| ПРЕМИЯ - 2004
| ПРЕМИЯ - 2005
| ПРЕМИЯ - 2007
| ПРЕМИЯ - 2008
| Главная страница

| АВТОРЫ

Тимофей Дунченко
Антон Очиров
Елена Круглова
Евгения Риц
Дмитрий Зернов
Мария Глушкова
Василий Бетаки
Григорий Злотин
Ксения Щербино
Марианна Гейде
Янина Вишневская
Вадим Калинин
Полина Филиппова
Денис Осокин [pdf]
О.Фролов
Валерий Нугатов
Светлана Бодрунова
Юлия Шадрина
Олег Панфил
Сергей Чернышев
Александра Зайцева
Федор Сваровский
Резо Схолия
Сергей Михайлов
Номинация от журнала «РЕЦ» № 36, 2006
Выпускающие редакторы Гали-Дана Зингер, Некод Зингер

Автор: Ксения Щербино

Биография:

Переводчик, журналист, поэт, медиа-художник.
Работает в кинобизнесе.
В своем творчестве рассматривает тему бытовой мифологии и ее преломление под разными углами.

«Цинизм Пропорций» («Геликон+», С.-Пб., 2005)
«Бытовая мифология», новые стихи (TextOnly №14)




Воздухоплавание


* * *

ну вот молчимолчимолчи
как будто кто-то взял ключи
и взял тебя насквозь
и запер в полной темоте
на сквозняке на сквозноте
в подвздошной немоте

как на кукане бьется боль
в кровавом истошном поту
во обмелевшем рту
и рвешься рвешься вгорячах
и неба рваная синель
в мерзлявых кружевах

бела и мельчата метель
и вяжет невод без петель
и что бы ей поймать

а я иду тебя искать
за тридевять земель



Воздухоплавание

1.

воздухоплавание. царская слобода.
где-то врозь легких наперекор всему
рек имярек имяреку: прекрасная вы

это сквозная речь языка расписной буек
рек имярек имяреку тем обращая вспять
реки и птиц устремившихся на восток

ближе ли дальше луны равнодушный вьюн
выспренный цеппелин встроенный монгольфьер
мы доберемся до самого дна небес

там где оно наливается синевой

это случилось до второй мировой
времени оного до неловкого улья тел
рек имярек имяреку. и тот молчал.

2.

неразливанная карамель только пуль шмели
первопрокладчики тех путей по которым впредь
двинутся орды душ штурмовать небесную твердь

бой ли завтра сегодня лишь шум да хмель
только стучат часовые в мундирах в цвет кумача
сердцем о штык хохотом об обшлаг судорогой о сапог

воздуше правый верфь мертвецов возводящий
праотцам вследсмотрящий смерти впередсмотрящий
мороточащий и плотьотымающий рев

долго ли далеко ли я здесь с тобой
больше не спрашивай
имярек имяреку рек



* * *

о цеппелине, о менестреле, о цеппелине
как нас расстреливали из пушек но мы летели
как нас выманивали из тела но мы летели
как нас растягивали на дыбе но мы летели
клин цеппелиный боль из металла но мы летели
на север и на восток, отворачиваясь от юга
прижимаясь друг к другу серебряными боками

о цеппелине, о человече, о боли вечной
и боли вещей о том что небо
неодолимо а счастье мелко и слишком близко
о лебединой песне о тяжести цеппелинной
о цеппелине и о корсете о тесных ребрах
о страсти аэростатной и необъемной
о старости и бездомье о неопалимой
нежности умирающих цеппелинов
царственных мастодонтов
о верности не имеющих ничего земного



Побег

едем молча молча каждый в себе в себе
слышим звон заземельный не знаем о чем
сквозь прорастаем травой - самосуд самосад
вскользь прорастаем - тальник шиповник жасмин
воздух мельчал мельтешил цеплялся за каждый шип
повис наконец недвижимый словно убит
сердце сознательно расширяет весь -
безвоздушье хмель разливанный печаль покой
то ли медовый то ли яблочный спас
если нем то сам себе господин
если слеп то сам себе звездочет
мы не доедем знаю но я с тобой

кто прививал нас подвой дичок
вой за дверью стой шелковый дилижанс
что-то за стянутой тканью за костяной стеной
чувствует нас идет по нашим следам
мы не доедем боже как страшно жить
вычищай семена из яблок и брось в окно
темно но авось взойдет авось застенит
едем дальше кажется он отстал

тальник настолько густ что не видно глаз
шиповник настолько колюч что уже не коснуться плеч
пахнет чаем - значит зацвел жасмин
значит пока еще живы молчим лежим
стены сузились словно бы великан
взял дилижанс и куда-то понес. темно.
страшно. тряско. ветер настолько слаб
что уже ощущаешь гниль и чуть-чуть чабрец
значит еще не нашли. но уже найдут.

кто-то заваривает во мне чай разливает его по кости
не дотянусь до тебя - мешает густая сеть
слышишь заколоколье? опять колотье в боку.
прошу тебя не смотри на меня в упор
видишь как тряско? волосы расплелись.
едем мы или встали? не все ли тебе равно
нас уже нет на земле мы молчим молчим
тот кто найдет нас не будет ни зверь ни вор



Близнецы

1

как в кунсткамере американцы
на уродцев странцев иностранцев
сквозь америкамеру глядят

так и ты восторженно смотри
цеппелинясь мною изнутри
на распластанное в склянке мы же

2

что леди мэри у окна
тупой тоской опоена
гудят в ее ребре
четыре славных звонаря
в заложный колокол ея
в подвздошном серебре
четыре славных звонаря
среди которых был и я
неопалимый свет лия
как сердце в звонаре

3

в окошке ледяном как ледокол
проверчиваю дырку пятаком
и вглубь и вширь дышу неосторожно

прижавший к стенке живота обол
ты сам стреножен выпукл и гол
и я тебе кажусь калейдоскопом

4

я и я как инопланетянка
с синими ажурными глазами
лампочками севрского неона

я и я как инопланетянка
тонкая принцесса андромеды
светский соглядатай и пиранья

как сирень раззявила объятья
в робком теле в неуютном платье
с родинкой нелепой подколенной

на земле далекой изначальной

ни о кто не ведаю страданья
ни о что покоя не дарую
ни о я не жажду состраданья



* * *

ну что ты здесь сидишь как будто между прочим
тем соловьем что мундштуком заточен
и меж зубов прилажен

а ну-ка свистни! костью как в стручке
горощины расщелкать язычком
и вышел вон и дальше замолчком

и божий дар во рту лежит ничком

ну что ты здесь сидишь такой болезный
ну что ты здесь скулишь такой несчастный
ну хочешь я исчезну?



* * *

1

а я к тебе с такого вне себя
косматый сноб и копчиком скрипя
а ты в себе и платьице с тебя
а ты стоишь инопланетный глобус
тупая веницейская дудьба
китайский лен ветхозаветный ребус
нелепая нечуткая слепая
и воздуха чертами не касаясь

(а помнишь как давала кругаля
как билась об пол как тащила табуретку
что только не подмешивала в пойло
и вот уже мне больно больно больно,
и я к тебе как битый кенарь в клетку
с такого вне себя а ты с другим)

а я к тебе с такого вне себя
а ты стоишь готовая взлететь
а ты стоишь как будто остаешься
и щуришься и машешь и смеешься
как цеппелин который не достать
как лунный зев которого не сметь
который нелюдим и нелобзаем
а я как дуб стою и не взлетаю
и вот уже ты видная на треть

а я к тебе с такого вне себя
во фраке что нешит и неутюжен
и почему-то бабочкой наружу
а ты стоишь одетая в себя
просвечивая пальцами чужими
уже не помнишь как со мной лежала
как ластилась что жизнь тебя лишила
какой-то части самое тебя
а я к тебе но я тебе не нужен

а я тебя до самого хребта
в самом горбу как жемчуга в шкатулку
а ты теперь мне далека настолько
но все равно неповторимо та
которая единственная в мире
желанная до боли в животе
еще чуть-чуть и бывшая нигде

к чему тогда весь этот символизм
в котором я не ведаю покоя
вся эта жизнь в которой я с тобою
мне без тебя не будет больше жизнь
и кто я есть и с чем к тебе полез
уж лучше пусть я сам тебя сломаю

2

а ты ко мне и господи помилуй
красноречивый как уход в запой
необратимый как уход в себя
а я стою простая как могила
скворча горча и платье теребя
костьми наперевес и сном навырост

а ты ко мне а я уже сошла
с телесных троп с душевных мук с пин-апа
фигуристая словно антилопа
сирень и ставень в тесном животе
еще чуть-чуть и бывшая нигде