ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 25 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Игорь СИД. КРЫМ: ПРЕДЧУВСТВИЕ НОВОЙ МИФОЛОГИИ.



aвтор визуальной работы - Андрей Канищев.



Участники Боспорского форума Н. Звягинцев и В. Боде у остатков гигантской инсталляции Р. Егорова на о. Тузла


Боспорский форум как попытка к возрождению таврического мифогенеза

              Ex Taurica semper aliquid novi
             («Из Крыма всегда что-нибудь новое»)
                 Biberius Caldius Mero

           ...Kультурологически наиболее обусловленная стартовая площадка для путешествия духа...
                Изяслав Гершмановских

   Важнейшим литературным событием последних десятилетий в Крыму стал, вероятно, Боспорский форум современной культуры (1993-95). Иван Жданов и Фазиль Искандер, Тимур Кибиров и Владимир Войнович, Алексей Парщиков и Лев Рубинштейн, Андрей Поляков и Иван Ахметьев, Мария Максимова и Михаил Айзенберг, Николай Звягинцев и Василий Аксёнов – лишь малая часть списка ярких фигур современной русской словесности –активных «боспоритов». Однако сейчас, когда проект уже стал достоянием истории, имеет смысл заглянуть в самое начало, чтобы понять, из чего исходили его инициаторы. Данная статья была написана осенью 1993 года, сразу после 1-го Боспорского форума, по заказу московского культурологического еженедельника «Гуманитарный Фонд» и впоследствии переопубликована на сервере журнала «Остров Крым»
www.OstrovKrym.net.

   Крым как географическая и культурная «вещь в себе», как тысячелетняя энигма, всегда приковывал к себе взор и будоражил фантазию мыслителей и романтиков. Отражающие героическую историю и повседневную жизнь полуострова вдохновенные тексты – от эпизодов «Одиссеи» до «Крымских сонетов» Мицкевича и пушкинского «Бахчисарайского фонтана» – с большей или меньшей точностью фиксировались в порождаемых этой землей мифах. Хрестоматиен тот факт, что именно Таврида послужила субстратом для возникновения этической мифологемы планетарного значения – образца верной жертвенной дружбы («...с Атридом спорил там Пилад...»: «Ифигения в Тавриде» Эврипида). Однако отмечаемое некоторыми исследователями ослабление здесь с приближением новейшего времени процесса мифообразования (например, Кнутс Адевитс, монография «Исторические этапы мифогенеза в Крыму как отражение смены общественно-экономических формаций», 1957) вынуждает нас ставить вопрос о необходимости целенаправленного заполнения этой все отчетливее зияющей ниши. Природа, в том числе человеческая, не терпит пустоты. И, во избежание самопроизвольного формирования характерных для эпох великих катаклизмов эсхатологических и демонологических мифов, мы обязаны предложить этому гуманистическую альтернативу.
   Один из последних случаев спонтанного позитивного мифотворчества имел место во второй половине XIX века, когда реальный образ дерзкого татарского разбойника Алима трансформировался в архетипического вневременного героя – народного мстителя и защитника. Имевшие место в действительности экзотические подробности (сам Айвазовский пивал с Алимом кофий, а француженка Леони Лелоррен исполнила его портрет в симферопольском остроге) лишь работали на эту легенду.
   Процесс сошёл на нет уже к концу первой трети XX века, с незаметной смертью последнего великого отечественного мифотворца Макса Волошина. При этом выстроенный им миф под названием «Коктебель» почти гомеостатически функционирует – посреди окружающего мифологического вакуума – и по сей день, повторяя себя, как Фойникс, и так же сгорая с каждым новым писательским поколением.
   Иллюстрируя в начале 90-х новое издание «Легенд Крыма» и проработав с этой целью массу архивных и прочих материалов, автор этих строк обратил внимание на то, сколь искусственными и, ergo, безжизненными оказывались попытки выработки новых локальных мифологем во второй половине века. «Мёртвые немцы на мысе Херсонес» – тысячи окружённых под Севастополем фашистов притворяются убитыми, чтобы не быть расстрелянными под горячую руку. «Старик с мыса Казантип» – человек, приобретший необычайную мудрость, просидев в погребе с гражданской войны до наших дней, и т.д. Видимо, не было в наличии неких необходимых условий, способствующих переходу исторического факта в устойчивую легенду и затем – в более или менее символизованный миф. Выяснение природы этого механизма – тема отдельного большого исследования, а пока все закономерности не вскрыты, нам также придется действовать в определённой мере вслепую.
   ...Разумеется, строить абсолютно суверенную мифологию на «одном отдельно взятом полуострове» – утопия. Сама картографическая обособленность Крыма временами размывалась геополитическими флуктуациями. Так, Боспорское царство включало города на азиатской стороне пролива; Таврическая губерния значительно распространялась на сопредельные северные территории. Однако Василий Аксёнов методом мифологического моделирования в романе «Остров Крым» показал инвариантную (т.е. при любых политических раскладах) уникальность исторической судьбы полуострова. Периодическое сплавление разноплеменного конгломерата с возникновением эндемичных этносов (тавры, крымские татары, караимы, крымчаки, наконец, виртуальные «яки» Аксёнова) – лишь одно из проявлений этой исключительности. Её осознание неизбежно приводило к определённой сакрализации связей с внешним миром. Именно гиератичным отношением ко всему чужому, а не вульгарной ксенофобией обусловлен, например, зафиксированный Эврипидом таврский ритуал принесения в жертву богине-Деве всех достигших этих берегов иноземцев.
Вырождение этой тенденции в советскую эпоху привело в культурном плане к эстетическому изоляционизму, неприятию новшеств современного искусства – на фоне игнорирования в целом мирового культурного тезауруса. Пуповина, соединяющая полуостров с материком Истории, оказалась где-то передавленной. И сегодня никого здесь не удивляет, когда, например, почтенный лидер писательского союза в декларативной статье, с автодефиницией «мы, мастера культуры» в заглавии, сообщает читателю, что «в начале всех начал было Слово, – сказано в Пятикнижии Моисеевом».
Знакомство с культурой понаслышке (свойственное, впрочем, и автору данных заметок) – весьма любопытный, но, к сожалению, пока малоизученный феномен социального бытия нынешнего Крыма. Нас же он в данном контексте интересует как отправная точка для неомифологических построений, как констатация подходящей для изысканий (изысков) TABULA RASA.
   Итак, табула раза. Зря в корень, обнаруживаем, что дословный перевод этой идиомы не просто «чистая доска», но «доска выскобленная» (лат. rado – «скребу»). Т.е. подразумевается предварительное наличие некоего осмысленного текста. Тем многозначнее (за счёт семантических перекличек) может быть конечный палимпсест, чем содержательнее была стертая надпись. В нашем случае идеальным опытным полем является крымский город Керчь (он же Пантикапей, Боспор, Карх, Корчев, Черкио, Воспро и т.д.), зиждущийся на почти трехтысячелетнем историческом фундаменте, включая, прежде всего, мощнейший во всем Причерноморье скифо-эллинистический пласт.
   Ныне город представляет собой крайне индустриализированное захолустье, проникнутое преимущественно пролетарской («нечего терять, кроме цепей»), отчасти даже люмпенской ментальностью. Последнее яркое напоминание о великолепной Античности – белокаменный Музей Древностей в виде копии афинского храма Тезея, возведённый в начале XIX века на горе Митридат стараниями просвещённых градоначальников, – разрушен центробежной силой забвения (точнее, новыми градоначальниками) всего лишь полвека назад, т.е. в мирное время. Трагический дефицит здесь прослойки творческой интеллигенции – безусловное препятствие для распространения мифологии, опирающейся на культурные реалии, но, с другой стороны, дополнительная гарантия чистоты эксперимента.
   Для создания географически локализованных мифов проще всего было бы задействовать имеющийся местный фактологический материал. Крым, этот активнейший участок ноосферы Земли, является бездонной сокровищницей забытых до востребования редких эпизодов, неповторимых свидетельств взаимодействия человека с человеком и с окружающим ландшафтом. Не здесь ли, опасаясь возвращения давно ушедших на войну мужчин, таврские женщины вместе с заменившими им мужей рабами возводили близ Акмонайского перешейка колоссальный вал со рвом, названный впоследствии Аккосовым или Киммерийским? Здесь, здесь. Здесь под присмотром персидского шпиона гастролировал – с полным аншлагом, между прочим! – любимец Филиппа и Александра Македонских кифаред из Олинфа Аристоник1. Здесь, как сообщает Теопомп Синопский в трактате «О землетрясениях», на Боспоре Киммерийском «рассёкся холм, выбросив кости огромного размера, так что сложенный скелет составил 24 локтя...». Повторяя в обратном направлении маршрут Андрея Первозванного (от Херсонеса к Боспору), считающийся отцом славянской азбуки Константин-Кирилл обнаружил в местной Библии «рускiя письмены». А затем жёг на капищах тысячелетние дубы Тенгри-Хана на своем миссионерском пути через Крым в Хазарию, к славному поражению, – согласно мусульманским и иудейским хроникам, или победе, согласно христианским, – в богословском диспуте с иудейским мудрецом. Здесь же через Кафу (Феодосию) возвращался домой из «хаджа за три моря» Афанасий Никитин...
   И всё же лучше прибережём на чёрный день этот мощный потенциал и пойдём по пути использования другой, кинетической энергии (накопленной в результате всех вышеприведенных рассуждений), делая упор на создание свежих прецедентов, осуществление новых исторических событий. Учитывая уже упомянутую характерную для Крыма некую сакральность в отношении ко всему не-крымскому (перерождающуюся повсеместно в примитивное суеверное отторжение), мы попытаемся актуализировать её исконную позитивную составляющую путём осторожного введения тех самых «новшеств современного искусства»...
   Боспорский форум, существовавший до этой осени только в теоретических разработках крымско-московской литературной группы «Полуостров» (Андрей Поляков, Михаил Лаптев, Игорь Сид и «примкнувшие к ним» Николай Звягинцев и Мария Максимова) и их друга и критика Изяслава Гершмановских, задуман как действо, периодически, раз в год или в несколько лет, повторяющееся, поэтому в качестве первичного художественного полигона избрана (так сказать, для низкого старта) tabula rasa «в чистом виде» – необитаемый по окончании очередного бархатного сезона остров Тузла, или Средняя Коса, в центре Керченского пролива. Еще в античности здесь велись рыбные промыслы; Тузла соединялась тогда песчаным перешейком с азиатским берегом, представляя собой полуостров, и упоминалась в периплах как Акмэ (!) – «острие, оконечность». «Волею судьбы остров находится между Меотидой и Понтом, Европой и Азией, Крымом и Кавказом, Украиной и Россией. Здесь, в ситуации а ля Крузоэ, особенно остро ощущается сартровская заброшенность в историческом провале между Античностью и Апокалипсисом...» (цитата из программных документов Форума).
   27 сентября 1993 года, в первый день Форума, небольшой десант новоявленных робинзонов-«акмеистов» – московских художников во главе с куратором, редактором журнала «Искусство» Михаилом Боде – высадился на Тузле, полный решимости, по выражению последнего, «окультурить пустынный ландшафт».
   Работу Ростислава Егорова, представлявшую собой возвышенную фразу на языке международного общения, в виде растянувшихся на добрую морскую милю песчаного побережья траншей, выложенных чёрными водорослями, пришлось исполнять коллективно в течение трёх суток всей «оформительской бригаде» с подключением наиболее физически крепких литераторов-участников форума. Геоглиф, т.е. буквально «надпись на земле», гласил: «LOOK TO THE HEAVENS» («Смотри в небеса»). Редкая форма множественного числа призвана была напомнить наблюдателю о суетной гордыне шумерских прожектёров («...и построим башню высотою до небес»), о множественности обитаемых миров, о семи высших сферах Аллаха, об этажах Эмпиреев, наконец.    И хотя «редкий зритель долетит до середины Боспора», свежевскопанная крымская Наска привлекла напряжённое внимание семейства воздухоплавающих. Над фронтом земляных работ постоянно кружили вертолёты то украинской, то российской пограничной службы, рыбной и охотинспекции и целый выводок геликоптеров Багеровского лётного училища. А через месяц Валерий Айзенберг, выехав с персональной выставкой на год в США, передаст оргкомитету Форума снимки геоглифа, сделанные из космоса глубоко растроганными патетическим воззванием работниками службы спутникового слежения NASA. Как бы то ни было, все это может лишь способствовать мифологизации данного художественного события.
   Инсталляция Валерия Айзенберга и Ирины Даниловой «Рождение Афродиты из яйцеклетки» (шестиметровый квадрат из выложенных параллельными рядами гипсовых яиц, местами замененных небольшой копией головы Богини любви и красоты), совершившая ранее успешное турне по залам галерей Старой Европы, на этот раз была размещена на песке под открытым небом. Громокипящая (с тяжким грохотом) близость пенного Эвксинского Понта скрадывала банальные технократические ассоциации («инкубационный период», «квадратно-гнездовой метод» etc.), благодаря чему, по словам художников, «особую глубину приобрели её античные корни». Если вдуматься, включение авторами темы яиц в предложенную версию теогонии в чем-то отвечает классическим версиям: согласно Гесиоду, Афродита родилась из крови оскоплённого Кроносом Урана! Во всяком случае, произведение осталось в народной памяти под условным названием «яйца Айзенберга».
   Часть островного пляжа была покрыта отпечатками гигантского (размером не менее 0,8 локтя) человеческого уха. Этой маленькой акцией австралийский искусствовед Мария Гоуф продолжила осуществляемый последовательно на разных континентах планеты арт-проект «Уши Палеополиса» (в соавторстве с афинским художником Константиносом Иоаннидисом). Помимо античных аллюзий, произведение вызывало и прямую футурологическую ассоциацию – с «арабской» пословицей, придуманной Владимиром Войновичем для антиутопии «Москва 2042»: «Если приложить ухо к земле, можно услышать весь мир». Связан был проект и с коренной мифологией родины Марии: это Увана Кимпала, демон ночных страхов из пантеона североавстралийских аборигенов, не имеющий ни глаз, ни рук, ни ног, ни тела, а только одно большое ухо, прячущийся днём в кроне древовидного папоротника (прямо-таки напрашивается параллель с Иваном Купалой), в ночь цветения дерева спускается прослушивать живот великой Кунапипи, плодовитой земли-прародительницы – не собирается ли она родить Человека, который своим первым младенческим криком сделает его ГЛУХИМ?..
   Эффектным завершением пленэрной выставки явились работы Аристарха Чернышёва: инсталляция «Восставшие из пролива» в виде вереницы заполненных водой лабораторных колб, протянувшихся с двухметровым интервалом по узкому окончанию песчаной косы острова, в каждой колбе плавало по длинной серебристой рыбе странной наружности; и пироперформанс «Боспор–Бикини», заключавшийся в серии ослепительных взрывов вдоль совершенно голого побережья (взрывы порождались жестикуляцией стоявшего в отдалении среди зрителей автора). Естественно пришедшие на ум зрителям-крымчанам предположения об эколого-дидактической концепции этих произведений были решительно отвергнуты художником. Признающий высокую вероятность приближения онтологически обусловленного всеобщего Конца, Чернышёв объяснил собеседникам, что в его задачу входит не доказательство или опровержение эсхатологических гипотез и не борьба с частными проявлениями тенденции материи к самоуничтожению, но более соответствующее его компетенции оформление по законам гармонии того исторического отрезка, который дано просуществовать лично ему. Таким образом, его работы суть не «антиутопия» и не «предостережение человечества от преступлений против природы и от ужасов ядерной войны», а лишь эстетически осмысленная фиксация неких существенных моментов Истории, безнадежная попытка нахождения толики прекрасного в обстоятельствах гибели, бесстрастная регистрация красоты капли янтаря, заключающей в себе законсервированного заживо комара...
   Не будем столь подробно останавливаться здесь на литературном блоке Форума, – хотя не исключено, что со временем он будет мифологизирован не менее художественно-изобразительной части – учитывая высокий уровень его участников и разнообразие представленных литературных направлений и школ, а также всеобщую воодушевлённость идеей проведения в будущем году следующего этапа Форума с дальнейшим расширением состава; учитывая, наконец, некоторые легко поддающиеся мифологизации эпизоды, как, например, несанкционированный акт символического жертвоприношения, совершенный заочно над одним из наиболее прославленных участников...2
   Дополнительным фактором, способствовавшим более прочному запечатлению в общественном сознании изложенных событий, может стать и основанный в эти дни так называемый Музей Аристоника (названный в честь упомянутого выше А. Олинфского, символизирующего здесь любовь боспоритов к искусству). Согласно форумным методическим пособиям, Музей предназначен «для аккумуляции культурных реликвий, связанных с посещающими Боспор-Керчь деятелями и исследователями искусства, служа тем самым дальнейшей фетишизации Творчества». В число первых музейных экспонатов, между прочим, вошли:
– древнегреческая амфора, изготовленная керченским керамевтом (т.е. гончаром) Василием Неголубевым и покрытая автографами участников Форума;
– карандаш ведущего специалиста Алупкинского историко-культурного заповедника Анны Галиченко (этим карандашом ставились подписи на амфоре);
– личная «флагманская» лопата («кисть мастера») Роста Егорова, которой наносились на побережье Тузлы контуры будущего геоглифа;
– пробирка с остатками бензина, использовавшегося Аристархом Чернышёвым в акции «Боспор–Бикини»;
– трубочный табак (уже в виде пепла), который курил М. Боде, читая на о. Тузла перед камерой Черноморской телерадиокомпании лекцию о концептуализме;
– раковина тридакны, привезённая Сидом из последней его экспедиции на Мадагаскар, с неприличной надписью на мальгашском;
– гипсовое «Ухо Палеополиса» Гоуф–Иоаннидиса;
– гипсовые же элементы инсталляции Даниловой–Айзенберга: подписанные авторами голова Афродиты и яйцо;
– последняя расчёска заканчивающего лысеть ялтинского поэта Сергея Новикова.
   ...Отложится ли что-нибудь из происшедшего той осенью в Крыму в культурной памяти населения – в виде достаточно жизнеспособной мифологемы, которая смогла бы противостоять энтропийному прибою нынешнего социального и экономического хаоса? Пока неясно. Уже сейчас ясно одно: Боспорский форум – дело не одного года; это дело даже не одного поколения культуртрегеров и мифотворцев. Необходимы десятки и даже сотни лет неустанных трудов... Увенчаются ли они успехом?
   Ignoramus – et ignorabimus.

Октябрь 1993.

............................................
Примечания.
1. Аристоник Олинфский. Греческий историк Полиен в труде «Strategika» («Военные хитрости») сообщает, что полководец Дария III Мемнон «во время борьбы с боспорским тираном Левконом, желая узнать о величине неприятельских городов и числе их жителей, послал на триере в качестве посла к Левкону византийца Архибиада, под предлогом переговоров о дружбе и связях гостеприимства, и вместе с ним отправил олинфского кифареда Аристоника, в то время пользовавшегося наибольшей славой у эллинов, для того чтобы посол мог познакомиться с численностью населения в то время, как они мимоездом будут приставать к берегам, кифаред станет показывать свое искусство, и жители будут поспешно собираться в театры...»
2. «...проникнувшись преданиями греко-варварской Тавриды и устав от ежевечерних бдений в одном из городских залов, молодые поэты предались античному безумию: для акта символического жертвоприношения ими был выбран старший собрат по перу, известный поэт-семидесятник. Пожалуй, здесь уместно будет вспомнить слова древнего историка: «К северу от Понта живут племена славян, и живут они недружно» («Коммерсантъ-Daily», №192, 07.10.93, статья М. Боде «Труды и дни на краю ойкумены»).
Газета “Гуманитарный фонд”, декабрь 1993




следующая Ирина ЕДОШИНА. «КИММЕРИИ ПЕЧАЛЬНАЯ ОБЛАСТЬ»,
оглавление
предыдущая Дмитрий Александрович ПРИГОВ (1940–2007). ВОЛОШИН-ПРОЕКТ И СИД-ПРОЕКТ






blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney