Алиса Беляева
Как звезда становится птицей
***
Как звезда становится птицей, а птица — искрой
Над потухшим ночью парламентом в центр центра,
Названной на венгерском, если летает низко,
Или на шведском, если влетает в сердце —
Так тебе остаётся по-финноугорски греться,
По-скандинавски искать слово на месте «enter» —
Помнишь, она говорила: «я не тиран, а ментор»,
А ты отвечала что-то на русском скерцо?
Искры сегодня летают как будто низко.
Птица ломает крыло о высокий берег.
***
Не Кёльнский собор, но кёльнский заросший двор,
В низине играют дети, не подходя к воде,
В траве разливается медь,
А в меди – немеет свет.
Дрозд садится на ветку, срывая последний лист.
Я просыпаюсь порой, не открывая глаза,
И вижу линии стен
Дома, где я родилась.
Гравий стирает подошву, ребёнок стоит у воды
И в плеск умещает жизнь.
Дрозд улетает прочь.
Лист ложится на тень, контур не может совпасть,
День утекает в медь, отныне она черна.
Дети уходят спать, и дом стоит во дворе.
Между сломанных балок –
Пустое гнездо дрозда.
***
В девять лет вся поэзия в прошлом,
в настоящем – контуры стула,
висящей на нём одежды,
то есть чья-то фигура
на фоне ночного неба,
слегка голубого.
Утром небо темнее,
и стих всё крепче и крепче:
расскажешь, а не забудешь.
Вернёшься из школы, одежду
на стул специально повесишь:
фигура теперь другая,
и небо уже голубеет.
Проснёшься – «меня не будет»,
в ладонях сожмёшь полжизни,
без света не вспомнишь стены,
но в зеркале – отражение
и неба слегка голубого,
и новой старой фигуры,
то есть контуров стула.
***
Так мы входим – каждый – в заросший сад,
Ищем мать и находим на ветке загнивший плод,
Ты думал, что невиновен, но виноват,
Вышло в итоге ровно наоборот.
А за нами – заходят голод, война, чума.
Ты хромаешь козлом, стул подпирает дверь.
Ты думал – раньше – смерть затечёт сама,
Через глазницы пускаешь её – теперь.
Мы уходим из сада, к другому встаём впритык,
Он прощает тебе и отца, и трагический нрав.
Ты думал, что у чудовищ косой язык,
Только сфинкс – тот один оказался прав.