РАБОЧИЙ СТОЛ

Күп сүз

есть много неизвестного

в том, как существовали мои близкие до меня

(впрочем много неизвестного и в их нынешней жизни)

мои бабушка и дедушка с папиной стороны

назвали первого сына Инкыйлаб -

это "революция" на арабском.

может они были убежденными коммунистами?

но дедушка оказался в камере под Казанью,

а не на работе в деревенской школе

или в деревенском доме,

где зачем-то вслух сказал о том,

что в плену в Германии улицы были чистые и широкие

и я не знаю, какими они были:

улицы дедушка и бабушка, которых я не видела,

и мой отец в детстве

и в юности его старшего брата, Инкыйлаба, убили на войне,

и папа, который родился через год после ее окончания,

ни о чем из этого со мной не говорит

только пишет краеведческие заметки и дает их почитать

*

Теряю людей как перчатки по осени.

Чувство злости не держится внутри,

Да и куда ему там крепиться

Назима показывает на кожу моей руки

и говорит: "точка"

Как если бы тело можно было прочесть как текст.

Я говорю: родинка.

Назима больше молчит, не зная, как

назвать по-русски явления вокруг.

Или из стеснения.

Серые горы на картинах Аасии

увенчаны бело-сине-красным флагом.

Может быть, это горы снега,

который в Петербурге возит её отец.

Аасия, уловив полную растерянность в лице,

Нарисовала самый точный мой портрет

Аасия уезжает обратно в Кыргызстан

Там берут в школу просто так

Там настоящие горы, скоро появится младший брат*,

А ее папа в стране с бело-сине-красным флагом

Надеюсь, они живут в домах,

В которых для души есть простор

Которые больше стран и границ

*

в детстве я ненавидела политику

политика была только по телевизору -

это конфликт между мной и отцом:

новости на 1 канале

или моё любимое кино в 21:00 по стс

я ненавидела новости на 1 канале

периодически ненавидела и своего отца

а потом постсоветскую бедность

и токсичную маскулинность

за тяжелым фасадом которых

скрывается огромное бессилие

и безволие*

* связь отсутствия воли-сил и отсутствия воли-свободы не улавливается игрой слов или рифмой

*

МашАлла я не государствообразующий народ,

потому что любого рода государство образовывать не хотелось бы

Я спрячусь в том перевале в тени горы,

Где меня никто не увидит

(Особенно государство),

Куда две тысячи лет назад уходили

Прятаться такие же, но другие люди

Самое страшное -

Не быть найденной

*

Стихи как записка в бутылке в море, такие случайные слова.

Неслучайны растения и камни

Сначала цветет черемуха запаха дешёвого вина

И бессильно опадает. Затем сирень, пахнущая одеколоном.

И, когда уже совсем тепло - чубушник,

Который Флера апа* принимала за жасмин (я тоже)

Я выращиваю цветы на коленях,

Покуда мне не приходится встать -

Все они тихо осыпаются

Без треска стебля и грохота земли

Умные книжки лежат на полке

Глупая я лежу на полу.

Вижу осколки вечного сада и думаю,

Каково же в нем жить

*Тётя Флёра (тат.)

*

Как я выбрасываю из полинявшего грузовика

Пустые бутылки

В сад соседки тёти.

Райский сад

(Ее звали Җəннəт*)

Деревенское кладбище на холме, куда мы побежали с сестренкой.

Там лежит неведомый картəтəй**,

Нəнəйка*** знает, что он умер от порчи,

А не клещевого энцефалита.

Как воспитательница могла бы,

но не говорит со мной по-татарски.

Я не знаю ни единого русского слова и стою одна в сторонке.

Как учу детей чужому мне языку.

Не воспринимаю тот тяжеловесный текст

В переводе с немецкого на русский, что же в этом можно понять?

Может быть, со мной что-то не так?

В деревне у нəнəйки все говорят на татарском.

И спрашивают: син кемнеке,

Син кем баласы (Ты чья?)

Как, наверное. в деревнях всего мира.

И точно так же, как и с текстом: не нахожу тех слов и чувств,

Которые связывали бы меня плотнее с этим миром.

Остается только отчаянно кидать бутылки в райский сад.

*

Күп сүз - юк сүз*

Язык - такая штука

Которая всегда приходит к тебе от другого

И отбирается им же

Другая дарит его тебе

Другой забирает

*

я смотрю в зеркало долго-долго

кожа моя загорелая, и у меня есть время насмотреться на нее

в зеркало, которое сейчас нəнəйка занавесила от плохих снов

деревня всегда поднимала какую-то тревогу и веру в неясные силы.

в черта, который явился моей тете в бане.

в волков, приходящих из леса.

в злобную мачеху прабабушки, которая защекотала пасынка до смерти

*

Последние четыре дня в дороге

Размазываюсь неудачным кадром,

По пути серая лента асфальта,

Жёлтые фиолетовые зелёные деревья

На холмах Башкортостана

Я приезжаю в города

Освидетельствовать их бедность.

Я забываю всякую поэзию,

Громко проносящуюся в голове

Я не знаю, где заканчиваются границы губ,

Когда крашу их помадой, и где мой дом

*