Кирилл Широков
в тени дыма, воды и неудобного супермаркета
в тени дыма, воды и неудобного супермаркета
пылится первый персонаж, занятый тем, что есть.
другой изобретает соединения пыли и сна,
тоже терпит в тени дыма, воды и не-
удобного супермаркета вещи, скрываемые
углом комнаты, областью, где сверкающие
детали действительности становятся обыкновенными,
раньше казавшиеся очевидными, становятся
просто деталями, скопленными, как инструмент
дыма, воды и неудобного супермаркета, в прослойке
в пространстве, которая кажется свету, движимому
необратимым последствием к обретению беспричинности,
сигналом, не значащим, если всмотреться, вслушаться,
ничего, а кажется значащим
на первый взгляд, но и уходящим от своего значения
так совершенно, как, можно сказать, совершенна
деформация языка, расползающегося под тяжестью
или под остротой речи, падающей на него со всё большей
с каждым новым моментом высоты, их новизна
исчезает в подземных переходах, никогда не
оказываясь на другой стороне дороги, как не
может оказаться на другой стороне линия,
параллельная другой, параллельной, линии,
сцепленной с первой не телом, а, возможно, идеей,
или телом, расположенном между ними, невидимым
и невредимым, ассортимент которого не органы,
а перспектива, проложенная им, одновременно
им являющаяся в отсутствии органичного
переживания реальности, которое могло бы соответствовать
ей, быть ей, но это другое, скапливаемое в перспективе, мусор
будущего времени, мусор предположений, мусор прецедентов,
мусор разъятых намерений, определённых присутствием
вещи в своём, кажется, изначальном виде, стократном, как
опыт, полученный в процессе перевода первичных данных
на язык случая, укравшего смысл у
грустного предположенного.
в тени дыма, воды и неудобного супермаркета
скрывается предположение, выдвинутое неизвестным,
отделённым от прочих не сладостью тела, не
процессом мышления, а переносным
дыхательным аппаратом, расползающимся под
взвинченностью, почти не-
весомостью воздуха, именно им заражённым,
именно им расхваченным, расколотым на несколько
потерянных частей предложения страстно
вступить в напряжённый диалог,
не имеющий точки отсчёта, не предполагающий
вывода или другого ощутимого результата, не идущий
никуда, не восходящий ниоткуда, сооружённый из
того, что кажется нам пустотой, но является плотью, и
из того, что кажется нам абсолютной фальшью, но
соответствует действительности, и вследствие этих
заблуждений именно на нас падает ответственность за
предположение о результате со всё большей
с каждым новым моментом высоты, воспалённой
своим содержимым, то есть воздухом, зданием,
листьями дерева, падающими со всё большей
с каждым новым моментом высоты, утомлённым
процессом дыхания, который знает о смерти, но думает
только о том, как устроен текущий момент, ограниченный
запахом, звуком, предметом, точкой на плоскости,
торжеством очевидности, размытым оптикой, слухом,
вдохом.