Нахум Виленкин
Из книги «КОНТУРНЫЕ КАРТЫ(2006 – 2014)»
Стихи Нахума Виленкина – грустные и мудрые, или, может быть, скорее умудрённые – как раз всей этой грустью, смирением, неизбежностью разбега жизни. Они неяркие, негромкие – это не от «слабости», а «нарочно», голос не глух, но приглушён - не буйство красок, не чёрно-белый контраст, но сепия старинных фотографий.
...зачем кричать? - не докричаться…
Нужно отметить, что эта мягкость, «громкая тишина» наиболее заметна в верлибрах, которые оказываются действительно свободными, не сдержанными ничем внешним стихами, и авторская сдержанность мировоззрения, ненавязчивость мироописания здесь смотрятся особенно выигрышно.
Во всей этой меланхоличности ощущается удивительная нежность к жизни, особенно это видно в стихах, где упоминаются животные и птицы – сентиментальность не избыточна, автор иногда её как будто даже стесняется:
иди, я тебя поглажу
странно - никогда не любил кошек
но я прижал
ее хрупкое тело
к полу
и сознание власти
будоражит меня
и я забываю
о гравитационной ловушке...
- но она от природы, она естественна, и она составляет именно первозданную суть человека. Мне кажется, само название «Контурные карты» - в первую очередь про отношения человека с природой, с мирозданием; карта – это только рисунок реальности, а контурная она от самой этой авторской застенчивости; скромность – орудие постижения и описания мира.
Зачастую стихи Нахума Виленкина обращены к классике, как бы вступают к ней в диалог: то с Блоком – «...с мороза в комнату - не видно в двух шагах» («Она пришла с мороза…»), то с Мандельштамом с припухшими желёзками его Ленинграда:
...Аялон покидал Тель-Авив полусонной гюрзой
по колено в воде - это дождь барабанящий прозой
как же ты неуместен, январь, со своею грозой
как полночный прохожий зимою с охапкой мимозы
нерешительный байкер скучает один под мостом
позабыв, что уже повзрослели разбойные гёрлы-
этот город чужой - оставляю его на потом,
на потом воспаленье миндалин, держащих за горло...
Очень интересно противопоставление «не своего» Тель-Авива и «своего», но не упомянутого, а только мандельштамовской миндально-миндалинной нотой звучащего Ленинграда (причём это может быть и не Ленинград, а любой советский город детства). Из здесь мы подходим к моменту, который, как мне кажется, для книги «Контурные карты» - акцентный.
Нахум Виленкин – и русский поэт, и израильский, и что очень важно, поэт опыта репатриации, алии. Мне кажется, несмотря на то, что русская израильская поэзия представлена очень широко и интересно, и представлен опыт пересаживания корней в другую почву, например, у Михаила Генделева, Александра Бараша, отчасти у Гали-Даны Зингер, при этом специфическая социальная картина русской алии и связанная с этой социальностью метафизика остаются вне сферы интересов поэтов, чьи стихи скорее метафизически интравертны, а Нахум Виленкин пишет об этом уникальном явлении изнутри, на его языке.
и узнал на правильном и на сленге,
что - "йе бэсэдэр"*,конечно, и все - "сабаба"
Итак, Тель-Авив – ещё чужой, но пустыня- уже своя, также как своё всё, что связано с Библией. Книга «Контурные карты» - о ностальгии и о принятии одновременно, если её тотем – кошка, животное, символизирующее привязанность к дому детства, то анима её – майна, птица юга, птица востока, ей дар и её дар – благословенная тишина.
Евгения Риц
***
глухо хлопнула дверь –
я проснулся от смутной тревоги.
ни рука, ни сквозняк
не должны были дверью играть.
мне приснилось, что вновь
я стою у развилки дороги;
только нынче - я знаю -
не мне предстоит выбирать
мне б теперь пригодился
мой месяц - двуликий январь,
только был он моим
на неправильно выбранной трассе.
что еще, кроме мух,
этот празднично-желтый янтарь
сохранил для меня
в первозданной своей ипостаси?
стоп!
я вспомнил,
как дед меня за руку брал,
как встречал он меня
на пустой остановке трамвая,
как в усах своих рыже-прокуренных
что-то скрывал,
что-то зная,
а что-то, конечно, лишь предполагая.
у соседей - скандал или праздник -
вселенский галдеж,
крики, песни и слезы -
все это зовется гульбою.
я полночи прождал
тот последний обещанный дождь,
разругавшись с дождем,
а, верней, разругавшись с собою.
вот и ветер восточный
из смеси песка и вражды
забивает глаза
и дыхание с ритма сбивает.
я спасенье найду
в этих брызгах проточной воды,
что песок и тревогу
с лица и земли отмывают...
***
...привыкаю к березе и старой сосне;
привыкаю к желтеющим медленно кленам;
удивляюсь я белок глазам удивленным;
удивляюсь спокойствию и тишине
я давно это выучил все наизусть -
мол, вода - да не та (здесь цитата уместна).
я с собою увез мое лобное место -
я не знаю, вернусь ли; и я ли вернусь?..
***
...износились башмаки и платье;
пожелтели лица и страницы;
улетели вздохи и объятья;
и журавль за ними, и синица.
не болеет, не бастует перевозчик.
а случится – доберемся, вброд ли, вплавь ли.
может быть, и в тамошние рощи
залетает не синица, так журавлик...
***
склад декораций, сданных в утиль,
тень накрывает от старых акаций;
старая краска сквозь старую пыль;
старые тени былых интонаций.
там на газете нехитрая снедь;
банки, бутылки, окурки, ошметки.
щелка в заборе - могу подсмотреть,
что затевают там дядьки и тетки.
кислого яблока сладостный сок -
сок от победы, добычи, удачи;
падаешь - больно ободранный бок.
только не плачь – хорошо, не заплачу.
речка; и дед уберег от беды.
вдох табака - продыхающий обжиг.
все еще будет; и все впереди.
все еще можно. пока еще можно.
***
...с мороза в комнату - не видно в двух шагах;
очки, туман - по стеночке, по белой;
вокруг, похоже, также как в стихах
нет никому ни праздности, ни дела.
давай, протри холодное стекло -
и ты поймешь - до видимых пределов
написано давно все - набело,
а ты идешь по стеночке, по белой...
***
...я бы обнял арфу
пошептал бы флейте
скрипку убаюкал на своем плече
мне да метроному
водочки налейте -
поминаем ноты в шорохе свечей
арфа-лесбиянка
под рукою белой
под рукой горячей вся изнемогла
флейта в черный ящик
спрятаться успела
и в подземке скрипка ноет из угла
мне да метроному
водки не жалейте
ведь сегодня водка что-то не берет
вырежу из ивы
я себе жалейку
только вот не знаю - ива где растет …
***
...эта кошка не ловит мышей.
ну, какая, казалось бы, глупая кошка
говорят - да, гоните ее вы взашей;
и пинка на дорожку!
вовсе нет -
просто нечего кошке ловить.
но не стоит искать в этом слове сакрального смысла -
появилась бы мышь - затруднительно было б ей смыться.
потому, повторяю, что нечего кошке ловить
и она развлекается ловлею мух.
вот одна залетела и рыскает в поисках счастья,
но зеленой являясь всего лишь по масти
переплюнет сварливостью злобных старух;
и жужжит, и жужжит
вертолетом, заполненным грузом,
или ржавой двуручной пилою, что некий мужик
приспособить к бревну все пытается юзом.
только кошка не очень спешит
показать этой мухе, где раки зимуют;
и, наверное, музе удастся продлить свою сущность земную
до утра - ну, а утро конечно решит,
что там правильней будет потом.
только нынче,
похоже,
никто не заметил мою оговорку.
ну, а кошка проявит назавтра кошачью сноровку -
там в углу под окном
море бьется в экстазе прибоя -
поле боя -
плащ с кровавым подбоем
или, может быть, небо всегда голубое
или некие двое,
или что-то такое,
что сводило с ума, не сумев увести -
грустно песню ночную поет травести,
или глупо свистит
трансвестит.
ах ты, муза-музыка, музейная мазь мнемозины...
убирают в комоды одеяла, подушки, перины;
открывают торговцы свои магазины;
поднимается запах бензина,
тормозящей резины
в зенит.
и над ухом какая-то новая мука звенит...
***
...Аялон покидал Тель-Авив полусонной гюрзой
по колено в воде - это дождь барабанящий прозой
как же ты неуместен, январь, со своею грозой
как полночный прохожий зимою с охапкой мимозы
нерешительный байкер скучает один под мостом
позабыв, что уже повзрослели разбойные гёрлы
этот город чужой - оставляю его на потом,
на потом воспаленье миндалин, держащих за горло...
***
...она вошла в вагон
села напротив
положила на столик
черную мотоциклетную каску
с таким видом
будто это
голова Олоферна...
***
...когда рука кукловода
проникает
в куклу – перчатку
скажи, петрушка
не щекотно ли тебе?..
***
...близко не подходи -
вдруг увидишь прыщик
или горбинку
или порез от вчерашних забот
обнаружишь случайные мысли
случайные связи
случайные слезы, когда нервы ни к черту
станет ясно
что слишком много
этих необязательных черт и царапин
но не будет желания их стереть
или недостанет сил
или
станет страшно
когда поймешь
что все неслучайно...
***
...а помните,
как вы брали в руки две вишни
и сравнивали их между собой?
та, что была поменьше,
немедленно отправлялась в рот,
а вторая,
самодовольно поблескивая, готовилась к предстоящему раунду...
так,
постепенно,
вишня за вишней,
проходил естественный отбор;
и наконец-то -
вот она, царь-вишня!
самая крупная, самая спелая, самая красивая -
с крепким хвостиком и еще зеленым листиком.
интересно
быть съеденной последней - уже удача?..
***
в неурочный час
кто-то спугнул ночную бабочку
и вот
раздавленная дневным светом
она мечется
теряя пыльцу и сознание
пытается ускользнуть от кошки
но затихает
придавленная лапой
эй
блу-крем
иди, я тебя поглажу
странно - никогда не любил кошек
но я прижал
ее хрупкое тело
к полу
и сознание власти
будоражит меня
и я забываю
о гравитационной ловушке...
***
...сегодня чистили стоки
прошлой зимою
желоба
переполнены были
прелой листвой
мелкими сучьями
вперемешку с ледяной крошкой
в частые оттепели
они обрастали
бахромою сосулек
сталактитами дреколья
угрожая
случайным прохожим
и теперь, готовясь к зиме
длинною палкой
и сжатым воздухом
убирали остатки последнего лета
вдруг
серый комок
застрявший между стеной и трубою
поддетый неловким жестом
шмякнулся на землю
рассыпался
и исчез
почему-то мне кажется
что это было
чье-то гнездо...
***
"ВОСХВАЛЕНИЕ ТЕБЕ - ТИШИНА"
Рамбам
...как узнать, где была ты, майна -
абиссинский скворец -
да по песне твоей, пересмешник
по щелканью клюва
как почувствовать силу твою
электрический ток -
прикоснуться горячей рукою
к обнаженному телу
эти камни ли вижу и воду
расцветающий лес -
это свет отраженный и веткою
и облаками
знаю
утром ты щелкнешь скворцом
заискришь в проводах
или ночью
луной улыбнешься
восхвалю я тебя тишиною...
***
...нас учили писать слева направо;
нас учили ходить прямо и слепо;
и, конечно, заведомо были правы
те, кто был слева и равнялся налево...
а потом учился я справа - налево;
и вождей себе выбирал я правых;
и узнал на правильном и на сленге,
что - "йе бэсэдэр"*,конечно, и все - "сабаба"**
а вождям до одури - денег, славы;
ну, а мы, как в тире - кабаны да серны -
и, в который раз, начинаем справа,
эх, да падать, видно, суждено слева.
и когда - которые добредут до сверки -
и те, кто слева, и те, кто справа -
вдруг увидят свет - не сбоку, а сверху -
только хватит ли времени - все исправить...
* - йе бэсэдэр - все будет в порядке (иврит)
** - сабаба - клево (сленг) *
***
эй ты -
ветер с востока
вечно ноющий ветер восточный
что вихляешь по высохшим вади
будоражишь холмы и равнины
скрывая ухмылку кривую
в горах иудейских
ты натешился и нарезвился
со своею пустыней-блудницей
надоело манить миражами
легковерных все меньше и меньше
и теперь из стареющих чресел
неустанно швыряешь песками
будто прежних тебе не довольно
то-то вязнут в песках наши ноги
он скрипит на зубах, да и в мыслях
и карманы давно переполнены
красною пылью...
что ж, терпенье уже на исходе
мы поймаем тебя ветряками
пусть пустыня твоя зеленеет
но уже не от злости
а пескам приготовлены тигли
и свинца мы отмеряем меру
но не всем же им быть хрусталями -
кирпичами другие послужат...