| ПРЕМИЯ - 2004
| ПРЕМИЯ - 2006
| ПРЕМИЯ - 2007
| ПРЕМИЯ - 2008
| Главная страница

| АВТОРЫ

| Андрей Корольчук
| Екатерина Щеглова
| Анастасия Афанасьева
| Андрей Агеев
| Дмитрий Богатырев
| Наиля Ямакова
| Ирина Шостаковская
| Тарас Трофимов
| Анна Гершаник
| Станислав Курашев
| Алекс Гельман
| Андрей Щетников
| Юрий Лунин
| Александра Зайцева
| Григорий Дашевский
| Лена Элтанг
| Виктор Iванiв
| Сергей Тиханов
| Наталья Ключарева
| Ульяна Заворотинская
Номинация от журнала "РЕЦ" № 27, 2005
Выпускающие редакторы Татьяна Мосеева, Юлия Стениловская

Автор: Ирина Шостаковская

Биография:
Поэт, прозаик. Родилась в 1978 году. Книга "Цветочки" (М.: АРГО-РИСК; Тверь: Kolonna, 2004. Серия "Библиотека молодой литературы", вып. 24. Живет в Москве.
http://www.vavilon.ru/texts/shostakovskaya0.html



* * *

когда прогорает бумага,
сизый воздух и сердце стучит,
что в ней сгорит, не будет тому удачи,
потому что она, бестелесная, не говорит.
женщина. полный кувшин черной глазури.
вполоборота, словно так и стояла.
кажется, дышит.
....куда ей деваться? Дышит!



* * *

А там таки, куда она бежала,
Она сапог в запоясе держала,
А в небе бесновалися грачи
И говорили: "Милая, молчи".
И милая, естественно, молчала.
И головою так она качала...



* * *

на первом этаже кто-то бился в истерике
на втором - забивал косые
а я, подумав, начал новую жизнь
и в ней, как и в старой,
ничего не говорил о тебе



* * *

вот он, в черном, на нежелтеющем газоне
лежит, подставив небу стылый бок
ноябрьская земля не греет нас
и облака меняются собою
а личики пергамент воск наждак



* * *

дорого возьмешь
за голоса сельвы
в надежде славы и добра
она, изогнутая, Мойра.



* * *

предложи мне оставить себя
без тела, без времени, без дыхания
бездыханная Мойра, кривые ножницы ее поперек горла
слюдяная голубоватая кровь
сорочьи танцы в темноте
дневная жизнь
Мойра кусает ногти
не путай себя с собою
не ходи на третий этаж
не кури много и сразу



* * *

три тысячи пять
три тысячи шесть
одному захочется умереть
другому - его съесть
двадцать четыре цвета яркой радуги чешских фломастеров
двадцать четыре цвета пронзительного заката
стоило бы оставить в чужой квартире, но меня не хватило
белыми ластами бить по разноцветной воде
если забыть чем дышать, тебя не найдут нигде
если не говорить - потеряешь diction, найдешь печаль
если не прятаться - то говорить перестанешь.
в белом вайне ты спокойный такой, спокойный, как красный кирпич на белой стене,
и печаль не идет ко мне.
в последнее время, разговаривая с людьми, не могу избавиться от мысли: "Что я делаю! Им же нельзя волноваться!"

....мне кажется, хватит.
мне кажется, смерть приходит не сразу, а постепенно.
мне кажется, вот она со своею тяжелой походкой, а вместо души - дыра,
в ней черное небо, и чистые звезды, и русское поле,
и битый мотор, и жгуты безобразных артерий
сквозь нет ни хера, и прозрачная клетка, и тело ее - не тело.
ее не запутать - она не такая, как все
ее не убить - она слишком давно не дышать
какой-то уродец сделал ее для себя
и теперь она бродит по свету как ангел или простигосподи Джонколтрейн.
мне кажется вот она слева сопит или плавает в чашке,
любит водой, зажигает водой, дышит водой,
в полном ладу с собой.

....когда люди придумали гармонию и танцы,
в семнадцатом веке, когда люди придумали гармонию и танцы,
они видели ее и стреляли, стреляли, стреляли...
святая жанна.



* * *

стишки с картинками
полонез со свинками
небо вода
кто вернется сюда?
я вернусь, и я вернусь
и я потеряю руки и ноги своя
и туловища лишусь, и головы, и глаз
останется кресло (и) пустое пространство
останется цепкохвостая, как лемур, тень
коричневые суставчатые лапы
плоскость воздуха
плотность отражения в с-к-л-е



ЗАГАДКА

У него было на поясе два звенящих браслета, схваченных для верности кожаной петлей, чтобы не растерялись. Спрашивали: "Что это?", отвечал: "Наручники". Браслеты были не золотые, другого какого-то желтого металла. Друзья повторяли за ним каждое его движение.

Он написал роман, забракованный концерном переводчиков. Сам он тоже был забракован, отмечен с рождения печатью безмысленной пыли. Только он об этом не знал.

....Я не пойму одного: который из них был "она"? Один браслет - анимус, другой - анима, это понятно. Связующее звено между ними - теряющая гибкость от времени плоть. Но где же "она", почему я не слышу ее голоса, не могу его различить? Браслеты звучали два как один, гулко и мелодично, и даже на ощупь от них исходил совершенно одинаковый холод и жар.

"Это я загадал тебе загадку", - ухмыляется тот. Он давно уже так ходит.

"Да пошел ты", - говорю я.

Мы сидим, пряча от солнца головы, в густой высокой траве, один из нас сейчас превратится в лягушку и ускачет. Второму будет одиноко, он станет искать места себе и своей печали.



* * *

О чем ты думаешь, лапландский моряк,
Может, лучше тебе умереть?
Кто вживлен руками в ящик, у кого на морде печать,
Кто плачет дети своя, кто на работу (е?) дрочит,
Кто в крупное яблоко дикие звезды ловит по горизонт, -
Дух молоко и варенье живою водой где хочет.
В синем море плавает рыба - зубастый кит.
Мишка-мишка, ты одессит.



* * *

Сорвиголова, разорвиголова
Голову оторвал себе, руку вывернул
И побежал обрадованный, напевая
На речке, на том на другом берегу
Я стужу покину и злую пургу
Я дальше идти не могу, падаю и бегу
И чайник привет передал утюгу



* * *


Осенью с крыльев бабочек осыпаются бледно-желтые, черные, красные чешуйки. У него было четыре квадратных акра мелко нарезанной земли, тонкая пыль, просеянная дождевыми червями, разбросанная по обе стороны заливаемой дождем дороги. Четыре акра земли -- шутка ли? Четыре акра земли.

Гладкие и сухие доски стекленой веранды, слабо помнящие свой смолистый, упругий древесный запах, желтая лампа, дождь и полумрак за окном. Татьяна Марковна сидит вяжет. Маленькое личико ее с красными от постоянного вязания глазами подсвечено снизу желтым. То ли Пенелопа, то ли Гризельда, пять лет она вяжет без перерыва, потому что ее вставило.

....Обсмотрелась фильма "Интимный дневник", и после этого с ней начали случаться залепы. Головокружения, ритмичные постукивания то справа, то вперед, зеленые и фиолетовые глаза на занавесках. Она его смотрела с первым мужем, и было им тогда по двадцать лет. Они его ненавидели. Ненавидели за то, за что ненавидят фильмы, за то, что Джесси обозвала "такою тонкоей депрессией семидесятых", хотя на дворе был девяносто седьмой, а в тонкости, что в семидесятые, что и после, не было никакого смысла; она и сейчас ненавидела фильмы, хотя любила кино, был в этом во всем какой-то культурный мазохизм, еще немного - и все стеклянные предметы в этом доме бы разлетелись на кусочки. Ма-аленькие кусочки.

Великая сила саморазрушения.



ДИКИЙ ВОСТОК

Диван. На диване с двух сторон А. и К., я посередине. А. и К. лежат и откровенничают мне прямо в противоположные уши, я, чтобы разрядить обстановку, иногда ханжески ору что-то вроде "Куда я попала?!" и "Мои друзья - ублюдки!", не действует, потому что ору не без восторга.

А.: - Знаешь, и вот в 95-м году я понял, как замечателен секс под калипсолом с трезвой партнершей...

К. (возмущенно): - Что-о-о-о?! И где ты в 95-м году нашел трезвую партнершу?!

Занавес.

З. Ы. В конце концов они добились своего. Они согнали меня с дивана и моментально заснули, раскинув руки и ноги, как воздушный мост через Керченский пролив.



* * *

Ракушка, существо нежное и бессмысленное, глядит на меня, помаргивая глупыми розовыми глазами. Она -- часть меня большая. Самое удивительное, что если весь я не умру, она тоже. Я ей говорю: рыбка ты, рыбка. Она молчит.



* * *

Ломят на красный свет (о!), ломят на красный свет не разбирая дороги. Девочка в черных глухих очках, которую бабушка держит под локоть, я вначале подумала, все ли у девочки в порядке с глазами, нет, оказалось, у девочки еще как в порядке с глазами, поэтому-то ее бабушка и держит.



* * *

кошки-5: две знакомятся, одна ни при чем, котенок вытянул шею, другой развалился на солнцепеке
в каждом человеке тяжести нет мы говорили об униженных, оскорбленных и давыдове с бодуна
один летает, в другом свинцовый шарик, третий пласты обнаженных раздумий в ногах
эй! рапла!



* * *

безработный ханурик фьюжн и праксис в измученной душе
два мента в черных куртках таксисты в пробковых шлемах
лебедь каждую неделю подкладывал к ящерице по одному яйцу
змея была морская змея
каждую неделю они устраивали прощание с рокенроллом



* * *

ползем и не спим ползем и не слышим
наши души запертые в тесных ящиках тел
слепыми глазами обшаривают пустоту
если один рухнет в воду испытывай счастие вечный ты жид и цеплять кислород
вжатый собою башка под банкой в сырые доски
мое стремление к смерти превращено два раза
выжил! выжил! - кричал задыхаясь аузли попав в девяносто третий год
кто бы знал насколько трогают оседают в памяти подобные вещи
больше чем школьная булка чи'фир и чай
канат и кандэнс, что ты, кан нотдэнс, выжил, убери эту руку
СТОУКС УБЕРИ СВОИ ГРЯЗНЫЕ ЛАПЫ /кизи/, целовал лампочку в метро вичкиной помадой
водка, ага - думал, больше не думал, вернуть невозможные девятнадцать
не шарить курить в метро контрабанда связан, говоришь
free love
and free samantha, антарес, бетельгейзе,
если ты можешь, оборони меня от кого-то другого
если ты можешь, оборони меня