Диана Никифорова
жизнь под карбоновым куполом
сильвия
приятельница сказала, ты завёл новую собаку.
с тёмной шерстью, породистую и визжащую.
я лежу на коврике, свернувшись, как дворняга.
больная. скучная. верная. настоящая.
ползаю по полу в поисках чужой шерсти.
вынюхиваю волоски иссиня-чёрного цвета.
думала, полаю в рифму — и ты из меня вытечешь,
по древнему закону как его. Архимеда.
но ты остался. приятельница сказала,
в вашей конуре большой стол. и кровать. Тед,
у меня ничего. у меня ничего большого.
у меня ничего большого, кроме тебя, нет.
борьба за жизнь
бывает, нравится тебе кто-нибудь –
и перестают выпадать волосы,
и становятся яркими белки глаз,
и все на тебя смотрят-смотрят,
словно ты счастливая сущность,
словно бог поцеловал тебя в губы.
когда тебе нравится один кто-то —
ты начинаешь нравиться всем.
потом он исчезнет и ты исчезнешь.
исчезнете друг в друге и друг у друга.
и волосы тоже захотят от тебя уйти.
они уходят целыми коллективами.
ты, босс их, спрашиваешь: куда вы?
зачем вы сейчас от меня уходите?
почему вы не сделали этого раньше?
сейчас я и так очень сильно жалкая,
по самый небалуй оставленная,
чем держаться за эту жизнь?
оставьте мне хоть одну волосинку,
хоть одну сильную волосинку,
я обмотаю её вокруг тонкой талии —
трусливая акробатка с двумя страхами:
жизнь под карбоновым куполом
и безжизние под открытым небом.
детские взрослые страхи
*
мне послышалось за окном
на немецком говорят языке
мне послышалось лает пёс
непременно-наверно овчарка
я представила как мой дом
горит
прячусь в подвесном потолке
чтоб не быть затраханной в фарш
фашистом
*
сон. урок биологии.
учителка. десятый параграф.
в нём про то, как взрослеют
люди разного пола.
все смеются. звонок.
я встаю из-за парты.
красное пятно на стуле.
*
чем отличается 13 от 31?
мама всё узнает
мама всё узнает.
вот бы мама успела
всё узнать обо мне.
*
осенняя пора очей очарованье
у меня зрение минус пять с половиной
в каждом опавшем листочке
я вижу голодную крысу
все листья хотят меня съесть
уплетать щекастенькую
за обе щёчки
марина
никогда-никогда не ходи по тропе,
где убили бедняжку марину.
там и птицы кар-кар. там деревья не те.
всё живёт для того, чтоб ты сгинул.
на похоронах плакали все: иконы, ивы,
равнодушные мужики с лопатами.
а пошёл — так клади в недырявый карман
ножик, клевер и мятную жвачку.
а пошла — так держи его руку сильней
и зови его муж, а не мальчик.
на то место приезжали экстрасенсы восьмого сезона.
сказали, плохо дело.
кто убил-кто убил, не найдут уже. всё.
белый мел смыт вечерней грозою.
пахло липовым чаем от карих волос.
не ходи-не ходи той тропою.
в пятом классе я мечтала быть, как марина.
а в десятом классе, когда её убили, передумала.
мальчики
я встречалась с мальчиками, чьи отцы — ветераны войн,
и знаю, контузия — генетическое заболевание.
«современные парни не хотят идти в армию».
посмотрите в глаза: в них уже эта армия.
продолжусь мальчиком — не отдам его вам.
не стану получать по почте тонкие пальчики.
я скажу ему, что кино Балабанова Леши — ложь.
что Света галлюцинирует цинковыми мальчиками.
мы будем хрумкать на кухне тараканами-косточками,
поедать вместе с ними кровавый осенний арбуз.
я буду бояться, что он увидит в пустой ягоде каску,
наденет её на голову. господи, я уже боюсь.
привет. мне страшно, что они заберут нашего несуществующего мальчика.
привет. пишу тебе с вершины кавказской горы.
привет. горы — не горы, а декорации военных фильмов.
привет. мне жаль, что твой папа не вернулся с войны.
автобаза
второклашка из нашей школы
вчера умерла от рака.
мы с ней не здоровались даже,
но мне всё равно её жалко.
сегодня гулять не пойду:
нам с папой на автобазу.
мы будем слушать Бутырку,
дышать углекислым газом,
нелепо хрюкать в такт песням,
колёсам, дорожным знакам.
— папа, а кто такой «шнырь»?
— да так, дочурк, — работяга.
— а что значит «банковать»?
— да так, держать под контролем.
летят за окном иномарки
и вечное русское поле.
мы едем, едим шаурму,
как папа сказал, — из собаки.
мне жалко собаку и девочку,
сгоревшую в восемь от рака.
а после Сезария Эвора
споёт про тоску по Африке,
и скажет папа, что «нигеры —
очень народ талантливый».
на трассе мёртвое дерево —
упало в весеннюю слякоть.
в моей шаурме столько лука,
что хочется, хочется плакать.
а в мире большом, углекислом
столько колосьев боли,
что ими можно усеять
вечное русское поле.
в траве
аааааааааааа, тишина.
меня закрывает трава.
«чего ты прячешься в ней?»
спросит бог у меня.
но я-то знаю: вопрос
мне задал совсем не он.
поле дьявольский пёс
ощупывает хвостом.
с каждым сухим колоском,
примятым тяжёлой мной,
всё ближе и смерть, и пёс.
пёс за моей спиной.
он выжирает сердце,
сквозь звонкие позвонки,
а всё остальное оставил:
конечности и кишки.
аааааааааа, пустота.
растёт сквозь тело трава.
«чего ты прячешься в ней?»
спросит бог не меня.