РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Денис Липатов

Бархатный сезон

10-12-2022 : редактор - Юлия Тишковская





     Наконец-то доехали до моря. В дороге несколько раз переругались: переполненный плацкарт, духота, вечно чьи-то пятки в проходе, о которые постоянно спотыкаешься лицом. Дошло до того, что в Харькове Ленка чуть не сошла с поезда: насилу уговорил, буквально втолкнул обратно в вагон, когда он уже тронулся. Потом ещё почти сутки не разговаривали, так и сидели друг напротив друга за столиком на своей боковушке, — она смотрела в окно, а я в проход на чужие пятки. Досиделись до того, что курица-гриль, купленная в Харькове же на перроне, протухла на жаре, так и выбросили целиком. Потом в Джанкое зачем-то купили ведро абрикосов, хотя там стоянка всего шесть минут, и сразу же опять разругались: кому в голову пришла эта дурацкая идея, — потому что ведь жить им от силы день-полтора, а потом будет кисель, — и что же нам с ними теперь делать, не таскать же с собой, и так вон оба навьючены как верблюды. Ну ладно, принялись, в общем, за абрикосы. До Симферополя половину ведра съели, пытались угостить попутчиков, но те не сильно помогли и смотрели подозрительно.

     Абрикосы были сладкие. Переспевшие, ароматные, сочные, даже некоторые слегка уже забродившие, и сладкие — ум отъешь. Даже вроде на время забыли про то, что ещё толком и не помирились, даже, наверное, и вторую половину доели бы, но уже прибыли в Симферополь. А в Симферополе эти абрикосы почти сразу и дали о себе знать: вместо того, чтобы искать такси до Партенита, едва сошли с поезда,  кинулись искать вокзальный сортир. Так и носились по вокзалу как угорелые с рюкзаками да сумками, да ещё и с этим ведром, будь оно неладно. Пронесло, в общем, тогда обоих знатно, так что все прежние неурядицы и обиды показались мелочью. Короче, пока выбрались обратно на площадь, на стоянку, все нормальные таксисты уже разъехались, остались какие-то… Пришлось переться на троллейбусе. И уже здесь, кажется впервые за долгое время, по-хорошему улыбнулись друг другу: вспомнили, как лет пять назад ехали вот на этом же троллейбусе, и кроме обычной ноши был у нас с собой ещё длинный-предлинный пляжный зонтик в чехле, который Ленка зачем-то купила ещё в Нижнем, и как на автовокзале в Ялте к нам подошли украинские полицейские, и с шутками да прибаутками попросили нас расчехлить его, чтобы убедиться, что это и правда зонтик, потому что ну кому же придёт в голову тащить с собой на курорт пляжный зонтик аж из самой России, когда здесь, в Крыму, их на любом пляже сдают в аренду на целый день за сущие копейки. Когда они убедились, что это всё-таки зонтик, мы спросили, а что они подозревали вместо него? Тут они, немного смущаясь, ответили:

— Ну знаете, как раз в эти дни Ющенко приезжает в Крым, а зонтик ваш издалека, да и вблизи тоже, в чехле, на снайперскую винтовку похож.

     Мы тогда чуть не лопнули со смеху и весь отпуск потом вспоминали эту нелепицу, называя друг друга в шутку «агент Д» и «агент Л». Ющенко тоже не пропал тогда даром. Городской пляж в Партените был не ухожен и весь в валунах, а санаторный вход для «дикарей» был платным. Билет продавался на целый день, туда вписывались фамилия отдыхающего и текущая дата, и по нему можно было в течение дня сколько угодно входить и выходить с пляжа. Лазейка была в том, что продавался он без предъявления паспорта, и фамилию в билет вписывали ту, которую называл покупатель. Стоил он не бог весть каких денег — гривны две или три, но, ради шутки, мы придумали, как их провести и гривны эти сэкономить. Я, например, покупаю билет, называя любую украинскую фамилию на –ко: Шевченко, Короленко, Евтушенко, Потапенко, но, помня случай с зонтиком-винтовкой, и то, что мы теперь «агенты», мы решили, что будем всегда называть фамилию Ющенко, — и прохожу на территорию санаторного парка, откуда и начиналась дорога на пляж. Потом, пройдя немного вдоль ограды, я передаю через неё свой билет Ленке, и она спокойно также по нему проходит — имя в билет тоже не вписывали.

     Теперь за это безобидное и весёлое мошенничество было даже немного стыдно. А украинские полицейские своим смешным подозрением, над которым они, правда, первые же и посмеялись, навели тогда на ещё более смешную, чем само подозрение, мысль: написать рассказ и в самом деле о двух агентах, которые под видом семейной пары приезжают в Крым. И вот у них с собой снайперская винтовка, замаскированная под пляжный зонтик, и задание у них — убить президента, и ехали они в обычном плацкарте, чтобы нисколько не выделяться среди других отпускников, и всю дорогу из-за духоты и жары в поезде ссорились, а в Харькове она даже чуть не вышла, и впоследний момент он её буквально затолкал обратно в вагон, а в Джанкое купили ведро абрикосов, а они потом аукнулись в Симферополе. В общем, всё как было тогда у нас на самом деле, только без винтовки, конечно.

     А здесь, на море, они должны были потерять голову, влюбиться друг в друга, потому что, оказывается, никто из них никогда до этого вот так на море, на курорте, и не бывал, а всю жизнь они только тренировались там в своих спецлагерях и разведшколах, готовились, а теперь вот, оставшись без присмотра, на свободе, ошалели. В общем, должны они были наплевать на это своё задание — никого не убивать, винтовку, даже не расчехлив, утопить в море  и, используя свои навыки, попытаться скрыться от своих хозяев, от тех, кто их послал, скинув им «дезу», что они или погибли или провалились.

     Такой вот должен был быть рассказ, ни много ни мало. Даже название ему придумал: «Бархатный сезон». Не решил только, получится у них сбежать, или финал будет трагический.

     Всё это, разумеется, осталось только в голове, и на бумагу не легло ни единой строчкой, потому что столько деталей, которых ты не знаешь и не пропишешь никогда, да и сама история мелодраматична до пошлости и годится только для какого-нибудь второсортного шпионского фильма. Но вот само наше тогдашнее путешествие сюда — через Харьков и Джанкой, все эти наши ссоры и размолвки, даже эти злосчастные абрикосы, — теперь, по прошествии пяти лет, казались такими милыми и безобидными, так было хорошо тогда на самом-то деле, что хотелось думать, что и сейчас мы тоже добирались сюда также и, задремав в троллейбусе ненадолго и проснувшись, я и вправду подумал, что так всё и было, что мы, как и тогда, приехали в Симферополь на поезде, в душном плацкарте, а в Джанкое купили абрикосы, тем более ведро с ними, вот также и стояло передо мной, только на этот раз целое, даже с горочкой, а не ополовиненное. Но в сёлах, которые мы проезжали, на зданиях администраций или просто на остановках уже развивались российские флаги, в Симферополе на вокзале уже с марта расхаживали серьёзные российские патрули в берцах, а не разбитные украинские полицейские в шортах и сланцах на босу ногу. И, значит, добирались мы сюда не через Харьков и Джанкой, а через Тамань и Керчь, и не на поезде, а на пароме. На арендованном греческом пароме «Олимпия». И абрикосы купили уже в Симферополе. На этот раз они, правда, были уже не переспевшие, а наоборот, ещё слегка не дозревшие, твёрдые, потому что уже был действительно бархатный сезон, сентябрь, и это был второй или третий урожай и до такой спелости, как первые, они просто, наверное, не успевали дозреть.

— На варенье, — сказала Ленка. — Сварим варенье, и будем вечерами пить чай на балконе или на веранде. Смотря какая квартира попадётся. Должны же там быть или балкончик или верандочка.

     Из Керчи автобус тоже довёз только до Симферополя, а здесь, поддавшись нахлынувшим воспоминаниям, мы не стали брать такси, а снова решили доехать до Партенита на ялтинском троллейбусе. За пять лет забыли только, что в сам город троллейбус не заезжает, а останавливается наверху, а в город ещё надо спускаться, и довольно долго. И вот теперь мы выгрузились со всеми нашими рюкзаками и баулами прямо посреди трассы, под кипарисами, и думали, как же мы спустимся в город. Абрикосы ещё эти!..

     Обычно весь день здесь тоже дежурили таксисты, чтобы довозить пассажиров от остановки до города. Но сегодня никого что-то не было: или не сезон по их понятиям, или все были в рейсах. Да и вышли из троллейбуса только мы. Но минут через десять, когда мы уж совсем загрустили, из города приехала машина, ещё с украинскими номерами, и приветливо мигнула фарами: видимо, водитель троллейбуса сообщил, что привёз клиентов. За рулём был весёлый молодой татарин, сразу сообщивший, что зовут его Айдер, и что родился он уже в Украине. На осторожный вопрос, как ему всё это нравится, ответил старинной шуткой про Нарым и сказал, что всё лучше, чем война. На том и доехали бы, но Ленка моя, болтушка, не отставала:

—  Ну неужели вам совсем не обидно? Столько лет была Украина и вдруг, раз-два, и Россия. Ведь некрасиво же получилось, как-то нечестно.

— Кто знает, — отвечал он. — Вчера — Украина, сегодня — Россия, завтра, глядишь, опять Украина. Кто знает, главное — не война.

И дальше опять про то, что им-то всё равно, что Крым, что Нарым, давай лучше Крым.

     Пока они так мило беседовали, я незаметно приложился пару раз к пластиковой бутылочке домашнего коктебельского коньяка, которую раздобыл в Симферополе, на рынке, пока Ленка выбирала абрикосы. Коньяк был аж сорок пять градусов, как уверял продавец, опрятный такой, гладкий дядечка, похожий на Леонида Кравчука, и прекрасно подходил как раз вот для бархатного сезона, когда уже нет изнуряющей жары, но ещё вполне себе лето. Не знаю, как там насчёт сезона, но насчёт сорока пяти градусов он, по-моему, лукавил. Мне он показался на все пятьдесят. Я слегка захмелел, машина плавно спускалась в город, который был уже виден внизу, среди горных вершин, а на следующем вираже, когда горы уже совсем расступились, мы наконец-то увидели и море. Даже наш водитель, который, наверное, ездил по этой дороге каждый день и уже должен был привыкнуть к здешним пейзажам, — и тот не остался равнодушен. Широко и по-детски улыбнувшись, что почувствовалось даже в его голосе, он, забыв, видимо, в этот момент и об Украине, и о России, и даже о самом Крыме, сказал:

— Море!..

— Ой, море!.. — захлопала в ладоши Ленка.

     Я же приветствовал появление моря ещё одним глотком коньяка.

     В Партените начались обычные приключения с поиском квартиры. Та, о которой договаривались ещё в Нижнем, была уже, конечно, сдана. Хозяйка изобразила лёгкое и печальное недоумение при нашем появлении, но тут же затараторила, что сейчас всё поправим, и принялась названивать своим товаркам. На третьем или четвёртом номере ей ответили, что свободная квартира есть. С балкончиком. Совсем рядом с тем самым санаторием, куда мы в прошлый раз ходили на пляж под фамилией Ющенко. Вход, кстати, теперь свободный. Но это пока. Только в этом году. Собственник теперь новый, не успел ещё всё как следует к рукам прибрать.

     Санаторий на удивление был заполнен всего на треть, хотя был он, правда, огромный, двенадцать этажей, но пять лет назад все они были забиты до отказа, а теперь, из-за отсутствия постояльцев, ресторан при санатории приглашал даже всех желающих на обеды и ужины. Что ж, удобно. Было решено, что часам к девяти мы будем ходить «тюленить» на пляж, потом, к двенадцати или к часу идём в санаторий обедать, днём гуляем по городу или ездим на экскурсии, — всё рядом: Ялта, Ливадия, Алупка, Гурзуф, Чуфут-Кале, — а вечером выбираемся в какое-нибудь уютное кафе на набережной.

     В принципе, так всё и получилось, как задумали.

     Варенье! Про него мы вспомнили только на четвёртый или пятый день! А его ещё нужно было сварить! Абрикосы за это время уже ощутимо пообмякли и слежались, но в дело ещё вполне годились. Вооружившись пол-литровой бутылкой коньяка, на этот раз фирменного, мы сели их перебирать и освобождать от косточек. Очень здорово, кстати, получалось: одной половинкой абрикоса закусываешь, другую в сторону, на варенье, — целое-то ведро в виде варенья нам всё равно не съесть.

     Абрикосы были сладкие, ароматные, сочные, многие уже забродившие, некоторые даже подгнившие, но такие браковали. Конечно, вспомнили, смеясь, и те, пятилетней давности, из Джанкоя, и как мы потом из-за них носились по симферопольскому вокзалу в поисках туалетов. И ялтинских полицейских, которым оказался подозрительным наш зонтик, тоже вспомнили, и то, что в Ялте-то мы оказались тогда случайно — проспали свою остановку в Партените, пришлось потом возвращаться,  —  и то, как мы потом придумали себе эти прозвища — «агент Л», «агент Д», — и как ходили на пляж по одному на двоих билету под фамилией тогдашнего украинского президента, и мой ненаписанный рассказ про влюбившихся друг в друга киллеров, которые решили в итоге сбежать и никого не убивать, тоже не забыли.

—  Как, ты говоришь, он должен был называться?

— «Бархатный сезон». Ну помнишь, был такой фильм про разведчиков «Мёртвый сезон», а у меня, значит, бархатный, вот как сейчас.

— Понятно. А знаешь, мне их всё-таки жалко...,  —  сказала вдруг Ленка.

— Кого? — удивился я. — Киллеров?

— Да каких киллеров! Поваров, конечно!

— Каких поваров? — снова удивился я, и не меньше, чем в первый раз.

—  Ну тех, из «Крыма», из санатория, куда мы на обеды ходим.

     Тут надо сказать, что в санатории, в столовой, работала бригада молодых ребят, самому старшему из которых было лет, ну, двадцать пять, наверное. Были они и повара и официанты. Работали аккуратно: обслуживали быстро и вежливо, готовили вкусно, столы сервировали красиво. И вот как-то случилось стать свидетелями разговора одного отдыхающего с их «шефом», ну вот с тем самым, который самый старший из них, которому лет двадцать пять, наверное. В курилке, конечно. Ну как в курилке, —  был там перед рестораном небольшой скверик, с фонтанчиком, кипарисами, пальмами, магнолиями, — приятно, в общем, после обеда посидеть в тенёчке, покурить, —  и вот, значит, мы туда каждый раз после обеда и выходили минут на десять.

     Ну, Ленка-то, конечно, не курила, а я — да, не отказывал себе. И повара эти тоже туда иногда приходили. Покурить. Правда, стояли всегда в сторонке, не там, где все отдыхающие. А однажды пристал там к ним один, пузатый такой, как дирижабль, загорелый, как Маугли и громкий, как «матюгальник», болтун страшный, хотя вроде взрослый мужик. Вот, видите ли, приспичило ему, а что же здесь зимой? Отель-то вон какой огромный, двенадцать этажей, а даже сейчас всего на треть заселён, а что же зимой-то будет? Кто сюда приедет? Как эдакая махина-то да окупается? Не в убыток ли? — всё переживал он, словно за своё, будто это ему концы с концами сводить. Что они там ему отвечали, не было слышно, да это и не важно, потому что пузатый «матюгальник» только раздражал, хотелось посидеть в тишине, да и всем уже было известно, что ребята-то не местные, здесь только первый сезон, с мая месяца, а что же здесь зимой, просто не знают. Вероятно, они ему об этом и сказали, но только после их ответа он «завис» на несколько секунд, а потом вдруг взорвался:

— Да как же вам не стыдно! Когда там — а вы тут!

— Слушай, дядя! — не выдержал «шеф» и заговорил уже громче, так, что теперь стало слышно и его. —  Шёл бы ты на пляж!

     Пыхтя праведным гневом и всё повторяя про то, «как вам не стыдно, когда там, а вы тут», пузатый отвалил, но «шеф» всё не мог успокоиться и уже кричал ему вслед:

—  За что мне должно быть стыдно? За то, что у меня дома война, которую я не заказывал? За то, что от вас там всякие «бармалеи» понаехали, которых я не звал? За то, что они же меня из дома выгнали? За что?

     Он даже пошёл за пузатым, но остальные ребята удержали его.

     Под пальмами и у фонтанчика эта сцена произвела некоторое волнение, но довольно быстро забылась. Все закурили ещё по одной, а потом стали разбредаться — кто на пляж, кто на экскурсии, кто в гостиницу.

— Знаешь, – сказала Ленка почти шёпотом, — я только не поняла тогда, они из Донецка или из Луганска? Но это, наверное, не так важно, да? И уже совсем тихо: — И там и там — война. Война, представляешь?

     Я не нашёлся, что тут ответить, да и здесь, на море, под кипарисами и пальмами, представить это было действительно сложно и, чтобы отвлечь её, сказал:

— Смотри, коньяк мы уже весь выпили, а абрикосы ещё остались.

—  Ага, остались. И опять ровно половина ведра, как и тогда, в поезде. И что с ними теперь делать? Из этих уже и варенья не сваришь.

     И правда, те, что остались, уже совсем расквасились да раскисли и никуда не годились.

     От отпуска нам оставалась ещё почти неделя. Бархатный сезон выдался и правда бархатным: солнце светило, но изнуряющей жары не было, и на пляже можно было оставаться хоть весь день: и утром, и в полдень, и после обеда, совсем не опасаясь обгореть. Варенья, даже из половины ведра — да ещё если учесть, что из этой половины мы что-то уговорили под коньяк, — всё равно получилось столько, что даже за эту «почти неделю» нам было с ним не справиться, а раскладывать всё по банкам и везти домой в Нижний, было, конечно же, нереально. Но по банкам мы его всё-таки разложили.

     Получилось шесть литровых банок. Сделали даже аккуратные такие этикеточки: «Абрикосовое. 2014 год. Бархатный сезон». Одну всё же решили взять с собой, а остальные оставить здесь.

— Есть такая примета, помнишь, — сказала Ленка. — Если где-то что-то забыть или оставить, то потом обязательно вернёшься снова.

Но мы никогда туда больше не вернулись.


2022 г.
 
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney