Мария Скаф
День дураков
***
Площадной скоморох указал пальцем, повелел: «Лети,
Ничего не бойся. У тебя еще три чуда в горсти,
Станешь полым в кости. Ты же лучше всех
Понимаешь каков он – хрустящий, поджаренный грех.
Птицы его на крыльях тебя домой отнесут
Там отсидишься, покуда идет страшный суд.
Всё это подвиги духа, но от тебя не скрыть:
Смешное это занятие - себе могилу рыть.»
Вот он проходит забавной походкой через Шхемские ворота`
Никого не смущает его врожденная хромота
Следом за ним тащится вся местная беднота
И улыбается так, как он ее научил, самая Та.
Тридцать три года, как час и тут же он был таков
То не казнь на лысой горе – празднество дураков
Дура-дира-ков, таких же, как он, сказочных чудаков.
***
А как вы стали черным ящиком?
А слишком много было времени,
чтоб взять его с одной попытки.
И полумеры настоящего
терялись в новом измерении.
Контора дергала за нитки.
М. Айзенберг
ну а какие еще могут быть слова, кроме тех,
что уже подают на обед, как дежурное блюдо,
которое ты разделываешь привычным жестом
нож – справа, как тебя учили в детстве
это совсем не сложно, если умеешь отличить первое от второго
горячее от холодного –
и за столом, и за разговорами.
да и что ты скажешь такими словами,
чуть теплыми, на вкус – ни рыба ни мясо?
можно разве что точить лясы,
а затем складывать стружку в черный ящик,
в котором все останавливается и превращается
во что-то подлинное, настоящее.
***
наше королевское невысочество и недалечество,
за шиворотом у тебя горб, на горбу город
чудо-юдо плавает в море по твоим позвонкам
целый мир в горсти, маленький будда на твоих руках,
ты стоишь прям и горд на своих ногах
сам себе чистишь семимильные сапоги на черпаховых каблуках
а у меня из под пальцев рождаются новые зеркала
голосу моему подпевают все столичные колокола
у меня вся м-сква на блюдце на краю стола
отражается имя мое в куполах
оттого, что по горло свята,
тяжела, как плита,
как надгробная речь шута.
о спинку стула, как тень, сломаем тебя
день ото дня тебе будем снится, приходить в бреду
даже не пытайся нас прогонять
словно верный пес, по запаху, тебя везде найду
оттого что с человеком в его последний час
никого кроме нас.
***
коле звягинцеву
какие подземные жители, проводница?
при нашем Дайнеке теперь такое творится
боевые лисы скребут в казани, воруют хашбраун на завтрак
все настолько анатомически честно, что даже страшно.
такое вот настоящее, в коктебеле разбиваются дельтапланы,
тонут загорелые мальчики, каждый из них мог быть моим сыном,
если бы я нашла себе подходящего по росту мужчину.
а им остается лишь звать меня "Мама!"
лежа в столь малом и столь великом расстояньи от берега, катамарана.
только я не услышу их, я, как ты знаешь, стала большая рыба
бумажная девочка, спряталась между страниц от чужого взгляда
а они все тонут и тонут, либо
превращаются в отрицательные заряды
нам не спасти их, остается лишь отворачиваться в смущеньи,
будто бы мантру твердить "это все не на самом деле,
это происки плоскодонных рыб и полукровки-принца".
с непривычки перевирая креститься.
и тосковать "милая моя леда, изящная андромаха"
только все равно никуда не деться от стыда и страха.
***
пойди поиграй с другими игрушками а меня не трогай
у меня оторвана лапа, голова в бинтах
после прошлого раза, помнишь? ты возомнил себя маленьким мальчиком с большой винтовкой
а меня - оловянным солдатиком в начищенных сапогах
и так я стоял пока другие солдатики тренировались на мне.
упражнялись в стрельбе.
а потом мы играли в хоспис,
я валялся плашмя на койке
хотелось пожрать. помыться.
но ты запретил двигаться,
как когда-то приказал стоять по стойке
такая у нас была игра.
А помнишь другую, которую ты затеял?
Дочки-матери, когда на одной руке
я выносил из роддома пахучий сверток - дар от тебя мне.
но тебе интереснее было играть в потери
мне хотелось быть единственным солдатиком в мире
где каждый встречный - лазутчик, враг
но ты заставил меня лежать пластом, запретил умирать
сжимал мое сердце в руках, когда то переставало биться
делал искусственное дыхание, когда я разучился дышать
такая у нас была игра.
я - твоя игрушка, ты - толстая чеширская кошка
нет, я - твоя неисправная кукла вуду.
ничего больше делать для тебя не буду.
стану убивать, прелюбодействовать, красть.
потому что мне от тебя ничего не нужно
это ты вечно хочешь со мной играть.