СООБЩЕСТВО

СПИСОК АВТОРОВ

Ксения Щербино

баллады

08-05-2008





Война игрушек и детей

а сейчас здесь начнется самая свистопляска.
переводчица говорит, поправляет прическу
интонирует верно, но в целом перевирает
она из другого мира, в котором не умирают

они это чувствуют, замыкаются в кокон.
переводчица в детстве тоже играла в кукол,
часы смеются, замедлен завод событий,
не понимаю, чего вы от нас хотите,

она собирает слова как конструктор лего,
немое кино, уже половина восьмого,
весна в лунапарке. стеклянные шлемы с плюмажем.
мы немолимы мы росту не выше сажень

она теряется, ей ощутимо жутко,
перед глазами тень расплывается желтой
большой календулой щеки ее немеют:
мама, папа, мне страшно, я не умею,

кто водит по телу перышком: мява-мява
чулан на даче старушечий запах мальвы
качели боли challenge иного смысла
иные ей неведомые ремесла

мы неносимы с собой мы запылеугольны
нам неуютно неуловимо больно
певным ли мужеством плюша ли ковчим ли мужеством стали
мы смотрим в упор никогда никогда не мигаем

ты распадаешься на батик и бантик ты тонешь в вате
в далеком детстве в бабушкином халате
переводчица говорит: устала. памяти этажерка.
стеклянные шлемы пришельцев. весна в лунапарке.
уже половина восьмого. луна в пижаме
кто держит меня за хвостик, ведет по терке
я становлюсь все меньше
мне снова хочется к маме



* * *
Сюда приходят чашки умирать
в чертог балконный - колотые раны
и гипсовую плотскость обретя
гладка их кожа - губы их шершавы
воспоминая о прозрачном чае
о том прозрачном чае золоченом
привычно согревающем бока

сюда приходят умирать игрушки
кто хвастаться оторванною лапой
кто черными подпалинами плюша
кто белыми всклокочинами ваты
кто проволоку уключин обнаружив
кто хрупкую пластмассу обнажа

сюда приходят тапки умирать
растерянные драные немые
хвостовилятельные как кутята

столешны культи зонтичен скелет
видавший сон саксонского курфюрста
в безумии проснувшийся и вот
негнущийся бессонный очень грустный
в густую пустоту кривящий рот
отбрасывая тень что на слона похожа

рассыпанные впопыхах цветы
растрепаны задушны заодеты
за ветошью роскошной прячут лик

и мы с тобой разъяты неуклюжи
тиресии пред-воздуха за-света
невидимые. мертвые для них.



Модель

в платьице на ощупь луковицы и шафрана
сложенными надвое ломтиками шифона
словно сквозь дно двойное и чуткое чемодана
где просвечивают очертания быта иного
прежде всего беспощадно выпирающий хвостик
остаточное явление неземной хирургии.
волосы как у всех. исподволь золотые,
уложенные в нимб, свойственный всем иконам,
в остальном человекоподобна и уязвима

или же это я, пялюсь и невменяем,
хоть женись, как водится, правда, не носит колец,
смотрит с каким-то ужасом на летчиков и на птиц,
говорит невнятно, мол, у нас так не летают
а как, говорю, у вас, никак, говорит, не знаю,
а черт-те вспомнит, откуда. отец - поляк или фриц.

укладывается вокруг, как метель в стекляшке,
ну реально с хвостиком, словно бы опухоль.
закуришь при ней - начинает кашлять,
прозрачная, невесомая, такая что и не тронь,
шифон расползся совсем, прикрываю рубашкой,
позвонок к позвонку, кругленький, как фасоль,
снова встряхнул, снова пошла метель,
изогнулась-осела, та-еще-лебедень.

таких снимают в воге и голливуде,
сквозная цитата - диор, лагерфельд, шанель,
так что свербит под ложечкой - черт, вот бывают люди,
и все у них хорошо, весна-карамель-ваниль,
миндаль в шоколаде на каемчатом блюде,
а туда же, хочет, чтобы я ее пожалел,
но почему у нее такой безнадежный профиль,
и платье в лоскут - а за ним и сердце в лоскут
и что-то такое нежное как молодой картофель
господи правый, ну откуда таких берут?



Слуцкая
1
я несла свою беду
по льду граненому
олимпийскому льду
кукла из теплого силикона и
червленой дамасской стали
одни небожители судьбу мне скандировали,
другие небожители с ними скандалили,
а у меня руки и ноги как на шарнирах,
совсем послушные стали -
только устали.

а я не слушала, думала, я на льду
как кораблик в воздухе; в нем матросы
на стебельке, на шланге, на привязи у страны
лавировали, лавировали, лавировали, только не влюблены
скафандр тесен, и еще коньки не по росту.

лед и гол и бесстыж, и кораблик несется ко дну,
к самому дну фейрверка, феерии, космоса
жаль не себя, что грохнулась. жаль страну
выплыву, вывернусь, вырвусь, только б хватило воздуха:
все мы на льду словно в чутком гробу хрустальном.
остов конька заточен, только лед прорастает воздухом,
хватается за ноги,будто женщина, которую недоебали.

ты, что держись за ниточку, пожалуйста, отпусти,
наши кораблики давно покорили и лед, и космос,
только шарик стальной все не приживется в кости
только лед все ближе - я боюсь его лет с пяти -
и в груди теснит. и еще коньки не по росту.

2
лед и гол и винтаж и бесстыж и змеюч
только сердце как мяч только ноги как плющ
за коньки хоть беги хоть держи не могу
и из самого льда выдыхает вода
заключенная в нем - я ль на свете милей
серебром локоток и похожий костюм
я ль на свете милей - и искрит между ног
то ли платье мое возметнулось во льду
и на вдруг показалось что я там иду
то ли с самого детство мы порознь живем -
я и радость моя, я и сердце мое

не заглядывай в лед, тренер сразу сказал
вот и я не гляжу, а оно говорит,
и мешает дышать, и сбивается ритм,
и уже не пойми, и уже не моги,
где ее, где мое продолженье ноги,
чье русалочье это движенье хвоста
чей оскал изо льда, кто навзрыд изо льда.

потому-то и вставшая я на коньки
чтобы мне утонувшей не виделась та,
что я с самого детства боялась реки
и она мне - как мама, а я ей - как ты,
за пороговым льдом немоты - пустоты,
где ни платья, ни боязно-перед прыжком
и она - ничего, и я ей - ни о ком,
потому что страна наблюдает за мной.

потому что душа в полынью и запой
как когда-то сама - в полынью и заплыв,
и уже никогда, и уже никому,
только мне подо льдом, будто обе живеи,
перед самым любимым и легким прыжком,
все охранки психологов мне перебив:
я ль на свете милей? тем ли светом милей?
- и прижалась бы к ней, да не сдамся врагу,
потому что страна наблюдает за мной.
и встаю, и плыву, и сама не пойму,
та ли я, что во льду и уходит ко дну,
или та, что коньками ее по рукам?

все равно я тебя не отдам.




Гагарин

1
то ли снова болит то ли снова полет
то гагарин во мне гондольер
гоголек безвоздушной беззвучной степи
то ли космос во мне говорит говорит
заглушая и мать и отца
в синеве неземного простого лица
под причалами мандолин

то гагарин во мне словно вьюн на стебле
и луна словно соты над ним
и луна как колибри пронзает его
потерпи потерпи ничего ничего
возвращайся домой там заждались его
возвращайся и впредь не дури

где-то там на земле подыхает жена
от того что никак от того что одна
от того что закончился сердца завод
хоть завой хоть совой обернись
и дрейфует она в невесомой тоске -
человек и его нагота

и плывет и клянет золотую орду
бесконечную степь и татаро-монгол
и того что любил и того что ушел
и меня разменял как вселенский обол
и его в темноте берегу

я не лучше тебя я не хуже других
просто так отродясь повелось
что во мне бесконечную нежную злость
воспитали поверх одеял
я ее не хотел я ее не сдержал
ею я прикреплен к небесам

и на длинном и тонком иду поводке
как смешная собка которой легко
потому что давно решено -
и с такой безысходностью - хоть не ходи
хоть английский печайный сервиз колоти
хоть в запой хоть в завой на луну

2
и дрейфуют вовне в невесомой волне
человек и его нагота

и его нагота говорит ему встань
и он ей говорит повернись
и в подвздошной тревоге заходится пес
будто что-то неладное здесь
и он смотрит глазами такими как встарь
и как будто сейчас же женись
а она улыбается как-то извне
и всем телом как будто не лезь
и не смей и не бей и болезненный мне
и меж нами тупая вода

и дрейфуют оне в невесомой волне:
человек и его нагота



начало

1
гэлэкси-гэлэкси проводила-дила
в чистоту прозрачную чистотела
самовар на голову собирала
шаровары воздухом надувала
ремешки затягивала потуже
привязала к пальцу его большому
и держала крепко его держала
мол когда вернется спасибо скажет
оборвалась леска а я не вижу

девочка плачет. шарик улетел.

2
космореограф первобытной жути
ризограф плоти флоризель событий
замонгольфьер случайной тишины

вот мы летим лишенные пространства
кораблики ли пленники искусства
тройной тулуп режим четыре дэ
невидимые глазу па дэ дэ

святые как ягудин и гагарин
пре/притворившись дверью или тварью
закрыв прорыв в инакобытие
чтобы ничто не зарилось на наше -
(а я - чтоб не смотрело на мое)

а там оно, за первобытным льдом,
залившись перламутровым стыдом -
что, мол, застали самое в природе -
и плавится, и льется изнутри
и за края не смеет, не выходит

3
ну был бы как все агроном, инженер
а то астролетчик и воздухомер
и я на работу а он в пустоту
звенящий летун
заводной лицемер
и страшно подумать: однажды приду,
а он навсегда. насовсем.

4
долго ли браунинг длился ли армстронг летел до луны
в черном кейптауне мошкой вились летуны
лепетом плоти обшивку крепя наживую

ром лился долго какао устало скворчал
лодочки бились о первопрестольный причал
рокко-барокко и легкие враскоряку

воздуха мало - а может, хороших лекал
браунинг-браунинг мой воротник из стекла
жаль не себя а того что нелепо куда там

только меня не отдай



диа-фильм
1
а я к тебе с такого вне себя
косматый сноб и копчиком скрипя
а ты в себе и платьице с тебя
а ты стоишь инопланетный глобус
тупая веницейская дудьба
китайский лен ветхозаветный ребус
нелепая нечуткая слепая
и воздуха чертами не касаясь

(а помнишь как давала кругаля
как билась об пол как тащила табуретку
что только не подмешивала в пойло
и вот уже мне больно больно больно,
и я к тебе как битый кенарь в клетку
с такого вне себя а ты с другим)

а я к тебе с такого вне себя
а ты стоишь готовая взлететь
а ты стоишь как будто остаешься
и щуришься и машешь и смеешься
как цеппелин который не достать
как лунный зев которого не сметь
который нелюдим и нелобзаем
а я как дуб стою и не взлетаю
и вот уже ты видная на треть

а я к тебе с такого вне себя
во фраке что нешит и неутюжен
и почему-то бабочкой наружу
а ты стоишь одетая в себя
просвечивая пальцами чужими
уже не помнишь как со мной лежала
как ластилась что жизнь тебя лишила
какой-то части самое тебя
а я к тебе но я тебе не нужен

а я тебя до самого хребта
в самом горбу как жемчуга в шкатулку
а ты теперь мне далека настолько
но все равно неповторимо та
которая единственная в мире
желанная до боли в животе
еще чуть-чуть и бывшая нигде

к чему тогда весь этот символизм
в котором я не ведаю покоя
вся эта жизнь в которой я с тобою
мне без тебя не будет больше жизнь
и кто я есть и с чем к тебе полез
уж лучше пусть я сам тебя сломаю

2
а ты ко мне и господи помилуй
красноречивый как уход в запой
необратимый как уход в себя
а я стою простая как могила
скворча горча и платье теребя
костьми наперевес и сном навырост

а ты ко мне а я уже сошла
с телесных троп с душевных мук с пин-апа
фигуристая словно антилопа
сирень и ставень в тесном животе
еще чуть-чуть и бывшая нигде


blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney