Михаил Войкин
Эхо в колодце
* * *
Сначала родители пеленают тебя,
и ты чувствуешь это,
но не понимаешь, что происходит.
Потом ты находишь себя
и начинаешь пеленаешь своих детей.
А они берут и копируют твои колыбельные реакции так,
словно были в твоём детстве
и теперь издеваются над тобой.
Когда же дети
начинают ухаживать за тобой —
ты всё меньше понимаешь то,
что происходит.
И тогда старость начинает
пеленаться смертью.
А дети не только определяют смерть —
они и делают всё,
чтобы её продолжить.
Чтобы однажды
и тебя, и меня
перепеленало время.
И, возможно, спасло от
самой последней,
но бессловесной смерти.
* * *
Как всё отдаляющееся от истины —
идея о божественном сосуде
не могла не стать легендой.
Казалось, что только на донышке
можно услышать живительную правду.
Бросил камушек в колодец,
стоишь и слушаешь,
а Бог отзывается.
Так фламандский математик
Си'мон Сте'вин мог намного раньше
сформулировать Закон Всемирного тяготения,
чем это смог сделать Исаак Ньютон.
Но, увы, водичка Стевина интересовала намного больше, чем личная слава.
И хотя позже его сообщающиеся сосуды стали легендой —
никому и в голову не пришло, что на самом деле открыл этот мальчик.
А он открыл вот что —
«…в абсолютном мире — нет ничего,
что не касалось бы единственного Бога или множественного Тебя,
но только лишь Вы находитесь в бесконечном сообщении».
И да, пусть подобная формулировка
дело рук какой-нибудь метафизики
или алхимии,
а особенно внимательные
смогли усмотреть дзен-буддийский подтекст —
мальчик, услышавший эхо в колодце,
был первым,
кто обратился к Богу напрямую.
* * *
У дедушки были яблочки,
а соседские были вкуснее.
Но сколько бы я их не собирал —
мне всегда хватало —
и за сломанный забор,
и за рваные штанишки.
А ещё хватало от бабушки
так, что даже за одно бранное слово
губы превращались в прясла.
А за другое —
и уже сквозь прясла
прорастала малина,
которая, как и всё моё детство, —
была кровяная да сладкая.
Но ведь дома как дома,
а там и сбежать — не сбежишь,
потому что тоже надо
возвращаться к ужину.
Ах, если бы жив был дедушка —
он не позволил бы грядущего
рукоприкладства.