Юрий Милорава
surproza
* * *
Обычный ракурс устойчив ствол. С необычного в прорывах лучей и бликов, снизу между ветвей, с такого ракурса деревья двигаются, ходят, они даже летают! Осенью в самую солнечную погоду, в безветренный день ветки придают особо сладостные траектории фантастическим одеяниям еще крепких листьев, и дерево с листвой покидает свое место. Все становится условным. Сначала ветки, потом листва, потом ствол.
Листва летает группами, звеньями, стаями, ангельскими хороводами, один хоровод за другим. Золотые, серебрянные. А легкий порыв воздуха запускает толпы драгоценностей в прозрачность. В синеву неба, в новые, еще более сверкающие полеты.
Всякое дерево космично, и листья вращаются созвездьями в многоярусном куполе.
* * *
Глубина. Внезапно между домов появляется, летит набирая скорость, коллективное сознание, – стая. Она читает мысль. Голуби взмыли вверх, смотрят вниз. А я смотрю дальше, там особенно красивое, раскидистое дерево. Стая взлетает выше и на резком развороте, поворачивая на меня, принимает форму повторения всего рисунка, полного очертания этого дерева, а уже потом разлетается в стороны, и голуби занимают привычные позиции в углу небольшой площадки.
Это атомная решетка голубиной стаи.
* * *
Ремонт Большого Театра, наконец, закончен. Он такой большой. Но что-то могущественней. Знаменитый театр миновал пасть и провалился, проглочен. В страшной, кровожадной тьме желудка – зал, и над ложами нависает расшитый золотом красный бархат.
На сцене Большого Театра желудка чудовища нет никого, из зала выходят, но утробный голос униженного чудовища: “Не отворачивайтесь, Вы и Вы, остановитесь, молю, не протестуйте, не покидайте зала и сцены, мне нужны актеры на сцене и зрители, мне нужно присутствие всего зала, мне нужно ваше покорное театральное молчание и немота народа, представьте, что я стою на коленях перед вами, не делайте это, о, только не уходите!”. В результате неизбежного поведения людей и истерики чудовища – я понял, что главный смысл Большого театра в том, что он Большой, – это значит, – рык.
* * *
Ветер. Поляна. Цветы то ленятся, то колышатся.
Девушка в раздумье о счастье мужчин и женщин. О том, что они вдыхают, обоняют.
Нет, все не так. Людям для любви в гармонии не хватает не ферамонов, не ферамонов, но фолиевой кислоты. Девушка из маленького государства, обладательница скромной склянки. Она стоит у нее дома на полке. В ней ждет своего часа фолиева кислота.
* * *
Это понятно, что рыба из соседней комнаты периодически пытается что-то высказать. И рыба старается позвать меня по имени. Звуков практически нет. Но это совсем не тишина.
* * *
Читатель не любит шум, мешающий ему. Но читатель коварно отключает, в том числе и бесшумную воду, и невесомую воду.
Читателю такая вода никогда и не была нужна. Но порой он подставляет под нее руки. И пытается к ней прислушиваться.
* * *
Уже не имеет значения в эпоху унисекса борьба с растительностью на лице мужчин. Сзади то, что видно выше спинки сиденья у сидящего человека неопределенно и часто оттуда не отличить не пол, ни возвраст.
Сзади видно лишь начало бороды от ушей, но такой хитрой бороды, что может оказаться и не бородой вовсе, а уложенными ниже ушей волосами – частью волос женщины. Времена такие.
Да и спереди изменения неожиданны в сторону выбритой усредненности, неопределенности. А несбритая растительность хранит в себе ценные различия.
* * *
Это не формула, но звучит веско – “воздух не жизни”. Есть воздух жизни и воздух не жизни.
Земля и люди превратились в аквариум, внутри которого много движенья, но из него откачали всю жизнь, оставив некое подобие вакуума с питательной смесью.
* * *
У погоды тоже есть свой хайвей – это непогода.
Автомобильная пробка – в ней есть внутренний карман для исключения из правила – скользнули одна за другой две автомашины с высокими антеннами, с высокими подсвечниками, с высокими присосками.
А следом вихрь. Вихрь, рассчитывая на резонанс, делает свое включение тумблера за тумблером, потому что ничего не притихло и ничто не оценило осень.
* * *
В мире, впавшем в некоторую форму спячки, все еще создается что-то новое.
Создаются новые доселе невиданные мощные пулеметы, рассчитанные на чудовищ.
Появилась также новая сверхструна для новых мелодий, она звучит впереди автотранспорта, невидимая, создавая невероятный звук, и исчезает.
* * *
Осень – это выемка. Осень – это паз. Выемки заполняют пепел и выходят назад из пепла.
После такого маневра листва на деревьях уменьшается. Она опадает и лежит на земле. Так происходит много раз. Пульсация времени медленная, но наглядная, пока деревья не становятся голыми.
* * *
Сюрреализм. Его так много у людей в холодильниках, в кастрюлях, в казанах. Для того, чтобы разобраться с сюрреализмом, требуется отказаться от нормального отдыха. Нужен запредельный выходной, выходной за пределами дней.
* * *
Но все сюрреалистическое усвоить невозможно. Вернемся к нашим б-тюленям. С этим соглашаются (что усвоить невозможно). Позитивно – тюленей не размножают, как бройлеров.
Несмотря на то, что кто-то постановил, что впереди нас ожидает голод. Тем не менее, нас всех хранит не полная доступность научного туризма.
Утроба жизни, и последняя мощь, и котел мира – в недоступных недосягаемых водах, между глетчеров, куда не доходят ни мелкие кораблики, ни круизы.
* * *
Она волшебница. Из сложенных в несколько слоев листов бумаги вырезает наброски, потом бумаги расправляет, и получается картина. Именно так она мне предложила записывать слова. Писать стихи. Это ее первое впечатление от моих работ.
* * *
Утром можно переехать в другой город, открыв чемодан и положив в него кладкие кубы, синие, как небо. Кубы от распавшейся на кубы головы робота. Связь между Норвегией и США зависела от одного предательства и распалась прошлым вечером на мелкие части. Остро прошло совещание инспекторов, принявших страстное решение сохранить кубы. Это был умный робот. Чего стоили одни его острые зубы. На беспощадную челюсть, одетую в намордник, когда я его выгуливал, смотрели женщины с восхищением.
* * *
Обычно человек стратегически планирует, обустраивает жизнь квадратами, ловушками, капканами. А поэт организовывает жизнь прорывами. Так делают антенны, наращивают, строя, телебашни. Навинчивают круглыми секциями летающую тарелку инопланетяне, готовясь в путь.
* * *