Кирилл Пейсиков
Сауле. 7
Серотонин, Сибирь
Как мало дышат морские барашки.
Когда мы зеваем, глубоководные перестают светиться.
Мне, как йо-йо, никогда о тебя не разбиться,
Как рот, пробитый вкусом, брусникой рассыпался.
Как плот, связанный из ниток любимого свитера, выбрал Тихий,
Токио и крошечную весну.
Будь осторожна,
Будь осторожна,
Будь осторожна,
Клавиши зашивают в кукол свою немоту,
Киноварь расползается по холсту,
Потери и лужи играют со мной в поддавки,
Пока я дергаюсь -
Я веду.
Пожалуйста, вспомни, как я лежал на спине,
Дорисованный пылью из-под твоего дивана.
Пожалуйста, вспомни, как я раскинул руки,
Задевая разогнанные ряды продавщиц освященного мармелада.
Пожалуйста, вспомни, какие облака были нарисованы смесью твоей души и моими духами.
Пожалуйста, вспомни, как я рыдал голосом любой грубой мамы,
Пожалуйста, вспомни, как я вырастил урожай,
Годный только для чучел на твоей стене.
Пожалуйста, вспомни, как я вырастил крылья
У игрушки, валяющейся рядом.
С нами все хорошо,
С нами все хорошо,
С нами все хорошо,
Будь осторожна,
У такой высоты полон рот почтовых голубей,
Подданных хэппи-энда.
Сибирь, Сорри
Парные игрушки из союзпечати, сделанные в Китае,
Живут до тех пор, пока кошке не хочется принести с собой
Похожих на себя слепых оракулов с опущенной головой.
C бутончиками печали в зубках.
Ты разорвешь мою рубашку на маки,
А я порву до ноготков твою юбку.
Положим котят в ряд, нарисуем комикс,
Который хотят бабушки, бросавшие их в Ледовитый.
Со мной все нормально, у меня есть зеленка и золотые руки.
Я работаю в кинотеатре повторного показа, повторяю дожди
Для последнего ряда, повторяю дожди, повторяю апрели,
Днем и при свете Солнца женщины в меня не верят.
В моей сумке медвежонок
Из блядского тира,
С простреленной долей мозга,
Отвечающей за то, чтобы было красиво.
Красиво, красиво, красиво, красиво.
Маленькое платьице на большую грудь,
Возьми меня в руки, употреби внутрь.
Снег, Сара, снег
Серебро, снег, Сара, довези наверх,
Отпусти на воздух, на волю, на смерть
Героя птичье выдают вдвойне, умри после или на мне.
Бросают младенцы флаконы с зимой,
Тюбики с листьями березы выбрасывают,
Прикладываю щеку к земле
И слышно как вьются гнезда и виноградины.
Серебро, Сара, снег,
На круглых окнах круглого автобуса под сороковые
Годы в которых голод,
Спят мои голуби, спят мои
Добрые ночи, спрятались в том шкафу
До вечера, долька, Сара, собери все на свете кусочки
Сладкого, собери весну и меня собери, а то засну.
Сауле. Семь
Вербная мельница. Густые ландыши.
Конфеты вечно съебываются из карманов
В грибные дожди, айда рванем вечером
бросать детишек в пропасть
Из твоей и моей ржи.
Я наврал всем на свете, что жив.
Подозрительно идеальный, как яблоко.
Позировавший для клумб,
Найти бы увечья в чашке с кофе,
Чтобы найти в ней друга.
Мессия ящерок носит оторванный хвост в руке,
Семь нянек без глаз, а дитя рисует ресницы и ходит топиться.
Я наврал всем на свете, что будут птицы,
Что сбудутся птицы,
А выпал снег.
Себастьян, Стрелы
Зебры и гиппогрифы привезли меня
Стрелять по моим глазам,
Измерять по моим глазам
Озера, в которых нет динозавров,
А к моим слезам привязали банты,
Привели ко мне дуру и мы стали на ты.
Скажи мне, конфета, где твое сладкое,
Я забыл,
Я забыл тебя под подкладкой,
Розовой и хрустящей,
Лакомка,
Меня привезли к тебе зебры и гиппогрифы,
Новеньким, но одетым во что-то дешевое,
Принцем Вереска.
В нашей комнате над Индийским, пахло корюшкой и преступлением,
В нашей комнате было принято
Стрелять по моим глазам
Ла-ла-ла-так небрежно,
Как шкатулку на пол,
В нашей комнате никто никогда не плакал.
Слезы были хороши, о да, слезы были лучшими ла-ла-ла,
Им доставались все призы и кубки,
Слезы хотели попасть в клуб,
Их взяли без испытания,
Слезы любили все девчонки из Альфы
И бейсболисты из Гаммы.
Слезы были просто моими слезами
По тебе,
Когда в меня попадали.
Так было принято – по глазам пуляли.
В нашей комнате над Индийским до хера тины, она корнями уходит в зимы,
Она паркетом врастает в море,
Где ты, конфета, где ты ла-ла-ла и всякое,
Так не щадишь меня.
А я,
Я натыкаюсь на улицы и уикэнды пошлости,
Чтоб стрелять по чужим глазам,
Измерять по чужим глазам
Озера, в которых нет динозавров,
О да!
Папа хотел, чтоб я был хорошим,
Папа хотел ла-ла-ла и прочее,
Новенький минивэн, о да, для Боженьки и компании,
А я Мистер Поношенное Пальто,
Мистер Твоя Зажигалка,
Которую так затерли пальчики.
Я ла-ла-ла.
Скафов стаф, Copirated
(в продолжительной ванне на подушечках пальцев
линии жизни последних капель, мокрым я взрывоопасен,
мокрым, я чувствую каждую крошку гадости,
каждую кроху буквы, что ты заложила закладкой)
мы ночью придумали пытки
ярмарки ярости, влюбившиеся огрызки,
дирижабли без капитанов
нас развозят по разным фабрикам,
где ты делаешь фас, а я делаю гамлетов,
это смешная лафа для одинаковых шавок,
это схема надува воздушных шариков,
что взмоют ввысь перекрыть кислород.
(положительный мир, инквизиция, сыр в супермаркете)
солнечная весна в босоножках из грязи.
девочки, мальчики, одевают фартуки
и собирают пустые открытки в карманы.
(я буду летать до конца и расти цветами)
и собирают в лукошки награды за пряность,
за то, что пахнут фруктовым садом.
(покрытым сахаром спрыгнуть бы с водопада.
вот вам кисельные берега, вдоль которых ограда)
и по разным лучам, и по разным лункам,
А мы ловим одну и ту же утку.
И она зимует у нас.
Свиит Санвэлл
да поможет рипли не стать чужим
да поможет змею воздух, а мне дожди
да давай же руки добежим, добежим
добежим, айподы забьем тишиной
нарисуем сеточку йода, нырнем
заживет на нас чешуя и сон
заметет тебя и меня листвой
с каких-то деревьев, что видели мы весной
хани, милая, город такой большой
он увешан флажками и растворимой лапшой
из какой бы колоды не строили таймс-сквер
вода смывает бережки и колодцы любых вселенных
а мы в желтой прессе цветной гербарий
про жидкого терминатора не снятая серия
в нас столько ворочали то, что накричали
что мы запели гимны и улыбались
и улыбались, и слева и справа
все, что было,
всего не стало