Ирина Максимова
Два сна и иные сюжеты
[...]
...Он шел, широко шагая, по темной улице – я сначала видела только его силуэт со спины. Какие-то просто джинсы, расстегнутая джинсовая куртка – февраль месяц, 22 февраля, почти выходной. В руке у него была бутылка – уже почти из-под – водки, которой он размахивал, как дети портфелем, идя из школы. Переходя дорогу на красный, он остановился посреди и отхлебнул еще немного, оглянулся, и – судя по всему, неожиданно – обнаружил себя причиной остановки машин и маршрутки с усталыми мужчинами и женщинами, едущими с работы домой перед праздником, и, виноватый и одновременно имеющий право, стал махать им рукой – ну что же вы, проезжайте, я же так, я случайно здесь оказался, но вот уже оказался; но так и не двигался с места, потому что боялся помешать еще больше, да и назад уже поздно, а впереди красный. Некоторые водители улыбались и аккуратно объезжали его, другие так и не решались. Наконец загорелся зеленый, ему весело забибикали, вроде все-все понимаем, и он – как будто ничего такого особенного не произошло – пошел дальше и ступил на тротуар на противоположной стороне; с него он увидел магазин и уже не сбавляя скорости вошел в него так, будто дверей в нем не было вовсе.
[...]
Не думать об этом, чтоб об этом
не говорить.
Ни за что на свете не думать.
Забывать, что то, что между
– мной и тобой –
неизвестно никому больше.
Не стоит перечислять.
Когда я пишу, я закрываю
левый глаз, потому что правым
я вижу лучше.
И если тебя любить,
ты…
Половина моих стихотворений не закончена.
Мне будет холодно – позже.
[...]
Я снова маленькая.
Такая маленькая, что
меня можно положить в чемодан
и увезти отсюда
далеко-далеко.
Куда – ты даже не сможешь себе представить.
Я зернышко
в грецком орешке хромого мышонка.
Меня не бывает.
[...]
И снилось мне, что дома заболели и пошли сыпью, а после у них началась лихорадка, они дрожали и качались на своих основаниях, разрушаясь и опадая с пылью. Я вбежала домой, в голые стены, и нашла там счастие свое пашиньку, только совсем маленького и боящегося оставаться без меня, он плакал; с ним было двое родственников, мне даже во сне не знакомых, которые за ним смотрели.
Я забрала его вниз, мы сбегали по лестнице, было очень тяжело – дом качался, и лестницы качались и падали, но не было страшно, что мы не успеем, потому что еще было время.
Внизу уже мы обернулись на дом, остановились на мгновение возле витрины с золотыми украшениями, и я подумала, что нам ведь сейчас будет не на что жить, и стала бить в витрину, и разбила стекло, и сама удивлялась, что не чувствую боли. Всем было не до нас, но почему-то я не могла взять украшения: потому что я не поняла, что я с ними буду делать и вообще зачем это все, и мы просто побежали куда глаза глядят, а пашинька все время плакал и оттягивал руку, и я проснулась.
[...]
и сводные свободные братья,
собаки голодные (по отцу).
...и тот меня не окружает,
кто не бил меня по лицу.
и я никого не помню,
того никого, кто спросит.
мама, что ты принесла?
и раскроет пакет –
треугольник – воздушным змеем –
улетит голубой-голубой.
и я никого не помню.
и руки тянут к земле.
[...]
Я сделаю это,
если надо пройти бесшумно,
потому что пока вы
изучали иностранные языки и танцы
я занималась другими делами
со всякими оборванцами.
Я не была оборванцем,
но научилась тихо передвигаться
на случай войны и прочие
случаи из будущей жизни.
Когда будет солнце.
Когда будет солнце.
Когда солнце взорвется,
никто не узнает об этом.
[...]
Все то, что было, незаметно наступает,
И повторяется смешное какаду:
И это облако большое исчезает,
Как яблоко в каком-то том году.
Я больше ничего не обещаю
- и в полное молчание иду.
[...]
и первый стыд какой-то божьей твари
остался в памяти на сладкое – иначе никак.
так появляется сквозняк, как настоящий.
закрыли окна, душно не заметив, а был ли мячик,
волчий твой билетик счастливый твой.
и музыка какая-то пора, и неизбежное ее очарованье.
горит москва – слова на красный камень. в разговорах
нормаль касается виска и мозжечка, доколи боле:
боли, страха и любви уже видали, теперь другое
петька вовке говорит, а сам не пьет ни грамма.
эти встали.
те – ушли от разговора.
[...]
так котенок просыпается тигром
и трава его узнает
бык все еще кажется страшным
а быку это все равно
он живет и тигр живет
...и однажды во сне
просыпается тигр котенком
и его прозрачный живот
и его прозрачный живот
[...]
нет ничего прекраснее огня
и смерти.
или воды и смерти.
[...]
Под незнакомым кажутся иные имена,
иной сюжет.
Не так, как мы живем: не то чтобы сполна,
а как бы жили, как бы нет.
Мы не решили: то ли нам решать,
а то ли случай выйдет бестолковый.
...А где-то есть иная благодать?
Не спишь, а вертишься;
не спишь - как спать,
когда и сны не то чтобы суровы,
не то чтобы вполне,
не то чтобы твои.