РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЗвательный падеж
Алиса Ройдман
16-12-2016 : редактор - Женя Риц
Cекс и Логос
№120123401
1
Моё Макондо – момент между детством
и средством
стать человеком.
Застыть не поднимать век искать только участившимся пульсом
нам и каждому зарекшемуся «быть человеком»
каждому отрекшемуся достаточно счастья.
счастье знать что такое «смотреть»
смотреть на яблочные деревья этого Макондо
зная крылья бабочек на древесной коре
всегда цветы за пульсацией листьев не прячут
стремятся белыми яблоками в ручей
и на воде застывают переспелые
круги и дуги
вышитые временами узорами не вэнь но что-то большее не за нашими спинами.
Посылая лодку к моей стороне ручья был ли на самом деле
Зачем Макондо закончится Отче наш ли неужели нет слова «отвратимость»?
Перевозчик без лодки плакал на этом месте задолго до
а эта лодка бессмысленна неприкасаема твоими руками ничья
Отче ты же и сам любил смотреть
как мы детьми будто не были
притворялись
твои невидимые руки держали и бежали к человеку на берегу
ускользали от тяжести шагов
и опустошенный твоей улыбкой каждый
жаждал
вина из его чарки
и ярким пламенем детские воспоминания
потому что вино – это очень важная
часть (жажды) тебя.
Но
перевозчик не наливал нам вина
говорил восемнадцати нет еще
говорил и летел языками в такие безлетия что берег рушился и даже лодка качнулась
говорил чтобы ты ответил
говорил его ты.
Отче теперь он мучается мечтая
чтобы хоть кто-нибудь сел в его лодку
раздирая глотку зовет меня раздирает страх
предлагает вина столько пустоты спустя
а ты спускаясь не учил меня сопротивляться
безвыходно
подхожу ближе и вижу как он изменился страшно изменился человеком стал
и оскал по-человечески вымученный и веки отклеились цвета такого не знаю
и глоток.
Наполняя вином рот глотку мир что-то склизское копошится
во всём виноваты черви
я узнаю «я» есть другие цвета и червивость чего-то важного.
2
Как сломанный пластмассовый ребенок,
раскиданный по пепельному полу,
глубокие расщелины на голой
от вечного ощупыванья кисти
под крышей серых листьев зарастают
зубастой стаей пыли.
Окна врут. А там за ними мили пахнут
нескошенной травой,
но ускользают где-то вне,
чтобы побыть наедине с дорогой.
Окна врут
над головой лишь черепица
на стенах и на свете тени лиц
вчера существовавших
а сегодня
оставивших лишь руки и уснувших
в пыльной стае.
Светает и быть может холоднее
шагать по полу пальцами больными
сползать по племенам воздушных клавиш
рассыпанного в мире фортепиано
витающего в комнатности комнат
темнеет и под снежной оболочкой
на пальцы, раскопавшие подполье,
неслышно улыбается потоп.
0
Шепотом топчет мякоть памяти
этот голос — черный ситар
этот голос — лицо руками
этот голос ритмами взрыва
не исчерпает безголосой истерики,
полифонии желаний,
вытесненных метафизическим,
Логосу в жертву принесённых.
Не заметив, как во мне проснулся другой
голос
тащить себя за волосы
в осиное гнездо
не заметив превращения в его
имитацию
которая жалит жалит принуждая к молитве
в которой ритмы черного ситара разбиваются
о другое зеркало
о невозможность отражения,
невыносимый перенос.
Не лучше ли высушить все голоса
чтобы кастрация души
и золотые струны под ногами,
танцующими невозможность?
нет НЕТ было не так
это не шершень страшнее было
это не передать словами
так может вилАми белЫми сами перезаколем страдания тирАнии осевого времени
рваться вовне истирАнии не бессмысленно а черви черви черви
белым-бело чего не было.
1
Я не усну на пружинах бесконечного если,
если не заточу себя в письме тебе,
не отправлено
адресату, которого нет.
Адресату, который живет во мне,
которого душат твои прикосновения,
стремящиеся на его место,
адресату жарко. Адресату холодно.
Адресату нечем дышать,
когда ты гладил мои волосы вчера,
когда ты спрятал свои руки сегодня,
если твои теплые руки навсегда скрестились на груди отторжения,
если твои теплые руки не бесконечны.
Если автор умер,
почему автору так сильно хочется плакать?
Автор не будет причесываться весь день,
чтобы волосы остались спутанными тобой,
чтобы следы лабиринтов на кудрях
и царапина на ладони.
2
Когда хватило жизни на почтальона,
автор не хотел умирать
и исчез в себе, получив в ответ пустоту,
он исчез в себе и опустел,
значит влюбленность есть недосказанность.
Тот, кому хочется плакать, стал никем,
текст победил, утвердив собственную бесценность,
автор умер, осознав собственную бесценность,
которой мир в себе не осознает.
стена рухнула – на её месте пропасть,
откуда в пропасти столько наслаждения мнимым самоубийством,
умозрительным экспериментом,
новой недосказанностью лезвий?
если «никто» вновь одинок,
не лучше ли ему уйти вслед за автором?
если автор должен умереть,
не одна ли в этом доме дверь?
не темно ли тексту без окон?
Никогда не отпускайте из себя адресатов,
никогда не впускайте в себя почтальонов:
они не могут сосуществовать,
как автор не достоин существования,
как Никто не достоин автора,
как пыль, как шумная дорога,
на которой никто не подберет странника,
потому что странника не...
3
это чувство останется вечно невысказанным,
недописанным,
непобежденным
это чувство продолжает раздевать меня,
хотя я не хочу раздеваться, не хочу раздеваться,
на улице холодно, уходи,
оставь мне хотя бы пальто,
оставь мне хотя бы меня,
оставь меня,
не раздевай меня: я ненавижу свое тело
не раздевай меня: я ненавижу свой Эйдос,
оставь меня, не забивай мне голову,
не забивай в меня гвозди
не становись
новым концептуальным персонажем в моем плане имманенции
не забивай мне голову несуществующими понятиями
я чувствую, что перестаю существовать,
а твое становление уже произошло,
вот ты, зачем ты, за что, уходи
ты слишком трансцендентен, потому убиваешь меня
я не могу так дышать трудно воздух вытекает через твой взгляд в моей голове
оставь
оставь эти попытки стать адресатом,
убери свои несуществующие руки,
мне страшно, я не хочу существовать в этих руках,
я и до этого не хотела существовать,
не за этим ли ты пришел,
чтобы помочь мне перестать быть?
Здравствуй, это не я,
«я» уже давно сошло с ума,
много-много станций назад,
не помню, на какой станции
КАК МОЖНО ЧИТАТЬ ОБ УКОРОЧЕННОСТИ ТЕЛА КОНФУЦИЯ НИЖЕ ПОЯСНИЦЫ, ЕСЛИ «Я» УМИРАЕТ ГДЕ-ТО НА НЕСУЩЕСТВУЮЩЕЙ СТАНЦИИИ И МАТЬ ТВОЮ ЛЮБИТ КАКОГО-ТО НЕСУЩЕСТВУЮЩЕГО ТЕБЯ?! Откуда это чувство? Почему я хочу, чтобы это прочитали?
4
говорят, конец неплохой,
но я еще не закончила
я боюсь этого текста: он не отпускает меня
ты не отпускаешь
не высказано
не побеждено
эти слова завладели сознанием
их смыслы завладели моим «я»
они убивают его на несуществующей станции,
ты стал адресатом
я стала ненавидеть адресата,
значит, я окончательно возненавидела себя
так хочется сказать
«до свидания, это была не я»
или просто
«вам показалось, меня не было»
но это будет вранье
я не могу просто взять и убить себя
я ненавижу любить жизнь хотеть раствориться в тебе найти желание вспомнить
надо вспоминать глазами и телом желательно крылатым
«но»
ничего не вижу
«я»
вижу только взмах
твоего «без» бестелесного бескрылья.
ты не адресат не персонаж
ты всего лишь скомканный во мне
адрес
только не отправленному конверту принадлежащий
как тяжесть еще не могильных плит небоскребов
ты застывший во взгляде бетонным мясом
твои изгибы истрачены статуэткой
из шкатулки на полках последнеэтажности
ты не хочешь не быть моей атакой
атакуй
обреченно на твердь земного танца
несмотря на метрику небоскребов
обреченно.
ты не хочешь быть
ты не можешь стать
не безглавящим скрытое пределом
недописанно безголосо желать
значит запускать отрубленную голову в небо
ненавидеть танцора и перья в руках
значит перья вместо волос
и какой-то голос всё-таки слышен
в поле знаков ненависти тела
тело оживает пытается всё это схватить
и перья вянут в наших бескрылых руках.
ты не должен мне
маленькую смерь
на я так хочу
еще раз
тебя.
0
Я мохнатый пчелиный рой
невозможный нерукотворный
я узоры дорожной пыли:
я — снотворный
мрак.
Дураки не танцуют с перьями
не рисуют на теле феникса
дураки под деревьями прячутся
зарываются в землю ульями,
чтоб не чувствовать сильных рук
Поднебесной.
Здесь весной распускаются дураки,
распуская пчел.
Значит некто «никто» не учитывал крыльев.
Перья стали никому не нужны,
да и были ли перья?
Набивали же чем-то белые
как тоска горизонта подушки,
на которых объекты цветения
первобытными ритуалами
затыкают дыры в груди дыры
продолжают кричать черные дыры
и высасывают из космоса
и травмируют поцелуями
переносчиков мира идей
чтобы бросить потом плевками
на прожаленных наших простынях
и смешать в дураках танцоров с перьями
в безжеланном ощипанном «теперь»
кричат любовь от рабства и учат
лечить бессонницу гнойной раной
себя затыкают ульями лечат
не умея дыре
задать вопрос
потому что крылатые формулы
не учили в мире идей
разграничивать Секс и Логос.
1
как вечность хорошо если маятники
истории
отцветали без бы каждую инерцию
распускали сиреневый след удара
(дара искривлённого кровью Ра
маятник пулями та-ра-Ра)
железного лика о воздушный предмет
и только блики
только свечение
нечто похожее на изгибы Босха которые целовал Климт
нечто лепечущее на языках цвета и формы
нечто металось взад-вперед-вовне
и допускало ошибку
двоеточия
на лучах реальности
есть только
черный экран
зарывается в пустоту
(в этом «есть» - некая ложь).
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney