Екатерина Али
introspecto
introspecto
глаза открываются внутри глаз
справа кладбище
с золотыми мерцающими надгробиями
что оставляют безучастными сосны и дубы
остроглазые березы
летят из земли в космос
ночи — следы речи
составленной порослью
сотканной из ручьёв и визга
пенящийся лес всматривается в космос
золотые костры могил мерцают
словно океан непереведённых слов
открывают сердце природной
предродовой литеры
сосны звёзды кометы
сквозь русский пейзаж
речи
*
снег идёт вокруг стаи лебедей
и поворачивает в тень
между тенью слов и тенью тел
есть пробел
оканчивающийся в день
смерти
в нутро падает куст куста
из руки тянется рука
крылья проваливаются в снег головы
как слова окунают поэтов
в глиняные отпечатки форм своих
светящиеся цветы ложатся на стол
буквы ложатся в рот для простоты
выходят сквозь руки
прорастают в кусты
*
розовым пионом шмелится окно монитора
шмелится пион шмелится лайк в углу экрана
на главной площади белые левиафаны
плывут вдоль руки
показывают на небо
у левиафана на хвосту
строка останавливает строку
славное слово входит само в себя
с той стороны, где виднеется кнопка «заря»
ссылка переходит по телу стихотворения
в архив будущих книг
красные шпионы шмелятся вместо глаз экрана
что продолжает традицию заупокойную океана
страница печатает себя
после кнопки «энтер»
вспыхивает заря
взгляд побеждающий
между точкой о представлении рая
и представлении
опасное кружение мотыльков
пробирающихся в перепонку
жжение солнца
жжение ветра от твоих рукавов
над пустыней
над землёй
точка представления ада
собирает боль в кулачок
нарисованный гойей
собирает линии кричащей пустоты
экспрессионистов или как их (называл ты)
вселенная преобразуется в чешуйчатую структуру
которая, однако, смотрит сквозь меня
и на меня и через меня
но боль от твоего взгляда
проходит мгновенно все полюса
все пустыни и каракумы
выпитый гойей кулачок боли
собирает все линии
в одну прямую
в которой вселенная разрушается на два пункта
в которых земля разрешает выбирать
красных уродцев с картин
разрешает выбирать
измену ангелу
разрешает быть звездой
упавшей с холста го си
взгляд побеждающий любую вселенную
звенит словно копьё
пронзает своей юностью —
ты смотришь в моё ничто
видеть с одного ракурса
необходимо успокоение
на трёх уровнях моря
на трёх уровнях тела
на ментальном и аурическом
необходима тишина
песок через который есть вход
в речь озера
тишина и покой в которых
тепло и солнце распластано вдоль
каждого атома
тишина в которой лучи серебристого ангела
покой ока
три просёлочных дороги
на лице повседневности
кольца Cатурна, кольца дриады, кольца свадьбы с безумием
тишина на трёх уровнях
нужен свист после полёта вниз
после самоубийства аурического тела
после потери самосознания
нужна буква
нужна нравственность
русалка, корабль, сияние
между названием и тишиной
между покоем и тьмой
свастика изогнутая в месяц
очерчивает твои шаги
и солнце за спиной словно магнит
и кажется именно сейчас ты создашь
но мысль уходит как вода
и остаётся пустота
видимая лишь с одного ракурса
*
огорчает всё же невыносимость неба
как чайка залетевшая в строку
небо пылающего небоскрёба
или нёбо Будды в углу
край одежды на плечах Мадонны
что разговаривает с кораблём
свернувшийся парус несёт водоём
небо просвечивает сквозь рукав Оккама
отрезая тишину по кускам
Сидхартха раздаёт отпечатки
тайного небоскрёба
фигура чайки на плече Мадонны
корабль сворачивает в небоскрёб
тишину пропорций режет Будда
Оккам осматривает водоём