Рита Патраш
жить
бьюти
в арках-петрарках
блестит на лужах заморозковая чешуя
снег хрустит как санскрит
а луна крутится как пластинка
с грустной песней давно умершей чернокожей женщины
она любила всё красивое:
дорогое нижнее бельё
такое тонкое невесомое и замысловатое как грузинская вязь
и кудрявого орлиноглазого итальянца
который сломал ей два ребра
жить
вот я так и продолжаю жить
утром и вечером старательно чищу зубы
стараюсь чаще есть овощи и фрукты
медитирую по дороге на работу и обратно
стараюсь не использовать полиэтиленовые пакеты
выключаю воду когда чищу зубы
утром и вечером если помните всегда (на самом деле не всегда) чищу зубы
уступаю место в метро и стараюсь не быть равнодушной
составляю длинные списки
а потом списки списков
блин вспоминаю про необходимость спонтанности
злюсь на эти списки
выбрасываю к черту эти списки
пытаюсь раскрыться навстречу миру
пишу полуночные сообщения в которых честно рассказываю о своих чувствах
о блин вспоминаю о необходимости уважать чувства другого человека
честно рассказываю о своих чувствах исключительно коту
планирую бросить курить и от этой мысли хочу курить еще больше
сто тысяч лет хочу записаться на йогу чтобы научиться расслабляться
нет лучше на бокс чтобы всем набить морду
блин мне точно надо к психотерапевту
нет не надо надо же принимать себя таким как есть
стараюсь медитирую выключаю говорю молчу уступаю бью медитирую
а лучше все равно не становится
вот так и продолжаю жить
безуспешно пытаясь успокоиться
правила осени
1. осень время когда строго запрещено читать в метро питера хёга
2. старайся не смотреть слишком долго как в вечернем парке белеют тонкие
щиколотки берёз холодные от ветра с залива
3. на случай проливного дождя носи с собой жёлтый карманный путеводитель по
самым солнечным городам италии
4. перед тем как уйти на работу (поцелуй кота и дважды поверни ключ в замке) прочитай про себя коротенькую молитву: “лишь бы скорее дали отопление”
турция
турецкие розы
жирные и огненные как проклятия
из них можно варить борщ
крепостью в тысячу лошадиных сил
от могучей моркови можно зачать сына
а соленый петербург
тает во рту почти без остатка
точная косточка петропавловки
и жетон на небесное метро
нечаянное
бесстрашно спускаясь глубоко под землю
вдыхая теплый резиновый ветер
расхаживая в полосатой шапке
покупая кофе
провожая глазами трамвайное эй си ди си
я деепричастный
я всему здесь деепричастный
ламповый виниловый винтажный
житель городской
увлечённый изученьем малых трещин
и переживаньем малых бед
сегодня я немного петропавловск-камчатский
любуясь на самопроизвольно падающие фасады
напевая айнштюрценде нойбаутен
венеция
нет господа
нет никакой венеции
и парижа нет
и даже кемера с магазинчиком под удивительным но закономерным для турции названием ural
тоже нет
есть вот это отсутствие неба
цветом напоминающее засор канализации
люди выходят из метро
похожие на воскресших водолазов
вглядываются друг в друга
в безуспешных попытках влюбиться
февральское
в феврале
как в торжественном космическом корабле
величественно вращающемся как белое веретено
от снега появляется ощущение невесомости и вверхтормашковости
невинности советского космонавта
(чьё душевное равновесие устойчиво как неваляшка
и чья улыбка после смерти обязательно станет подсолнухом)
и всесильной самоуверенности молодого брюсвиллиса
стоящего голыми кровавыми пятками на снегу
февраль возвращает вот это всё
растраченное незаметно
в так называемой борьбе за выживание
но только на семь секунд
в уголке левого глаза
едва успела расцвести незабудка