ART-ZINE REFLECT

REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 25 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ

Рафаэль ЛЕВЧИН. МАX FOREVER!

aвтор визуальной работы - неизвестен

          Замышляет новую дебошу
            Cильно похудевший Макс Волошин...
                     Влад Васильев, «Коктебельское»

   Тридцать восемь лет тому назад я пришёл на свидание с девушкой, которой предстояло через два года стать моей женой, о чём, конечно, мы оба тогда и не подозревали. Мы пошли в кафе, казавшееся нам ужас до чего крутым (хотя этого слова ещё не было в нашем лексиконе). Ещё бы – там была цветомузыка! коктейли! стеклянные стены! и красиво вычеканенные профили на дверях туалетов вместо примитивных букв! Итак, мы заказали по коктейлю, вкус которых показался нам великолепным (это были едва ли не первые вообще коктейли в нашей жизни, и это был просто апельсиновый сок, смешанный с ликёром «Бенедиктин», плюс капля водки), и стали – читать!
   Потому что моя будущая жена принесла с собой распечатанный на машинке текст – самиздат того времени (никаких ксероксов и близко не было, а компьютеры, по-моему, не были ещё изобретены). Это было «Живое о живом» Цветаевой. Кажется, даже не весь текст, а большой отрывок, потому что впоследствии я читал разные редакции, и они значительно отличались, не говоря уже о том, что слышал разные варианты пересказа (вот о чём надо бы писать отдельное исследование – о нашем знакомстве с самиздатом и, в частности, с «артефактами» Серебряного Века в пересказах, притом нередко в пересказах людей, плохо понимавших пересказываемое; как в «Декамероне», когда заходит речь о древних римлянах, упоминается, скажем, не только император, но и герцог...).
   Кто такая Цветаева, я уже знал сравнительно неплохо (напомню, что, когда я учился в школе, в программе не было не то что её, но даже Достоевского, а из всего Блока были только «Двенадцать»!) благодаря литстудии в Ленинграде, которую я активно посещал с шестьдесят пятого по шестьдесят восьмой. Но о Волошине я знал, мягко говоря, очень мало – из мемуаров Эренбурга «Люди, годы, жизнь» запомнил, что осмеянный Сашей Чёрным Вакс Калошин на самом деле звался Максом Волошиным и никогда ни на кого не обижался (ага, как же!). О Черубине де Габриак я знал и того меньше. Был уверен, следуя утверждениям второстепенного персонажа из романа И.Сельвинского «О юность моя!», что это-де мистификация того самого Калошина-Волошина, который таким образом надул всех, в том числе поэта Гумилева, из-за чего потом с ним и стрелялся на дуэли!
   Так я и заявил, козыряя познаниями, но моя собеседница улыбнулась и возразила, что вот тут в тексте всё не совсем так и даже совсем не так...

   Текст – зачаровывал. С первой же фразы. С непривычного слова «пополудни». С определения «мифомагический», надолго ставшего любимым. Далеко не всё было понятно, а что-то осталось непонятным по сей день – например, и в самом деле: были ли у Волошина под хитоном штаны? И зачем они с Цветаевой таскали во рту камни? Мало того, что от жажды это ну никак же не избавляет, но, главное, как они при этом ухитрялись разговаривать?! И – где же теперь все эти сердолики, агаты и халцедоны, неужели кончились?!!
   С тех пор, кстати, не могу спокойно пройти мимо любых камешков на любом берегу, не наклонившись к ним, хотя и знаю, что эти-то – уж никак не обломки Храма Мира. Но вдруг?..
   Какие-то моменты понял, увы, немало лет спустя. Например, Цветаева сообщает, что в Черубину заочно влюбился весь «Аполлон». Я понятия не имел тогда, что это название журнала, и решил, что это такая метафора и что имеется в виду всё поэтическое сообщество... да вообще все поэты России и окрестностей.

   ...Короче говоря, благодаря этому тексту нам ещё долго было о чём говорить, и однажды мы – в шутку, разумеется – порешили, что если у нас когда-нибудь будет сын, то мы назовём его Максом.
   И мы об этом не забыли, именно так его и назвав, когда через шесть лет он в самом деле появился. Правда, оказалось, что это имя стало весьма популярным – по крайней мере, многие наши знакомые назвали своих сыновей так же.
   А о самом Волошине с годами узнавалось всё больше каких-то неожиданных вещей. Например, выяснилось, что он сперва совершенно не хотел идти выручать арестованного белогвардейской контрразведкой Мандельштама. И его вполне можно понять – Мандельштам в своё время довольно-таки нагло с ним себя повёл, потеряв принадлежавшую Волошину книгу и как ни в чём не бывало попросив другую такую же!
   И вообще оказалось, что все они тогда были весьма угловатыми людьми и об углы друг друга постоянно ударялись. Например, когда Цветаева и Эфрон собрались пожениться, Волошин им заявил, что считает их обоих слишком настоящими для такого фальшивого дела, как брак!
   Ай да Макс!

   Когда-то я совершенно не мог понять его строку: «...Молюсь за тех и за других...». Сейчас, как мне кажется, понимаю. Но вот следовать ей – не уверен, что научился.

   И вот – недавно моя жена познакомилась с женщиной, окликнувшей своего маленького сына:
   – Макс, иди сюда!
   Конечно же, моя жена сообщила ей, что нашего сына тоже зовут Макс, только он уже взрослый. Женщина улыбнулась:
   – Мы назвали так в честь Волошина.
   – И мы тоже! Только записали всё-таки Максимом. В Советском Союзе записать Максимилианом едва ли разрешили бы...
   – А мы и записали Максимилианом. Наш-то родился уже не в Советском Союзе...

следующая Дмитрий Александрович ПРИГОВ (1940–2007). ВОЛОШИН-ПРОЕКТ И СИД-ПРОЕКТ
оглавление
предыдущая Борис ЗАХОДЕР (Катя ДАЙС). СИД И МАКС

blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah

πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney