ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 37 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


АЛЕКСАНДР СПЕКТОР. стихи


***

Черная курица на город села
Поцелуйте-ка меня перед сном
Белая тень улыбаясь присела
Губы беззубы сложила ртом,

Чмок. И уходит на завтра карета.
Чмок, черная занавесь смотрит в бок.
Чмок, и рука твоего силуэта
В белой перчатке сжимает курок

Белые пятки танцуют мазурку
Я сделала книксен из ваших слов
Черную курицу спрятала в куртку
Поцелуйте же меня, но без слов

Чмок. И к утру приближаясь, карета,
Вожжи вонзила в лошадиные губы.
Пронзенная выстрелом ночь как калека
«И-го-го» закричала и «я вашей буду».


Блокадные сценки

А что у нас на «голос»?
Голод, быт. Мы все немножко дети в этом гетто.
А на обед? Картошка и котлета –
Глаза твои. В воде кипящей волос
На дно ложится мягко, как спагетти.
Соленый огурец, каштановое тесто, печень.
И диктор голосом медоточивым
По новостям слезоточивым
Ведет рассказ об всем червивом,
Что на полях не уродилось. Вечер.
Залаяла собака Кабыздох
Так мы б ее и съели. Там, в кастрюле
Твое лицо от пара не видать.
Мать говорит «луна из-за тумана,
Как молоко сгущенное, обманна»
Нам не лакать его, но если бы лакать!
Кусочек сала ледяного. Кусочек сала.
Нам мало, мама, мало, мама, мало.
С работы пришел папа, пришел папа.
Он вынул ножик из кармана и отрезал
Нам всем от мамы ломоть, а не локоть,
Намазал его маслом, «ну, не плакать!»
Зажег об ноготь спичку-птичку.
Закурил.
Папиросу зажал в голове зубами
Повел по кухне своими глазами:
Пусто в кухне!
Дернул носом и хлопнул щекой.
Пригласил торжественно маму в ванну,
Провел с ней там физкультпрограмму –
Пока их не было, мы съели: картошку, капусту, морковку, горох,
Петрушку и свеклу –
И пошел в кровати теребить рукава пижамы,
Да так, что трещали в пижаме суставы.
«Не папа, а клоун», сказала хозяйка, «ох».
Улыбнулась устало, «вы простите, что мало»,
Вздыхая сказала, держа перевязанный бок.



***
проговорить вот-вот и ты поймаешь
конец той нити, что губами крепко
сжимая тащит караван верблюдов
пройдут иль нет в игольное ушко
да нет не нить канат воспоминаний
а может быть и не ушко колодец
не нить себя слепые твари тащат
не оступиться не замкнуть петлю
двугорбый зверь двуспинный и двужильный
не расплескать а донести и вылить
мотками шерсти обернуть кувшины
она надела бабушкину шаль откуда
у тебя ах это кольцевая вязка
вот-вот появится смотри не обознайся
и ты ладонь сжимаешь в ней кузнечик
крючок которым бабушка вязала и
он медью на мгновенье просвистит
и все понятно крючковая запись
и не забыть проставить запятые



***
Плачь, плачь, тебе это к лицу.
Везенье – свет, а невезенье – труд.
Те баржи по каналам провезут
Из стран заморских свадебный сосуд.
Так первую заплатишь дань листу

Пусть из песка и соли свиток свит,
И посреди спины застыл канат,
Пусть мышечная ткань полна заплат,
И пальцы бродят словно наугад –
Мужское тело – тоже манускрипт.

О, Ману! Ты монетку в ванну взял?
Ведь та же лодка и вокруг камыш
Храпит бессмысленно, но ты не спи – увидишь,
Под шум воды, что в душе шелестит
Сквозь занавесь дождя – серебрянный овал.

Тот самый слиток из песка и соли
Что заставляет волноваться море,
Так память проявляет свою волю.
Плачь, плачь, тебе это к лицу,
Из слез твоих я заплету косу.



Диалог

А:
«Мы знаем ответ на такие загадки
Как пить из кувшинов закрытую воду
Морщины на лбу восковом не тревожа.
Под знаменем нежным, босые солдаты,
Поем про сиротскую нашу свободу
И плачем: Земле не проникнуть под кожу.
Земля лишь обнимет за слабые плечи,
Уложит в кровать из соснового леса,
Укутает клетчатым пледом полей,
Перед сном поцелует, как будто до завтра:
Все еще бережно, но и безбрежно».

Б:
«Вы спите, вы спите, довольно вам будет
Питать меня телом, челом песнопелым;
Чесать меня пятками; для обогрева
Гнезда, где так часто, так часто кричат
Неумело три пули-птенца,
Огонь разводить и в груди превращать
Холодную воду живую в горящую воду.
Как выдержит сердце, когда вы в него, словно в чашу,
Нальете так много свинца? Воеводы,
Придите ко мне и усните. И я поцелую бобо,
На ваву подую и ноги руками потру.
Пусть слабость растопит морщины на лбу,
И ласка во сне затворит вам зеницы, и рот
Безъязыкий раскроет. В него
Моя мягкая глина, тела заполняя, войдет,
Лепя из солдат – примерных детей-землемеров,
Чьи формы надежно сжимают пределы
Мои, чьи сердца обжигают сосуды,
Мои, чьи уста, как печатью, сомкну перед сном поцелуем».

А:
«Большая Солдатка! Скажи нам, что будет на завтрак.
Мы воду хранили всю ночь для тебя в обожженной посуде
В надежде, что ты нам здоровье с утра наколдуешь.
И вправду – к утру Лихорадка куда-то пропала
Ангина ушла на покой, как богиня в опале,
Взявшись за руки с Температурой –
Однако ж такой темпераментной дамой—
Belle дамой совсем без merci
И вновь наше горло готово к колоратуре:
Ремифá-сольляси и касторку нам больше не пить.
На кухне горят не костры, а конфорки,
Не вечный, а средний огонь под кастрюлей
Не тухнет. В кастрюле гремит не война – поварешка.
В зубах у Катюши всего лишь горчичные шкурки,
И дождь за открытым окном не смолкает».

Мать армии блинчиков красной струей поливает,
И дети, друг другу тихонько кивнув, что, мол, кошка,
Одеяло тянули на нос и играли с ней в жмурки.



Лети, господин Рыбка


Лети, господин Рыбка, вверх до самых высот
Там на верху, бог должен, должен пасти коров
Он ест по утрам сырники, масло жует и сыр,
Чай пьет с лимоном и сахаром, а иногда кефир –
Сам знаешь в нем сколько любви.
Он и тебя спасет.

Лети, господин Рыбка, но как ты его найдешь?
Знай, на приметы эти он как две капли схож:
Лицо у него темно-синее, похоже, от сигарет
Он носит штаны дырявые, и из коры корсет
О, господин Рыбка, как чешется та кора,
Но об нее уж точно свой лоб расшибет комар.

Лети, господин Рыбка, видишь, вот три луча –
Путь твой тебе укажет сия солнечная саранча
Знаешь на самом деле, откуда столь дивный свет?
У бога сквозь дыры светятся ноги, как семь планет.
Утром на луг приходит и задом об землю – плюх
Кто ведает, сколько гадов при сем испускает дух?
Коровы летают рядом – не врежься в одну из них –
Им бог на дуде играет, а твари читают стих:

Чау-чау-час,
Мяу-мяу-вас,
Кири-кири-ква
Ни-гугу трава
Кука-рука-нос
Шито-крыто-хвост
Риба-биба-ба
Бери-гигу-ба

Осанну такую слыша, бог пятый смыкает глаз
И внутрь себя уходит с думами про всех нас.
Осанку свою наруша, он входит в такой экстаз,
Что лучше его не тревожить в этот небесный час.
Уж полдень. Ты гром тот слышишь? Громко храпит господь!
Во славу последней твари вздымается божья плоть.
Восходит она над долами
Встает над кудрявым кустом
Вздымается над лесами
С иголками и листом.

Храп-храп
Хрип-хрип
Хруп-хруп
Хряп.

Взопрело у бога тело и мчится по телу кровь.
Растет выше гор и неба священная та морковь.
Свеча зажигает солнце, насущее как маяк –
Я верю, на мачте каждого в корзине сидит моряк.
Просоленный морем с горем, теплую, как уют,
Он весть посылает эту всем тем, кто внизу плывут.
От бабушки и от дедушки убегший давно альпинист
На кончик земли взобравшись, ко лбу прижимает кисть:
От божеского сияния тяжко сберечь глаза.
Растопленная сосулька – из глаза ползет слеза.
Она доползет до низа, ту гору застав врасплох.
И вырастет всем на зависть красивый чертополох.
Желтенкие цветочки, коричневый мох вокруг
Так божеского веленья проходит в природе круг.
И о звезде сверхновой записывают впопыхах,
Трубящие в телескопы, астрономы в колпаках

Астральных наук циклопы
Мечтатели и растяпы.
Не могут уже без заплаты
Ватные их халаты –
В чернеющих все дырáх.
В них шастают космонавты
Космические пираты,
Несут свою грязную вахту
В межгалактических авто,
Ползут, подбираясь к коже
Поправ и упрек и страх.
Чем дальше, тем будет хуже,
Да что говорить, дело – швах:
Халаты-калейдоскопы
В кишащих кишмя клопах.

Но ты, господин Рыбка, не слушай мою канитель.
Прости, господин Рыбка, в божественную купель
Лететь тебе надо срочно – не выполнив этот труд
В пруду тебе водосточном плыть на спине. Капут
Тебе, друг, настанет, если не поспешишь.
Глядишь – ты уж труп холодный. А за такого шиш
Пойдет хоть какая замуж, тем паче мисс Фиш.

Лети, господин Рыбка, времени почти нет
Скоро наступит вечер и солнечный сгинет свет
Тут в омуте черти водятся и нечисть свою пасут
Поймают тебя и, как водится, спекут из тебя колбасу.
А кроме того во рту у тебя серебряный, но крючок
И в сердце от боли корчится красненький червячок.
Сам виноват, Рыбка, полез ведь ты на рожон
А так бы гулял по дну и кушал свой пирожок.
Без мяса, конечно, с творогом, но был бы ты автоном.

Бог тебе все залечит, подует на ваву он
Пледом накроет плечи и радостный вавилон
Животных и человеков торжественный скажут звук:
Жужу-гугу-бумбум-муму-трум-тук-тук-тук-тук.
На дивном своем наречьи заголосит «Ура»
Во славу бессмертных дел тех смертная детвора.
Мама и папа бога вынесут вам пирог
Вкуснее во всей вселенной выпечь никто не мог
С яблочною начинкой, пирог этот просто клад.
Ешь, господин Рыбка, и прилетай назад
Пусть бог тебе три желанья подарит за просто так
Одно из них отдашь ветру, пусть дует в твои плавники
Второе за спину бросишь – его подберет дурак,
А третее – рыболову – ты у себя сбереги,
На случай, когда тебя снова выловят мужики.









следующая KRISTENA ADAMO. Ten Things I Will Forever Remember About Obama's Inauguration (in no particular order)
оглавление
предыдущая Федорчук






blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney