Наталья Явлюхина
Как пожелает дым
*
молчание, билетик мимо касс;
вошедший в гулкий лес самоповторов
он слушает журчанье черных трасс
щелчки на месте вымерших шахтеров
как кость он достает из пазух легкость
такую будто что-то не доснилось
и ключ упал в сияющую ёмкость
(сквозняк плюс занавеска), будто ход
пропущен но игра не изменилась —
и запасное время настает
с волнением ждать краденых пощечин
разгуливать без шапки вдоль обочин
покинутых ловцами для того
чтоб эхо воцарилось где его
не найдут искавшие искомый
звук, не знавшие, что это он и есть:
ни певшие в клозетах о саркомах
ни счевшие гекзаметр за честь
*
в книге «Путем зерна»
еще ходит Ходасевич, маленькая фигурка,
пытаясь понять, что же он знал такого,
когда это писал с белым пятном во лбу —
то ли как ежевика черна
под дождем (почему ежевика?),
то ли как быстро обсохнуть после дождя
(крутится, крутится, а когда
схватишь, опять вода)
Как пожелает дым
Подходили с ножницами к лицу,
к рукам святых, как к сухим ручьям —
их дым летел по пустым площадям
в спину тем, кто подходит к концу.
Били в снегу, и ты будешь бить в снегу,
один, через не могу,
ссыпая черемуху в кафельный гул диспансера.
И ждет тебя всю судьбу
охота за собственным голосом, человек.
Но и другая, жадная, словно вера,
зимних ароидных и аптек
изумрудных охота, что чище и злее щекотки,
есть в таинственном мире живых —
на пленников лифта, на заячьи губы их,
их небесного цвета колготки.
Подходили с ножницами к лицу,
глухие, как после удара.
Мы были мной, никем другим мы здесь не были.
На федеральных землях, черных от пара — кинематограф, осень, военная ночь.
На рассвете очнется беглец:
меж указательным и большим
маленький твердый предмет.
Это кирпичик лего? Резец?
Слово, которого нет?
— Как пожелает дым.