Дарья Серенко
стоп-игра и снег пошёл
РОЖДЕСТВО. УЛИТКА.
улитки стоп-игра и снег пошел
кто ползал по стеклу вниз посмотрел
и захватило дух
ух
-
губе с губой срослось в мороз
зуб выпал за щекой
кровь
сглатываю как сироп
молчат подруги
как жарко бежать домой
к рождеству
к костру
-
в рождество горячие яблоки из бани в снег бросали
и забывали
босиком шипели ноги всюду дым
побежали
потеряли
весной найдем и зуб и цепь с кулоном именным
_
на силу воединое свело
улитки неокрепшее звено
и шеи лебединые они под снежный нож кладут
мои ресницы в белых завитках
всё вертится
и тень с лица так медленно сползает
и кровь с губы никто не вытирает
ГОВОРЯ НЕ СВОИМИ СЛОВАМИ О НЕКОЙ ЛЮБВИ
Н.
в моей обиде
прииди
окно не могу как жить окно высоко
окно на другом берегу
реку тела не перейду
зрение по течению против слух
-
четыре раза была на море не поняла ничего
абхазы бросали арбузные корки и корабли
лукаво чёрный инжир на тебя несли
в рапанах несли жгучий мёд расцветших медуз
-
привяжи меня рукой к окну а ногой к двери
перейди по мосту раздели любовь в окне пенится виноград
плесни мне в лицо поцелуй моего лица
подражание брать из рук копию что с кольца
-
где я возможен возврат
впадая - река не берега не река
что еще нужно
предстоянье на зов то что тебе виной
козий сыр
кукуруза
улитка
на раковине ушной
***
как
зарытые скрипки
по-над ними мои дерева
тело висит на занозе одной на ноте
точка едва-едва
как будто весна а все спали
и снова зима
ничего не слыша в снежном вполобороте
где
полюбовно решенье прийти в сады детские
не могилы а тайники
отрекаясь стою спиной за ещё спиной
когда
некому птиц развешивать
уповать
мать надевает сына
идёт гулять
СТИХОТВОРЕНИЕ
_
что-то жестокое в этом пошли идти за монашкой она снискала себе глаза кругом насилие счастья и мы горим крыло из головы растет и головы склоним друг к другу ангел над нами ангел в овечьей шкуре мимо дитя по схеме на ладони собирает мать из всего из чего она могла бы существовать ку-ку дитя ты урод твоя мать урод это мы такие сотворил нас такими Господь только травма у нас одна но она пройдет очарованье от места до места от
_
куда вы нас всех ведете мы сами шли мы такие счастливые люди всея земли мы похожи на каждое слово на каждый дом мы ушли а инерция наша жива во всём ты прости нас дитя ты прости нас мать просто так смешно собирать разбирать собирать кабы кто-нибудь разобрал бы сейчас вот нас то повис бы ангел над местом от аз до аз
КОМАРИНАЯ ПОЧТА
на радостях что ни на есть - линия капилляра - линия комара - на выдохе на одном - кто сплошь и рад - а звезд не счесть - а глаз не перевесть - у вымени коровы праздны пчёлы - как сладко нынче молоко - как мы здоровы - воздушна кровеносная система - жужжит над ягодами над оврагом - над кладбищем над ухом мертвеца - над велимиром - зарево - венцарь - бельмо в глазу - то заслоняет ангел - трудись комар - и сын глаза расчешет величиной с отца
***
подброшенного яблока не жду
надкушенное - всё в овечьей шерсти
темнеет яблоко в снегу
и снег вокруг темнеет как ровесник
чур варежек домашние хлеба
мной мимо вывесок кондитерских несомы
старуха нищая упала под себя
и с ветерком доехала до дома
соседка-женщина целует мужа в лоб
чтоб продышать проталину но тщетно
его лицо организовано как гетто
под гнётом старости униженный народ
зима подкладывает снежные котурны
приподымая резь в кишках до рези горловой
вздымая яблоко тряся как шар мишурный
в котором затаился прах земной
***
семейный ужин, фаршированный хрусталь,
у женщин жирная помада на устах,
все улыбаются, уместен разговор,
на улице пустили фейерверк,
все вздрогнули, ощерились на миг,
зато потом как громко рассмеялись.
передавалось мясо острое, вино,
сыры, оливки, черно-белый виноград,
фужеры таяли во рту, хозяин рад,
хозяйка рада, детям всё равно,
и гости прямо все как на подбор,
глядятся в зеркальца, уместен разговор.
поговорили о французском языке,
о музыке, о здравии супругов,
о детских шалостях, о маленьких испугах,
о том, как жизнь летит, а все они
еще так молоды, так рады за друг друга.
но нет часов в гостиной, двери нет,
искусно нарисовано окно,
всех клонит в сон и снится странное родство:
никто не может встать из-за стола,
ведь под столом они - едино существо,
а над столом - жизнь каждого была.
и падают из рук приборы, зеркальца,
на женщинах, мужчинах нет лица.
***
Человек идёт под руку с Гарри Поттером
в холодное летнее утро
впереди - неизвестное
справа - еще один Гарри
ведёт меня с отсутствующим лицом
я зеваю - а он не зевает
я моргаю - а он не моргает
что с моими родными, Гарри?
Что с моей долгожданной страной?
И у каждого встречного лицо
расколото молнией на две полумаски
я ищу сочувствия, Гарри, ты сам его ждал от них.
Я всё сделала правильно.
Я любила.
Я не сдавалась.
Сколько спасенных детей на моей совести, сколько зверей.
Сколько согласия и смирения.
Столько поэтов не назову.
Но Гарри выводит меня на огромное светлое поле:
никакого волшебства боле, только свобода.
свобода и воля.
***
Из телевизора, как с того света,
Валерий Леонтьев выходит, срывая аплодисменты,
Он бледен и торс кучеряв добела:
"Ах, Августин, они знают, бери дельтаплан,
За нами погоня, но мой самозванец
Собьёт их с пути - у него новый танец".
Валерий дрожит, я ищу в поисковике:
"Что делать, если Леонтьеву нужна подмога?",
Нахожу только стихотворенье с такой строкой.
Возвращаюсь и твёрдо произношу:
"Валера, спокойствие, ради Бога,
ты в безопасности, ты со мной".
И тут же сама себе напоминаю Фаину Гримберг.
Ведь моя инерция меня бережёт, гляди:
Я танцую, как он. Вижу слёзы в его глазах.
Выключаю телек. Всё уже позади.
Он подходит к окну в своих расписных штанах.
А там - заря, в небе - ангельская полоса...
И он восклицает: "неисповедимы,
Господи, твои чудеса!"
***
Когда Куклачев вернёт к жизни последнюю кошку,
Я свободно вздохну и раскаюсь - надо быть честной:
Я никогда всерьез не верила в Куклачева,
А вера - она либо есть,
либо ничего никому не докажешь.
Я свяжу ему новую шапку и коту Агафоше.
Не Бог весть что - но из любви
какую дурь ни примешь в подарок.
Самопожертвование Куклачева и Агафоши:
выступать в моих шапках, которые застят глаза.