РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЗвательный падеж
30-12-2024 : редактор - Евгений Паламарчук
Софья Кузнецова
СТЫД
ПРЕДНОВОГОДНЕЕ
кончил сумрак-скоморох, в столице постапокалиптическая денница
кружит, посыпая мечты прахом страха низвергнутых звезд и родные лица:
крадицей пляшет отпетый (посмертно) жестокий канун рождества. сжечь
бумаги клочок, чтоб на месте его проросла молодая листва, есть
отребность. желания — смех, обузданный неистерической шалью,
которой укрыться — равно что лишиться лица.
и чем больше смотреть в дереальные лица, тем сильнее и сам ты начнешь становиться
подобием мертвеца.
колыбельную петь, чтоб усопнуть мгновенно, чтобы спать своим детством всю ночь,
ты не прочь? одиноко не будет, мать споет на прощанье диалектом измученных слез:
тебя примет сырая земля-мать —
родная, хоть и,
кажется, ты не дорос.
ЭТО БЫЛО СО МНОЙ В КАНУН
сточило сомнением морское стекло головы,
обтертой холерой зимы:
весь город обтерт головой — в автобусе меняется роль,
и руль куда-то несет.
от кинотеатра "иллюзиона" до яузских ворот
преследовал новый год.
какие-то люди в черном снуют до помойки оравой
непризнанных лебедей, но сколько среди них
действительно живых людей ? эй?
дыхание глазами равносильно дыханию сердца,
чтобы согреться, чтобы согреть отпевающий дни
этой страшной зимы мой общественный транспорт,
снедающий детство.
он не мой. и немой в своем шуме колес, в гололеде витрин
и встречных машин.
уезжай в новый год, ведь он ждет,
только я его вовсе не жду и хочу
развернуть этот руль, поменять эту роль,
чтобы больше не чувствовать боль.
ПЕРЕХОД
последнюю неделю небо издевается своей красотой, надругаясь над инфернальным
оранжевым светом подземных переходов и увядшего лета, манящего вслед за
собой.
электрические лампы ветеранами новой россии трещат, как меж нами
трещат провода, как хрустят города, что, совсем не живые, покрываются
предчувствием черного льда.
нет больше цели. и я стану звонарем в глуши красной сибири: малая родина —
темная даль. непостижима. как жаль... жаль не родиться в провинциальном
мире, где плещутся русские хтонь и печаль.
где...
тихо
капает кровь созерцания с глаз,
когда я врезаюсь, точно
глаголом в сердца, в
оседающий глас беззвучных
панелек и острый угольчатый
мрак как-то вот так.
и зачем богородица плачет по мне,
несчастная, красными,
норильскими злыми слезами?
я уже научилась жить образами.
когда научусь образáми?
ЧАСТИЧНЫЙ АКРОСТИХ
родина-мать зазывает руками к себе: одиноко. и
я, безбилетная, плачу, влача сожаления ком. о
пустых и о черствых сердцах, в коих нет тоски
по тебе, и ты — моя на ближайший век, я
люблю тебя так, как не может любить человек.
здесь должен быть вдох…
вся горечь стекается магмой к ядру земли. литосферные плиты
привычнее, чем на дороге инспектор ГАИ.
гори, а я буду вдыхать твоего разложения смог до зари. и
сколько я буду ходить по земле, в моем сердце, прошу, гори.
дорога от аэропорта под шинами шепчет мне: "умри".
а хочется жить, пока есть ты на свете и ночью колдуешь мне сны.
ночью рождаешь мне мысли, а днем заполняешь рты. и через
людей, я прошу, ты со мной говори.
СЛАВА ТРУДУ
да мне не нужно громкое имя
громкое имя не нужно мне: я
могу быть кристаллами пыли, и
уральским смогом смогу. я не
верю слезам о зле, потому что
живу в москве, но смогу в сером
снеге увязнуть где-то в районе
ЧТЗ.
обещаю поверить в бога,
вопреки всему.
переболеть черно-угольной гарью,
вопреки москве.
обещаю тебе, всевышний,
что к тебе обернуться смогу;
обещаю себе, что смогом
подернется моя личность.
мне не нужно громкое имя
громкое имя не нужно мне:
я хочу только стать пылинкой
на дорогах в ЧЛБ.
уралмаша районом стать и со
сталью челмета слиться, чтобы
страна могла ею гордиться,
чтоб металлургов запомнились лиц а
— а меня
посмертно лишили
л u ц @
БАШҠОРТ
увязалась в подворотне в поисках чего-то нового, привязалась к месту,
подвязалась веткой сломанной, срослась с землей и родиной, срослась так
незаметно, с первым холодом в душе и оттепелью.
мечтаю все еще. о чем
мечтаю все еще?
я уже являюсь вагонеткой из стерлитамака и уральским хребтом.
я уже являюсь шиханом тратау и грузовиком с углем.
я үлəн, и милəш, и урод промышленный,
а вы хоть бога побойтесь, идейные ироды.
хоть бога побойтесь
или древесного
идола.
НЕКРОЛОГ
да, это грустно.
формула одна — всепоглощающая тьма в реакции с пороховыми залежами дна
души.
души уже меня
и к черту иди...
надоели люди, надоело постоянное тревоги
чувство. "я пишу стихи, не забиваю
на искусство" — забиваю только гвозди,
и гвоздики в ушах и на могилах
в глазах моих горят. прах
юности кругом —
— как стлевший лист календаря.
НЕДОСТОЙНОЕ ПОСВЯЩЕНИЯ
ты замечаешь, как мы превращаемся друг в друга,
когда общаемся?
если ты можешь, просто замещай больные сны
славянской сказкой.
а я не понимаю, если честно, почему и как это
случается, и думать не хочу, как в детстве,
пусть все мысли унесут салазки вниз по горке
самодельно-ледяной и вязкой.
когда весна наступит, кровь проступит
коловратом на моем запястье.
укажет к предкам путь и даст в мутную воду
окунуться с головой. я — не материя, я дом, я дно
озерное и старая колядка, коляской кукольной
бегущая в московский двор.
я есмь то место за рекой, я есмь граница, за
которой владенья мертвых кубометрами
раскинулись промзон. я есмь советская
квартира, душный танец, есмь веселье,
оборванное неожиданным звонком.
а ты —
отныне ты метро гостиный двор и до упора
ключ, повернутый в шкатулке музыкальной.
ты как монашеский затвор и перебор,
добытый пальцами на электрогитаре.
ты издевательство над сутью бытия,
а над тобою издеваюсь только я.
знать не хочу, какими мы в итоге станем.
b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h b l a h
Поддержать проект:
Юmoney | Тбанк