Регина Мариц
УЗЕЛКОВОЕ ПИСЬМО
Вступления нет
1
Вступления нет –
наступление.
2
– Где Иоаким, дед твой?
– Тридцать восьмая страница по святцам.
Самое место для тесных и стриженых
по-взрослому целоваться.
– Анна?
– Страница сорок шестая:
голод за батюшку, батя за сталина.
– Марья?
– Не стала сбываться.
На фотоплащаницах
только вернувшиеся домой.
3
Красная ватка на травном ребре,
жёлтая стрелка по разутюженной речке.
Цвет наплывает на звук – он завоюет апрель.
– Легче?
– Пожалуй, что легче.
Крутится, шмыгает носом,
пахнет помадкой "Коровка"
и кошкой.
2015
Затакт
я больше этой песни не хочу,
но и держусь её всё больше.
где стыдно петь [х.з. почему] —
полудня опрокинутая плошка
и я красивей, лучше, чем внутри.
как милого узнаю по походке,
[смотри горбатая, смотри]
так и порхаю.
а где не стыдно?!
гой, портняжка хайм,
ты раскроил мне горло по лекалам
раздёрганных дунайских рукавов
и в твердь буджакскую воткнул
калёную иглу.
конвой гудел, дрожали на развязках
две железнодорожные струны́,
обрывный лай вдогонку — ласка
ссобачившейся доли.
из сумы
торчали колья струганных отцов,
всё чаще детям не показывали снов,
лишь иногда — лозу, колодец, на тряпице соль.
от этой каменной не отколоться.
вольно.
пой.
2015
За цветущими именами
приходили чёрные с белыми огнями,
вставали за нами.
говорили: вам не спрятаться от своих
за цветущими именами,
растите до самой вины,
ждите прощёный камень —
ворожить себе корни, слово пить,
небо перегнойное ворошить.
а забудете жить —
возвращайтесь чёрными с белыми огнями,
вставайте за нами.
кто вы такие
я спрошу
и опрокину лица белые
в наследную межу
кто вы такие
выйдет мне
и птицы крикнут чернотелые
в моей стране
2014
Кишинёв
Двенадцать лет, и лето нараспашку.
Вспотевший двор хрущёвской трёхэтажки,
рукастые каштаны
в балконные карманы —
без спроса.
Чу! Из казанов —
вишнёвое стаккато: Ки_ши_нёв.
Вирджѝл Васильевич выносит мусор —
румянец и послеинсультный шаг,
фанат Вертинского и женских бюстов;
как выпьет, плачет, кроет Сибирлаг
и русских: тех, что увели корову
и папу — ни за что и навсегда.
Опять бушует рэбе со второго!
Поёт, кричит ли, молится?..
Седа
в его окне колючая джида.
За гаражами тень, и три девицы
гадают на сыпучих лепестках:
останемся, уедем, что случится?..
Всё будет хорошо.
А будет так:
вот этой, с левантийскими глазами,
цвести, толстеть и соблюдать шаббат;
вот этой, длинноногой, в Алабаме
рожать разнокалиберных ребят;
а этой вот, молчунье близорукой,
ходить за словом, за вишнёвым звуком,
неузнанной маруськой
по памяти по узкой,
оттуда,
где был русский мир
натянут между «доа́мне»* и «вэй'з мир».
2013
*доа́мне - [’dŏam-ne] боже мой! (с румынского)
От первой звезды до последней гордыни
1
встречаешь вот так своего человека
из рваного фотоальбома
и видишь, где тонко: слепые побеги
на сморщенных розах у дома,
обмасленный полдень, pink floyd, чебуреки,
по списку на лето — обломов.
о главном — нельзя, но — заглавными, с точкой.
что левин и кити?! что правда?!
что чиркано было тогда между строчек —
так важно, так важно,
так страшно, так страшно,
как ножиком новым по парте.
2
от первой звезды до последней гордыни,
до тихой тщеты от кичливой сарыни
всходили и падали головы:
черешенка, яблоко, колокол,
и лисья, и пёсья, и рыбья, и рачья —
их грызли горячка и быт на карачках,
их вёл по завинченной мёбиус,
и лопались писанки, лопались.
пожалте вовнутрь, чтобы вылезть наружу.
мой враже, мой друже, всё туже, всё уже
мертвимый совиный разгневанный
живимому львиному левому.
3
встречаешь потом человека — вот так:
песочница, пыльные львы,
два бога [о, ямочки на локотках!],
цветок на куличике — стяг и рейхстаг,
пологое небо, недолгое "мы",
сердце взамен головы.
2013
Гусиные лапки
прилетал перепончатый гнев
иерихонский
горланил и выкал
полугусь-полулев-полублеф
полный хоботов на мотоцикле
ах, савранский, — славянский авось
по весне так роскошно и хлябко
и так надо, чтоб громко жилось
мятый фантик — гусиные лапки
*
лестничный такт и фермата двери,
целая нота глазка,
тридцатьвторыми: до_ре_ до_ре_ми,
пауза.
издалека:
— кто там? — тарелки, железная дрожь.
— я! — оборвётся струна.
так поиграешь, и снова живёшь.
родина, что ли, весна?..
2013
День-одолень
1
день, день, день, день —
плещется слово в строчке.
словно и не был апрель, апрель,
вымолчанный в рассрочку.
тенькает где-то: разлей, разлей,
легче нести пустое.
день-одолень, день-одолень —
на посошок и стоя.
2
где упала ничком перекатная дрожь,
неоплатная ложь,
[отвернись и не трожь]
я живу и не верю ладонным,
и в трясучих держу перочинный стальной,
[завиток золотной
да слеза над скулой]
а в закушенных русское слово.
ничего тяжелей перевитых корней,
перебитых стеблей,
[всё о ней да о ней]
ничего ненадёжней заслонов.
и святых не отместь, и земных не отвесть,
и весенняя взвесь,
как дочерняя месть —
вперекор, вперехлёст, по ладонным.
3
как сойти с убегающей улочки
и не встать соляным в перекрёстке,
если речь не по месту получена,
и места небесам не по росту...
перемелется ли, перебродится,
я вернусь ничего не забывшей,
приложить подорожником родину
к этой незаживающей жизни.
2013