РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Данил Волохов

Рисунок волны

20-12-2020 : редактор - Женя Риц





                                               
11 утра. Вторник. Болит голова. Похмелье мешает мозгу как следует запуститься. Звуки города застывают в нем. Проносятся мимо меня. Грохочут. По шоссе. Отзвуки жизни миллиона человек. А на фоне - разговор таксиста о свадьбе дочери.
- У него «Chevrolet”…
Все что я запоминаю из описания жениха.
Редакция. Все куда-то бегут. Ничего не видят впереди себя. Толкаются. Падают. Продолжают бежать. Я. Слушаю жалобы главного редактора. Ксюши. Смотрю, как она поправляет очки на переносице. Приспускает их. И говорит, что любит меня. Снова.
Ксюшу я трахал уже примерно полгода. Взамен – мог выбирать себе материалы. И, иногда ночевать в ее просторной квартире в центре.
Мы обмениваемся типичными нежностями, на которые мне в общем-то все равно.
- Я пойду…
- Куда ты пошел ?!
В воздухе повисла характерная интонация. Тяжелая как новогоднее похмелье. Так говорила главный редактор. Начинаю вспоминать.  Прошлая ночь. Она задала тот же вопрос. Но как бы невзначай. Довольная хорошо проведенным временем и мягкой подушкой под боком.
- В бар.
Смотрит на меня взглядом Ксюши-девушки. Ксюша-главный редактор была готова убить меня прямо сейчас. Четвертовать. И спрятать в картонных коробках за кулером. Там то уж меня точно никто не найдет.
- Работать!
Я ничего не говорю. Выскакиваю из ее кабинета. Прыгаю в кресло. Пишу. Пытаюсь дорисовать внутренности очередной статьи. Той, которой я сам буду доволен. Но нет. Безрезультатно.
«Отношение человека к выбранной профессии является залогом успеха» - говорил мне ежедневник. Его, главный редактор подарила мне на нашу первую годовщину. Подсунула как будто бы невзначай. Она не знала как со мной поступать. Я писал дурацкие гороскопы. Составлял кроссворды. Иногда – анекдоты.  
Странно, но мы с главным редактором любили друг-друга. Как минимум делали вид. Не при всех. Наедине. Смущались. Отворачивались. Искали повод сменить тему. Еще 12 часов назад я целовал ее. Cлегка пьяную. И сам напивался. Думал. О том, как красиво светлые волосы были рассыпаны на подушке. Пил. Пиво. Виски. Водка. Самбука. Пьяные разговоры с таксистом. Ступеньки в подъезде. На которых ты спотыкаешься. Пьяный. В хлам. Я не вернулся назад… Может и стоило. Может поэтому она так обозлилась на меня ? Я бросил ее одну с призраком самого себя. Не дал возможности обнять. А после – поцеловать. Проснуться вместе. Подумать о том, что и ее возможно кто-то любил. Возможно.  
-  Выпьем ?
Леня как всегда краток. Спортивный обозреватель. С таким – хрен поспоришь. Знает все обо всех. Даже о нас с Ксюшей.
- Так кто в курсе ?
Где-то внутри я чувствую беспокойство. Это совесть. Которую я заливал. Которая заснула в порции мощнейшей комбинации разноградусных напитков.
- О чем ?
- О нас с Ксюшей…
Он с видом бармена закрывает дверь в туалете. Общий. Приходиться ютиться в четырех стенах узенькой кабинки. Один твой локоть упирается в сливной бочок, второй – в дверь. Колено – в унитаз. Когда-то заблеванный тобой же. На корпорате. Тогда мы ударили по абсенту. Сейчас – коньяк. Леня говорит. Я разливаю. Маленькая бутылочка с остатком на дне. Она аккуратно проскальзывает во внутренний карман пиджака. Там же – звенит мелочь.    
-…Все на нашем этаже. Еще девчонки этажом ниже. Оба бухгалтера. Сторож. Жирный кот Вася.  
- Хорошо. А кто НЕ в курсе ?  
- Ну…
Спортивный обозреватель ищет ответ на потолке. Высоко закинув голову. Это не к добру.
- Моя жена.
- Вы же два года как в разводе!
- Ты задал вопрос – я ответил.
Дверь в туалет открывают. По полу отстукивают каблуки. Мы притихаем. Как студенты. Я думаю. О том, что, если весь коллектив в курсе наших с Ксюшей отношений – лучше временно залечь на дно. Незачем выводить ее из себя. Тем более, что день только начинается. Но мы уже здесь. Коньяк разлит. Выпиваем все залпом. Как и много раз до этого. Даю Леве жвачку. Он – жадно вдыхает воздух. Ощущает тонкую струю алкоголя на стенках пищевода. Умывает лицо водой. Возвращается к работе. Я не ухожу. Курю в открытое окно. Снова слышу отстуки каблуков. И скрип двери соседней кабинки.  
- Чем это ты тут занимаешься ?
Редактор отдела моды. Местная соска.
- Блюю после твоей последней статьи.
Подкатывает глаза. Кажется, сейчас случится припадок.
- Миленько. Сам бы уже начал что-то писать.
Я недолго думаю над сказанным. Она права.
Взяв у редактора задание, я отправляюсь писать свою первую, за много месяцев статью. Законченную статью. Статью, которая устроила бы меня самого. Ничего не говорю. Коньяк подействовал. Я уверен в себе.
- Куда едем ?
- Стадион.
В ответ таксист недовольно фыркает. Закрываю глаза. И представляю, как нахожусь и не здесь вовсе. И не в этой стране. В Индии. Еду по оживленным улочкам. Помогаю местным жителям строить газопровод. Красивая мечта, разве нет ? Но мечта так и остается мечтой. Орущий в салоне шансон, не дает и сосредоточиться на ней. Пытаюсь проигнорировать истошные звуки. Редактирую предыдущую статью. Думаю, над следующей.
В последние месяцы я совсем не писал. Мы сошлись. И все это превратилось в какой-то каламбур. Я выбирал темы. Пытался освящать их. По итогу – ничего не получалось. Ксюша прощала меня. Помогала дописать черновики. Больше мы это не обсуждали.


                                                        ***

На вопрос «Ты работал в системе образования ?» - я всегда отвечаю: «Недолго-недолго». Главное – выдержать паузу. Показать, что тебе все равно. Что было это «давно и неправда». Знакомый мне таксист с интересом рассказывает о его дочери – учительнице младших классов. А потом спрашивает, как я попал в школу.
- Я учился на филфаке…На практике попал в школу по-распределению. В конце – директор вызвала меня к себе в кабинет. Пообещала хорошую зарплату за минимальную работу…
- Такого никогда не бывает!
- Да. Знаю. Теперь. Но тогда – это была первая работа. Пришлось выкручиваться. В свободное время я писал статьи, из-за которых меня взяли в журнал. Научные. Литературоведческие. Из одного журнала я попал в другой. В третий. Оказался в этом. Нынешнем. Потом руководство сменилось. Пришла наша теперешняя редактор…Меня начала направлять на другие материалы. Критику я давно не писал. А теперь кажется и не могу…Это вроде как ходьба по канату. Ты знаешь, что можешь. Главное — это перейти. А это у меня никак не получается.
- И чем теперь занимаешься ?
- Да как сказать…На какой-то пьянке узнал о вакансии редактора в соседнем издании – литжурнале. Я уже договорился с редактором. Но одна проблема – ему нужна одна статья…Что бы понять, смогу ли я объективно оценивать рукописи. Критику я давно не писал. Больше двух лет…
- Ну так напиши.
Легко сказать, чем сделать. Но он прав. Леня дает мне тот же совет. А после, добавляет:
-…Нас тут кстати определили вместе что-то писать…Вернее как. Я добазарился. Ну это не важно. Тебе бы сейчас развеяться.
Маленькая бутылочка в кармане опять позвякивает. Я предлагаю переместиться в крайнюю кабинку. Туда, где начался наш рабочий день. Снова слушаю Ленину историю. Стук каблуков. Снова. Жвачка. Из кабинки мы перемещаемся в ближайший бар. Рабочий день заканчивается, но в заведении по-прежнему немного людей. Я смотрю за барную стойку. На экран телевизора. Изабель Аджани признается в любви чудаковатому блондину – подрывателю сейфов.
- Гавайская рубашка и пиджак. Ну и убожество.
Леня пьет пиво.
- Ничего ты не понимаешь. Это же намеренное убожество. Веселый угар.
- Ты прав. Но в таком прикиде даже на фейсконтроле в Аду откажут.
Девушка-бармен заливается смехом. На вид ей около тридцати. Мой коллега –принимается с ней кокетничать. Леня, ничего у тебя не выйдет. Как никогда не выходило. Может быть трахнуть ты ее сможешь. Но не кончить. Нет. Твои причиндалы уже давно не в твоей собственности. Хотя, причем тут Леня ? Это все его жена-сука. Забрала вещи. Уехала к любовнику. Стандартный сценарий. Разве что одно нестандартно – уже два года она не дает ему развод. И все знают, что Ленину жену имеет какой-то хмырь. А сам Леня – никого. Иногда он сам задумывается об этом. Лицо искривляется. Как от съеденного лимона. Или жареного лука, которым пропахло все помещение. Такими же были мысли о его супруге – никуда от них не было деться. Как закуски к пиву. Но попытки шли. Как и шло время, с момента их разрыва.
Он все продолжал шутить. А мне становилось скучно. Девушка за стойкой приносит новые коктейли разговорившемуся Лене. И напитки мне. Виски. Маргарита. Текила. Самбука. Спущенная вода в сартире. И пиво.
Звонит Ксюша. У себя на кухне она кажется совершенно другой. Девочка в коротком халате. Кропотливо готовит ужин. И двигается – как в танце. Под неслышную для меня музыку. Только отзвуки этого космического джаза проступают в ее движениях и сбитом дыхании.
- Спасибо за ужин. – говорю я главному редактору. Целую.
- Ты что, опять пьян ?
Я в ответ только смотрю ей в глаза.
- Завязывай.
Не отвечаю. Целую еще раз. И она в ответ. Я задираю ее халат и ничего не говорю. До самого утра. Когда Ксюша не собирает свои волосы в тугой хвост. Целует меня. Благодарит за чашку приготовленного кофе. Она - готовиться обрасти чешуей главного редактора.
- Доброе утро. – говорю ей. Уже другой. Встречаю в редакции. Снова сажусь за статью.  


                                                       ***

Я влюбился. В первый раз. В детстве. Нам по четыре года. Ее звали Яна. Наши матери хорошо ладят. Похоже, они кажутся друг-другу хорошими людьми. Мы с Яной бегаем. Резвимся. Играем в дурацкие детские игры. По-детски целуемся стоя за гаражами. Я еще ничего не знаю. Ни о сексе. Ни о расставаниях. Ни о дрожи, которая как ломка. Когда любимой нет рядом. Для нас это детство. Мы любим друг-друга. Так как можем. Потому-что другой любви не знаем. Нам хорошо вместе. А после – вместе идем в первый класс. За ручку, нас ведет одна и та же выпускница. Мы в разных классах. Я вижу Яну регулярно. Смотрю в соседнее окно – она живет в доме напротив. Стремглав бежит ко мне в подъезд. Как я бегу к ней. Мы играем. Веселимся. По-детски признаемся друг-другу в любви. А после – семья Яны решает переехать. Ее мать нашла мужа в Америке. Они приходят к нам домой в последний раз. Прощаются. Яна сидит молча. Ничего мне не говорит. Уже перед самым уходом достает дурацкий рисунок и отдает мне. Говорит, что пока ее не будет, она будет за мной присматривать. На нем – русалка. Длинный хвост, распущенные волосы. Все как в сказке.
- Сохрани его.
Я ничего не отвечаю. Забываю об этом рисунке лет на пятнадцать. Пока не встречаю в том клубе эту же русалку. Ее сестру-близняшку. Или кузину. Вылазит из-под короткой юбки случайной девушки. Темные волосы. И одежда. Кольцо в носу. Совсем непохожа на русалку. Но мне все равно. Мы пьем. Целуемся. Утром я ухожу не попрощавшись. Смотрю. Как она спит. Как выгибается ее спина. А после – звоню. Мы встречаемся снова. Четыре месяца к ряду.
- У нас ничего не выйдет.
Она говорит это. Сама дрожит. Знает, что я не отступлю. Что у меня к ней что-то есть. Но стискивает кулаки и зубы.  Я вспоминаю. Как задирал ей юбку. Смотрел на татуировку. Растянувшуюся на все бедро русалку. Не такую, как на рисунке Яны. Обнажившую грудь. Возможно, это что-то значило ?  Космос и звезды. Все сошлось. Что-то дало мне знак. Я встретил ее. Секс. Его я вспоминаю уже потом. С горечью брошенной ею фразы. Смакуя ее. Вместе с дешевой водкой. Шел вдоль белой полосы - разделяющей автостраду. Слушал. Визги машин. Мат водителей, вырывающийся из темных салонов. Пил из горла. Думал. О своих заблуждениях. Страхах и потерях.  Уже потом, я понял, что ничего не потерял. Уже потом. С другой девушкой. Ее я так же поцеловал. На прощание. И ушел. Больше не вспоминал об этом.
- Ни на какую русалку она не похожа, впрочем.
Я надеялся, что вселенная услышит и передаст ей. Той, с которой у нас ничего не могло быть. А после - свернул с шоссе.
Девушку с дурацкой татуировкой я забыл.  Но Русалку сразу узнал. Я представлял ее много раз. Не такую как маленькая Яна. Или существо на рисунке. Абстрактный образ. Больше чем просто сексуальную фантазию.
К тому моменту, у Русалки уже были отношения со взрослой женщиной. Я не знал, сколько ей было. Около сорока. Может, немногим больше. Русалке нравилась она. Нравились шлепки по бедрам, после которых, кожа покрывалась темными синяками. Нравилось смотреть на своих партнеров. Изучать каждый сантиметр их тела. Ложбинки. Изъяны. Шрамы и родимые пятна. Ей нравилось, когда кончали на живот. Лицо и бедра. А мне - эксперименты. Сошлись интересами. Играли друг-с-другом.
Она – просит меня распустить длинные волосы.
- Теперь ты похож на девушку.
- И какая разница ?
- Для меня…Есть разница.
- Хорошо. Тогда буду называть тебя «Русалкой». Ты же не против ?
- Почему «Русалкой» ?
- Ты похожа на нее.
Помню детство. Помню, как Яна уехала. А я – одалживал у сестры кукол Барби. И просил сшить им дурацкий хвост. Обнимал их поздно ночью. И думал где сейчас Яна ?
Русалка не была похожа на кукол Барби. Тех, с которыми я знакомился. На одну ночь. Она не смотрела на меня, ожидая чего-то. Продолжения.  
Мы часто ругались. Не из-за секса. Вообще. Из-за девушек, с которыми я общался. Которых целовал. С которыми спал. А она – уводила их. Когда Русалка обижалась – она несколько дней не появлялась у меня на виду. После – приходила. Садилась на шаткий кухонный стол. Курила. Смотрела в одну точку. Куда-то вне моих радаров. А я в ответ смотрел на нее. Пытался прочитать. Безрезультатно.
- Медитирую. – говорила она мне.
Наливаю по стопке текилы. Мы ничего не говорим. Раздеваемся. Понимаем друг-друга. Чувствуем ритмы. Движения. Как связанные. Я курю. После.  Спрашиваю ее.
- Так как ты познакомилась с…?
- С моей любовницей ?
- Можешь не называть ее так. Можешь вообще выдумать имя. Мне все равно.
- Раз спрашиваешь – значит не все равно. Ну хорошо. Оля…Мы познакомились…Я ходила по книжному…Нашла книгу, которая мне понравилась. Открыла ее, и на обложке написала ручкой свой номер. Попросила позвонить. Оля позвонила мне.
Я представил Русалку в компании взрослой женщины. Она носила «олимпийку». Объемные серьги-кольца. Громоздкие военные ботинки из сэконд-хенда. Нагромождения, в которых скрывалась сама. Пряталась. А после снимала. Обнажала несколько дурацких татуировок. Красивую грудь.
Они не успели расстаться до конца. Русалка просто ушла. Как делала много раз. Уходила. И никто не замечал ее. Она рисовала свою линию жизни. Где-то там. У себя в голове. Шла по ней. Смеялась. Говорила:
- Я точно закончу в канаве.
Смотрела куда-то далеко. Туда, где хотела когда-то оказаться. Молчала.  


                                                                ***

Зимой в редакции царит хаос. Он – властитель этого времени. Перемешивает написанные материалы. Заставляет документы исчезнуть. Сбивает настрой. Запутывает время. Отменяет интервью. Ненавижу зиму. Сплошной кавардак. Ксюша запирается в кабинете. Сутками перебирает документы. Мы давно не виделись. Я не тревожу ее. Пытаюсь работать. Беру материалы. Статьи. Интервью. Работаю. Я больше не пью водку. В местном баре акция. Поэтому, мы с Леней перешли на глинтвейн. Делаем успехи. На работе. Он – как обычно ходит на футбол, хоккей, другие спортивные извращения. А я – здесь. Оперный театр и его директор. Лицо старика. Добродушное. Излучающее ауру. Он – хорошо отвечает на вопросы. Рассказывает о постановке Вагнера. Уже в самом конце звонит мобильник. Сраный одноклассник. Пару месяцев назад я встретил его. Денис работал в милиции. Участковый. Там, где я когда-то вырос. Говорит невнятно. Явно проговаривал сказанное ни раз. Вешаю трубку. Такси. Бар. Горький бурбон. Редакция. Ксюша, смотрящая на меня из-под лба.
- Как интервью ? Надеюсь, не будешь искать отговорки…
- Отец умер.
Снова смотрит на меня. Теперь – без очков. Сняла их и убрала. Не стала задавать вопросы. Только смотрела. Ждала. Я заговорил первым.
- Участковый сказал он умер год назад. Никто не почувствовал запах. Никто не звонил ему. Козел не хотел никого видеть.
Звонил ли он мне хоть раз за последний год ? Или пять лет ? Я напрягся. Но вспомнить не мог. Прокручивал в памяти все пьяные разговоры с непонятным содержанием. Звоню Лене из бара. Звоню Ксюше. Кому еще ? Редактору моды. Другим местным соскам. Знакомым. Собутыльникам. Бывшим коллегам. Бывшим. Непонятным друзьям. Список можно продолжать. Отца в нем не было.
- Канализацию прорвало. Участковый вскрыл дверь. Он умер в своем кресле. Инфаркт.
Я ушел от отца в 18. И с того момента – вряд ли сказал ему больше пары слов.
- Ты уже обо всем договорился ?
Я сказал Ксюше «Да», как ответил на вопрос одноклассника:
- Ты уверен ?
Он сомневался, хочу ли я похоронить старую скотину в безымянной могиле. Я не колебался. За это – купил Денису бутылку дешевого виски. Выключил счетчики и закрыл старую квартиру. Приехал к Ксюше. Она обняла меня. Прямо в дверном проеме. Погладила. Аккуратным движением руки. От шеи до талии. Предложила войти. Мы лежали у нее на кухне. После секса. Пили вино. Говорили. О близких и близости. О родителях. Она вспоминала свое детство. Школу. Учебу в универе. Улыбалась и плакала.
 -…Меня всю жизнь воспитывали как отличницу. Как пай-девочку. Старосту класса. Которая сидит на первой парте. Улыбается. И все ее ненавидят. Тихо. Где-то внутри себя. Я поняла, что это ничего не значит в универе. Как-то раз…Я сдавала сессию. Уже на четвертом курсе. Получила самые низкие оценки в группе. И поняла – это все ничего не стоит. Потом поехала на вокзал. Купила балет на ближайший поезд. В Питер. Я никому не сказала. Только сестре. Позвонила ей по приезду.
- Я в Питере. Найдешь мне жилье ?
Она ответила «Погоди. Я перезвоню». Пока она поднимала свои связи – я гуляла в Летнем Саду. Потом она позвонила. Какой-то знакомый-художник жил в районе Лиговского. У него я и остановилась. Он работал в нефти-газовой компании.
- Художник ?
- Да.
Ксюша улыбается. По-детски. Ехидно.
- Забавно правда ? Когда-то они вместе учились. Он закончил какой-то техникум. Сразу попал на классную должность. Проработал год – бросил. Поступил в академию. Потом что-то не вышло. Учебу он бросил. Поселился на том чердачке и все время ходил рисовать…
Она отпила немного вина и засмеялась.
- Забавно. Знаешь, это очень забавно. Он все время говорил о рисунке волны. Говорил, как о естественном движении природы:  
«Ты не можешь нарисовать ветер. Таким какой он есть. Без других предметов. Без движимых им занавесок или разлетающихся листьев. Не можешь передать мощь огня. Без дома, охваченного пожаром. Но можешь показать всю силу природы – в одном витке волны.»
Отпила. Закурила. Продолжила.
- Зима была теплой. Мы постоянно ездили смотреть на Финский залив. В какой-то момент я даже подумала, что влюбилась. Нет, не в художника. В сам город. В эту безумную энергетику. В пьянки поздно ночью. Обшарпанные клубы. Концерты Tequilajazzz и голос Гребенщикова по радио. Но это все город. Я провела в Питере две недели. Больше не возвращалась. А уже в поезде домой задумалась: если у города есть энергетика, почему ее не может быть у простых вещей ? Да, есть места с плохой энергетикой. Дома, в которых убивали. Места пожаров. Или вещи, например. Я читаю тексты. И иногда замечаю, что в каких-то из них тоже есть энергетика. А в каких-то ничего. Кроме слов…
Я знал, что говорила она обо мне. Тысячу раз главный редактор намекала мне на это. Чертовы редакторские уловки. Чертовы предложения перечитать текст «еще раз». Мы не были крупной газетой. Но достаточно хорошей чтобы Ксюша напрягалась из-за качества текста. Это давно перестало меня напрягать. Она это знала. Читала то, что я хотел написать между строк. Но не писал. Видела. Все что я хотел сказать где-то там. Во мне. Смотрела одинаково – как сейчас. Как главный редактор.
Момент подходящий. Нужно объявить ей омоем уходе. Об уже состоявшемся разговоре с ее коллегой и редактором литературного журнала. О предложении работать у них. И моей просьбе ничего не говорить Ксюше. Я ничего не сказал. Усадил ее на стол. Пьяную. Такую же, как и я сам. Поцеловал. Слушал, как сердце главного редактора колотилось. В такт стонам. А после – сидел на этой же кухне. Писал. Три года назад я написал что-то. Роман.
- Роман ?
- Просто пьяные сопли трехлетней давности.
- Можешь принести ? Я почитаю.
Я не рассказал ему о том, что в свое время рукопись отклонили все издательства. Все лит.журналы. В том числе и этот.
- Не стоит.
- Почему это ?
Главный редактор лит журнала ухмыляется. Он курит в кабинете. Смотрит на улицу через прорезы жалюзей.
-  Это роман о людях, которых я не знал. О месте, в котором не был. Это история, которой никогда в действительности и не было. Пусть так и будет.
- Ну дело твое.
Он стряхнул пепел и вернулся на место.
- Так что сказала Ксюша ?
Ксюша. Он тоже звал ее Ксюшей. Не Ксенией. Ни Ксенией Владимировной. Ксюша. Снова Ксюша.
- Ничего. Я ей еще не сказал.
Приспускает очки и смотрит. Пытается угадать что у меня в голове. Прочитать.
- Ты лучше не тяни. Скажи сейчас. Я Ксюшу знаю. Устроит скандал. Истерику. Тебе это нужно? Чем дольше тянешь ты – тем больнее будет ей.
Я ничего не говорю. Ухожу. В баре встречаю Леню. Рядом с ним – модный редактор. Ярко-накрашена. Губы. Скулы. Обколоты ботексом. И тугой хвост на затылке. Настоящая кукла. Ехидничает. Дразнит Леню. Говорит, какой он крутой мужик. Какие у него руки, плечи. И вообще – ахренительный набор достоинств.
- Всем бы такого! И непонятно почему…
Лене все равно, что она там лепечет. Все еще любит свою бывшую. Не может забыть. Понять – почему ? Вопросы. Вопросы. Они прорастают в голове как рак. Их не прогнать. Они – захватывают мозг. От них одна химиотерапия – добрый друг алкоголь, Леня. Отдайся ему. Забудь обо всем. На какое-то время. Брось это. Хватит капаться в самом себе.    
-…О, и ты тут! Прочитала твои статьи! Знаешь, что ?
- Завали!
Обижается. Уходит. Я не даю закончить запланированную казнь. Мы с Леней остаемся вдвоем. Он – смотрит на дно стакана. Недопитое пиво похоже на лужицу мочи. А в нем – его отражение. Не такое привлекательное, как в описании. В нем - Леня просто грустный человечек. Кажется, вся печаль этого мира у него под глазами.
- Спасибо.
Я ничего не говорю. Достаю сигарету. Курю. Заказываю два пива. Две стопки виски. Беспроигрышный вариант. Снова и снова. Три или четыре раза. Мы в дрова. И пьяный Леня у меня на плече. Будь-то бы сын или отец. Тяжело падает на меня. Уже на последней ступеньке. Помогает открыть дверь. И заваливается в собственную квартиру. Я – довожу его до дивана и укладываю. Я не так пьян, как он. Но по пути – роняю парочку вещей. Ключи. Тарелку с мелочью. Фотографию. На ней – Леня с женой. Улыбаются фотографу. Хлопаю дверью. Оставляю Леню наедине с нелюбимым другом. Похмельем. Иду. По мокрой дороге. Вдыхаю. Приторный запах дешевых сигарет.  Разбиваю стекло на фотографии. Смотрю на лица. Сквозь трещины. Осколки. Выкидываю рамку в темноту. Иду дальше.


                                                              ***

- Что такое трэш письмо ?
Русалка спросила об этом. Уже утром. Смотрела на меня сидя на кровати. Как любопытный ребенок. А я на нее. Голую. В дурацкой футболке – с Синди Лопер на ней.
- Откуда ты…?
- Ты говорил во сне.
Садится рядом. Курит. Снова смотрит. Излучает любопытство.
- То, как я пишу. Машинально. Не думая. О сюжете и персонажах. Просто стреляю словами как обдолбанный. Не думаю о сказанном. Уже потом, я сшиваю сюжет. Меняю части местами. Иногда концовку я пишу в самом начале. Держу ее в голове. А после – подстраиваю весь сюжет под нее. И другие опорные точки.
- А ты не думаешь, что это все тот же метод нарезок Гейсина ?
Пауза. Беру у нее сигарету. Щелчок зажигалки. И едкий дым.
- Дело в том…Я не разрезаю готовый текст. Не перемешиваю его. Я сам пишу кусками. Пока пишу – появляется идея. А после – я подстраиваю написанное под идею. Не идея рождает текст. А текст рождает идею. Но в процессе – они взаимодействуют. Я не отделяю одно от другого.
Когда-то, я напился и заснул. Во сне встретил ее. Девушку на уголке кровати. Ту, с которой у меня только что был секс. Объятия. Поцелуи. Оргазм. Наверняка был. Я не знал ничего о ней. Кроме вьющихся каштановых волос. Аккуратного взгляда. Она бросала его через плечо. Будь-то бы закидывала удочку. Ждала. Именно она рассказала мне о трэш-письме. Забросила удочку. Но в этот раз, не стала ждать. Я смотрел как голая спина удаляется. Из комнаты, в которой я никогда не был. Набрасывает на себя скомканное одеяло. Как халат. Скрывает от меня красивый изгиб спины и талии. Голую грудь. Уходит. Я не разу не встретил ее. Не в жизни. Не во сне. Я проснулся. И записал на первой попавшейся бумажке термин: «ТРЭШ-ПИСЬМО».
Русалка проговорила его несколько раз. Вслух. Задумалась. Через несколько дней я встретил ее. В книжном магазине, где любил ошиваться. Поймал ее неспешный взгляд. А она – мой.  
- Похоже на трэш-письмо. Мне нравится, как ты пишешь.
Она говорила это глядя на меня. Чуть наклонив голову в сторону.
- Я прочла его. Твой роман.
Какое-то время назад я принес ей часть рукописи. Недописанной. Уже у себя в квартире она перечитывала ее. При мне. Жевала кончик пряди. Искала то, что зацепило. Срезонировало. Ударило куда-то внутри. Пробиралась через собственноручные координаты поверх слов и предложений. Русалка вдумчиво читала. Курила. Рассказывала и смеялась.
- Почему не дописал ?
- С чего ты взяла что он не дописан ?
Она сделала глубокую затяжку. Тонкими пальцами перебрала страницы.
- Ты кольцуешь сюжет. На разных уровнях. Персонажи взаимосвязаны. Но нет точки схода. Что-то, чтобы связало все написанное. В сказке должна быть концовка – без этого никак. Все должно сойтись. Вместе.
Она заставила пообещать, что я напишу. А в ответ услышала от меня.
- А если напишу о тебе, ты прочтешь ?
Серьезное лицо. Смотрит на меня через спадающую челку.
- Тогда нет.
Я шучу. Нам хорошо друг-с-другом. Почти как любовь. А после, я только говорю.
- Ты навсегда в моей прозе.


                                                          ***

Пусть кровь течет по венам. Артериям. Разносит гормоны. Реактивы. Чувства. Эмоции. Пусть все это доходит до мозга. Трансформируются. Превращается в спертое дыхание. И пьяные поцелуи. Прикосновения. И грубость. Когда вы одним движением скидываете со стола документы. Или пустые тарелки. Упиваетесь моментом. Фантазиями. Слишком пьяные чтобы думать. Но не от алкоголя. Не столько от него.
- Я люблю тебя.
Голос пьяной Ксюши. Жутко уверенно. Похоже на правду. По глазам вижу, что правда. Да. Точно. Любит.
- А ты ?
Теперь ей жутко неловко. Спрашивать меня о таком ? И какого ответа она ожидает. Лицо – кривится. Но это ничего. Я еще раз целую.
- Во всех смыслах.
Как коллегу и друга. Партнера по сексу. Редактора. Госпожу. Мать-настоятельницу. Верховную жрицу. Античное божество. Мне хочется, чтобы все происходящее стало ритуалом. Дай мне испить твою кровь. Облизать губы и ритуальный кинжал. Дать тебе испить свою. Пустить тебя в мозг. На экскурсию по нейронам. Говорить и смотреть. Как смотришь на меня с утра. Обнимаешь. Целуешь. После утреннего секса. С похмелья. Отправляешь на задание. Уже как начальница. А после – как мать, садишься рядом и правишь первую, за много месяцев статью. Неловко спрашиваешь. Когда кисть делает поворот дверной ручки. По часовой стрелке.  
- Ты написал роман ?
Роман. Тяжело вздыхаю.  
- Кто тебе рассказал ?
- Никитин. Ты недавно заходил к нему в офис. Он отрыл старую рукопись. В архиве. Прочел. А после – отправил мне.
Она не спросила, что я делал в офисе лит.журнала. А я не стал спрашивать – зачем она общалась с их главредом. Когда-то у них был роман. Она думала выйти за него. Не говорила. Но я знал, что думала. Знал, что любила. И это никуда не исчезло. Она научилась дружить. Думала ли она о нем со мной ? Как я думал о Русалке. С разными девушками. С коллегами. Теми, кто сам подходил ко мне. Угощал коктейлем. А после – брал за руку. И вел куда-то.
- Почему ты его не издал ?
- Это не я. А они. Издатели. Сначала все издательства. Под разными предлогами. Потом журналы. Меня никто не захотел издать. Денег я никому не предлагал – и без этого, не получилось бы. Никитину понравилось. Но он не издал и не станет.
- Не станет.
Ксюша повернулась на бок. Уже ночью. Я – пьян. Она - смотрит в упор. Расширенными зрачками. Они у нее всегда расширены.
- Почему ты бросил писать ?
- Причин много.
- Назови хоть одну.
Я не был писателем. А был критиком. Хорошо знал это. Ребенком, я научился читать книги. Раздирать содержимое по полочкам. Я любил текст. Как и любил ту ложбинку у нее на животе. Шрам от аппендицита. И смазанную татуировку, закрывавшую его. Когда Ксюша лежала рядом. Стряхивала пепел в пустой бокал. И думала о своем. Как я думал: хватит ли отсылок и метафор ? Закольцевать сюжет или оставить открытую концовку ?
В баре отеля я думаю об этом. А еще о том, что кто-то сказал мне в первый месяц работы: «В служебной командировке делать нечего. Только пить и трахаться.» Заказываю водку со льдом. И думаю о Ксюше. Она лежала где-то там. В номере наверху. Спала. Специально все подставила так. Взяла четырех человек. Леню. Меня. И мымру-кинообозревателя. Она здесь, впрочем, была не причем. Но Лене не заставило труда снять ее. Как мне – снять Ксюшу. Снова. Выйти из номера. Спуститься на этаж ниже. Постучать. И сделать все то, что уже делал. Снова.
Я пьян. Пытаюсь писать. На салфетке. Статью, которую отправлю редактору лит.журнала. Она о книге найденной в детстве. В ней, автор вспоминает свою молодость. Идет по лесу из сновидений. И встречает разных персонажей. Каждый – продолжает его собственную историю. Бармен спрашивает меня.
- Может дать лист бумаги ?
- Лучше сразу парочку.  


                                                                ***

Писать я начал благодаря дерьмовой квартире. Съехал от отца. Снял тесную однушку по объявлению. Дешевая. Грязная. Кишащая тараканами. В плохом районе. С минимум денег - среда, располагающая к началу романа. И к алкоголизму. Зимой в квартире было невыносимо холодно. Летом – жарко. Часто, отключали свет и воду. Я спасался от жары и холода тем, что постоянно напивался. Устроился в дешевенькую бесплатную газету. Писал сутками. Иногда ночевал на работе. А каждую пятницу – бар. Бильярд. Очередная подвыпившая коллега. Неловкости. Потом они пропали. Работа поменялась. Перед тем, как написать роман, я сменил три работы. Каждый раз, появлялся кто-то из старых знакомых. Предлагал ставку. В газете. Еженедельнике. Крупном журнале. Или рекламном агентстве. Я соглашался. Работал. Писал статьи. Делал репортажи. Вел колонку гадалки. Или отдел юмора. Анекдоты. Кроссворды. Пот лился градом. Я продолжал. Делал успехи. Редактор определил меня вести раздел знакомств. Неплохие деньги. Минимум работы. И все они. Разведенные. Брошенные. Вдовы. Чьи-то жены. Они присылали объявления. Искали партнеров в журнале. Я брал пачку писем. Перебирал содержимое. Находил тех, кто мне нравился. Неплохие варианты на один раз. А после – менял данные. Номер телефона или адрес почты. Публиковал. Им никто не звонил. Не писал. Они становились моими. Получали смски. Цветы. Я звал их на свидание. Приводил в дешевый номер отеля. Или квартиру. Целовал. Давал любить себя. И любил в ответ. Но на долю секунды. Когда где-то внутри происходили химические реакции. И все заканчивалось. Я курил и уходил. Забывал взгляды. Стоны. Цвет глаз. Вес. Рост. Которые, они так тщательно вписывали в объявления.
Алкоголь выветривался.
Я курил. После очередной ночи. Стоял на входе в редакцию. И ждал Леню. Его еще не бросила жена. А я все еще надеялся услышать что-то о Русалке. Но ничего не получил. Ни письма. Ни открытки. Вспоминал. Как провожал ее в последний раз. Посадил в уезжающий поезд. И казалось я что-то забыл. Пошарился по карманам. Как если бы искал зажигалку. Или что-то, что забыл отдать. Маленький подарок. Она все поняла. Еще минуту назад она целовала меня. А теперь – стояла в вагоне. Поезд уезжал. А она только успела крикнуть:
- Пиши!
Я написал о ней. Той же ночью. А после – бросил роман. Было проще не думать о нем. Закрыть в пустой квартире. Вместе с призраками. Хреновыми детскими воспоминаниями. Но, от трупов не так просто избавиться. Рано или поздно – они всплывают. Как и любое другое дерьмо.
Я не знал, что еще сказать Ксюше. Через две недели я собирался уволиться. Попытался. Одно заявление она сразу порвала. Ничего, моя хорошая. Нужно дать тебе успокоиться. Выдохни. Подумай. О чем ты думаешь сейчас ? Она сидела напротив. Смотрела на меня. Покрасневшая. Слезы падали с подбородка на плитку.
Русалка уехала. Больше мы не общались. Через два года я дописал роман. Устроился в журнал. Через год мы с Ксюшей закрылись в ее кабинете. Новогодний корпорат. Мы – пьяные. Живые. Кажемся, друг-другу живыми. Танцуем под Жанну Агузарову. Ее голос у меня в голове.
- Мне хорошо рядом с тобой.
Ксюше похоже тоже. Не только на Новый год. Но и потом. Нам хорошо друг-с-другом. На праздники и дни рождения. Другие корпоранты. Когда ей плохо. И когда мне. Когда мы пьем. Неуклюже целуем друг-друга. И я не могу уснуть. Думаю о ней. Беру такси и приезжаю. Остаюсь до утра. Целую. Ухожу. Отвожу взгляд в сторону. Когда встречаю. Смотрю как главный редактор идет к своему кабинету. Слушаю стук каблуков. И решаю подойти. Раз и навсегда разрушить все. Сказку.
- Я ухожу.
Она знала это. Успела прочесть. На теперь порванной бумажке. Заявлении на увольнение. И в моем взгляде. Первым полетел телефон. Кружка. Потом ее ежедневник. Я уклонился. Ксюша остановилась. Что-то кричала. Я не сразу все расслышал. Вспоминал новогоднюю ночь. Думал. Что же между нами поменялось ?
- Да ты там никому не будешь нужен!
Вздрогнула. Согнулась и снова заплакала.
- Ты права. Но ты никогда не думала зачем я это все делаю ? Я написал книгу. И последующие четыре года заводил связи. Знакомства. Думал, мне это поможет издать ее. Все свел к этому. Все. Не помогло. Четыре года прошли зря. Я так больше не могу. Нужно что-то менять.
Через два дня. Сорок восемь часов. Одну бутылку водки. Одну пачку «Camel” и одну сексуальную фантазию с участием уже бывшего главного редактора мы сидели друг-на-против друга. Молчали. Она сама позвонила. Предложила встретиться. Тогда, когда офис будет пустым. У Ксюши миловидное лицо. Она наклоняет голову чуть вбок. Как Русалка. Говорит. Она возьмет отпуск на те две недели, что я буду дорабатывать. О том, что это никак не связано со мной. Врет. Я знаю – это ложь. Как знаю ее. Слишком хорошо.
Достает потрепанную пачку бумаги из стола. Моя рукопись.
- Мне понравилось. Роман хороший. Добрый. Не такой…Как я ожидала.
- Ты преувеличиваешь. Это просто пьяные сопли.
- Тебе так нравится ? Так часто называть себя «мудаком». Не при мне. Но знаю, что называешь. В шутку или взаправду. Не могу понять…Ты не мудак. Это не пьяные сопли. Ты перековал все что чувствовал тогда. Все проблемы и переживания. Сделал из этого хороший первый роман…
- И последний. Больше я ничего не напишу. Увы.
- Я не буду говорить, что чувствую сейчас.
Она плакала. Как-то по-доброму. Не истерически. Как два дня назад. А с любовью.
- Ты был прав. Никитин не издаст твой роман. Никто. Так-что это сделаю я.
Я смотрю на нее. Пытаюсь считать в глазах только что сказанное. Не верю услышанному. И не понимаю ее. К чему все это, Ксюша ?
- У меня есть деньги…Я долго их откладывала…И…Просто не знала на что потратить.
- Я не согласен. Публикации не будет.
- А тебя никто и не спрашивает. Так-что заткнись и радуйся.
Она смеялась. Мы оба. Поцелуй. Отталкивает меня.
- Пора прекращать. Не уйдешь сейчас – будешь жалеть. И книгу свою можешь не отрабатывать.
- Я и не собираюсь. Это твой выбор. А это – мой.
И снова целую. Ничего не говорю. Чувствую. Ее слезы у себя на лице. То, как задираются складки ее юбки. Объятия. На полу. И тихие стоны. Реакции нейронов. Химию. Недосказанность. Она лежала на ковре и курила. После. Пальцы стискивают ручку. Я ухожу. Ксюша не смотрит в мою сторону. Только говорит. Потом. Когда щель между дверью почти исчезает.
- «Сказка о Русалке» - красиво…


                                                          ***

Первая неделя на новом месте. Здесь нет сплетников. Нет интриг. Никто не напивается в течение рабочего дня. Маленькая компания авторов. Все дружелюбны. Милы. Кажется, я на своем месте. Пятница. Вечер. Откупориваю бутылку вина. Стоит как половина моей старой зарплаты. Подарок Лени. Я пью. Вдыхаю воздух. Смешиваю его с красной жидкостью во рту. Смеюсь. На вкус – дешевое пойло. Хочу взять телефон. Позвонить старом другу. Входящий. Ксюша. Волнуется. Говорит коротко и ясно. Улавливаю только слова. Поздравляет меня. Речь не о работе. И не дерьмовом романе, который она собиралась издать. Тест. Две полоски. Вот и все новости. Я напиваюсь. Брожу по улочкам. Думаю. Вспоминаю одноклассницу. Ей тоже выпали две полоски. По незнанию она не проверила. Не сделала повторный тест. Покончила с собой. Результат оказался ложным.
Через неделю Ксюша снова звонит. Выдыхает.
- Можешь расслабиться. Я была у врача. Все в порядке.
Я слушаю ее внимательно. Не знаю, рад я или расстроен. Повезло нам или нет ? Она подводит черту.  
- Теперь нас ничего не держит.
Думаю о ней. Пока заказываю коктейль. Пока чувствую привкус алкоголя.   Иду в один бар. В другой. Смешиваю водку. Абсент. Текилу. Все подряд. Думаю о родине Фриды Кало. Идет дождь. Я успеваю укрыться только в магазине бытовой техники. Внутри – почти никого. Но постепенно он наполняется. Люди бегут от грозы. Влетают. Толпятся и копошатся. А внутри – множество детей играют на зеленом углу на множестве телевизоров. Смотрят, на посетителей. Не слышат ни раскатов грома, ни ливня. Кажется, они счастливы.  


 
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney