Ирина Максимова
[Ничего больше]
[...]
и вдруг – что-то поняв про это – сорваться с места, бежать по долгой извивающейся улице с выступающими кирпичами и фонарями – подленько так, из-за угла внезапно в лицо, и в результате прорвавшись увидеть тебя, и схватить за руку, и отвести в угол какого-то чердака; и там приставить свой лоб к твоему лбу и тебе: – о боже, кажется, что здесь мы еще никому не нужны и, кажется, никогда не будем, – сказать, краснея и задыхаясь от бега.
и мы смешались, и трогали друг друга за плечи, и от страха рвали друг друга на части, вконец онемевшие.
и пахло чаем, и чьей-то шерстью, и мы ушли.
18 ноября 2005, Калининград
[...]
Ко дню нашего славного города
– того самого, шестьдесят на семьсот пятьдесят –
было постановлено нашей мэрией снести старые
никуда не годные остановочные пункты
– металлокаркас там и сэндвич-панели,
продающие газеты и всякую дребедень,
в которых еще были прекрасные окошки
на уровне груди, и только нагибаясь
– ты к продавцу и продавец к тебе –
вы могли увидеть друг друга.
А так, конечно, видели руки – редко уже с часами,
и животы, и, если даже повезет, грудь.
Так вот, их снесли и на их месте
разместили остановочные комплексы,
сложенные из этого, как его, металлопластика,
то есть металлокаркас и что-то там еще цвета
натурального дибонда, но гораздо дешевле.
Комплексы состоят из трех будок:
для продажи газет и пива тоже с окошком,
но почему-то на уровне живота, так что
совсем ничего не видно кроме того, что покупаешь;
и третий – игральные автоматы,
в которых есть маленькие щелочки, в которые нужно
просунуть деньги.
Моя соседка Таня сейчас там работает.
По закону предполагалось, что дети в них играть,
конечно, не будут, так же как и покупать
пиво и сигареты в соседней будке.
Но каждый день проходя мимо таких комплексов
...повторю еще раз: они теперь есть на каждой остановке
общественного транспорта, где бывает много народа, –
я вижу с десяток школьников.
Бабушки писали в газеты, газеты даже напечатали
несколько псевдореволюционного толка статей
– это уже повод удивиться, тем более что
однажды моя соседка пришла на кухню, села
и заплакала оттого, что, судя по слухам, ее будут увольнять
и она не сможет получать эти пять тысяч рублей.
«Как же так, – говорит она, – о чем они думают, эти
выжившие из ума старухи, это же столько рабочих мест».
давайте встанем и все вместе подумаем об этом
28 ноября 2005, Калининград
[...]
Мама в детстве не баюкала, не говорила:
не подсказывай ни играющим,
ни стоящим по разные стороны,
ни держащимся за руки у витрины,
разглядывающим что-то желанное;
а так, возможно, я бы поняла раньше,
берегла бы
чужую возможность,
вечную бесконечность,
не пресекла бы,
не опрокинула
порхания и твоего мотылька.
16 января 2006, Калининград
[...]
Мне больше не надо боли,
тем более истерик.
Несмотря на то, что боль – это самое сильное чувство человека.
И даже когда я смеюсь, и даже когда гордо рассказываю о чем-нибудь
произошедшем,
внутри меня – и каждого человека –
есть боль.
Боль спит в моих ногах; точнее, это я сплю, и боюсь просыпаться, потому что во сне я чувствую, что боль моя стоит у кровати, как тапочки, ждет меня моя вечная боль.
И дело, конечно, не в сексе.
А только в жизни.
17 января 2006, Калининград
[...]
Не думать об этом, чтоб об этом
не говорить.
Ни за что на свете не думать.
Забывать, что то, что между
– мной и тобой –
не известно никому больше.
Не стоит перечислять.
Когда я пишу, я закрываю
левый глаз, потому что правым
я вижу лучше.
И если тебя любить,
ты…
Половина моих стихотворений не закончена.
Мне будет холодно – позже.
14 февраля 2006, Калининград