь у меня нет детей.
Только пыль и коварная рассветная мебель.
У меня нет мужа,
но есть чёрная гора, с чьего плеча
я могу видеть реку, сияющую оловом.
Какое подношение я могу сделать тебе, Сон?
Разве я не отдала тебе больше, чем кому-либо другому?
ЛЮБОВНИЦА
Обычная проблема – утренний свет,
оттенок в голосе дня, говорящий "сейчас или никогда".
Исцеление?
У меня есть любовница, она пересказывает мои истории,
искажая смысл, но так даже увлекательнее;
взвешивает обрывки уловок на своих губах
и называет их пирожным; её сон подобен сну ножа;
её переливчатые вены – это карта российских степей.
Если захочу снов – попрошу у неё.
Прямо сейчас пытаюсь поговорить с Неведомой.
Угрожаю оставить её в мужском туалете
где-нибудь в Атлантик-Сити. Я знаю, мне не следует
использовать силу. Но вскоре я услышу, как моя любовница
и госпожа шаркает по коридору
в своих бумажных туфлях.
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Мне нужно тебе что-то сказать: на мосту Пон-Нёф мужчина уткнулся женщине в плечо и плачет; так может стоять монета на своем ребре рядом с другой монетой или голуби одурело зависать в ярких солнечных лучах. Пудели, проносимые в небольших сумках, смотрят на всё ошеломлёнными глазами героиновых наркоманов; лица женщин похожи на бланшированный миндаль; в магазинных витринах висят свиньи, вечно висят свиньи. А также нужно сказать о том, как страхи не перестают удивлять тело, когда осторожно проводишь языком по пересохшим губам, и они становятся вдруг незнакомыми.
Всё нам незнакомо, это правда. Образ манит зловеще из полумрака спальни, а обретая отчётливость, становится пиджаком на вешалке. И ты, бывший самым известным мне, стал стёклами, вспыхивающими от огней ночной дороги, стал непрочитанными книгами. Мы ждём, что память объяснит нам наше настоящее.
Я иду по Архиепископскому мосту, зажатая между двумя пейзажами; закат окрашен в дьявольские цвета, из-за чего вместо зданий чудятся изысканные, проклятые развалины, в то время как серебряная сеть вечера постепенно накрывает сладкие, слабоумные лица горгулий, чьи гримасы смягчились с возрастом.
Это правда очаровательно – жить без грамматики прошедших времен, смотреть на полотна живописцев до тех пор, пока твоё существование не перестанет ощущаться, пока в глубинах смятенного сада не откроется дверь и музыка, подобно мотоциклу, не врежется в кустарник.
Тогда наступает утро, и просыпаешься в одиночестве: рассвет, одетый в голубое, уже вдыхает себя в окна незнакомой комнаты под покашливание ключа в замке и деликатное капание водопроводного крана, похожее на постукивание серебряных тростинок.
ОСВОБОЖДЕНИЕ
Может быть, когда чернила высохнут
и Епископ Одиночества покинет город
Может быть, когда гром стихнет
и решётка мороза будет сброшена
и в земле появятся первые ростки
Может быть, когда грубое лицо Ужаса
отпрянет от окна
и пустые поля проступят из-под снега
обнажатся, как истоки зрения
Может быть, когда мы вновь обретём тело, которое называем
богом или собакой или Королём Собак
и день лишится своих оград
из колючей проволоки даяния и получения
Может быть, когда минуты утратят свои привязи
и белый нашатырь разума
наконец догорит дотла
МИМОЛЁТНОСТЬ В ОРАНЖЕВЫХ ТОНАХ
Помни о нас, мимолётность,
небо, покрытое лёгким слоем краски,
ты картина мастера,
восточный сад, покрытый лаком лунного света
и тень, подобная полночи на корабле.
Помни о нас, темнота,
о вечно-приглашенном-на-праздник-свете.
Помни о нас, ничто.
Терпеливый, необходимый
промежуток. Помни о нас,
океан, переверни свои полупрозрачные страницы,
выжги наши рты.
Прости нас, музыка,
подобная времени, преображенному водой.
Помни о нас, оранжевая саламандра,
крошечная лесная неожиданность,
становящаяся древесным листом,
угодившим в удачу осени.
Помните о нас, побитые тела
автомобилей, так притягательно ржавеющие,
вы – почти цветок, вы - душистый
воздух августа, рождающий иллюзии.
Перевод с английского - Алексей Порвин
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney