Наталия Черных
ТРИ ЯБЛОКА
ЗЕЛЁНОЕ ЯБЛОКО
Недовольство всем и вся, обо всём и вся - вот яблоко зелёное,
Наливное, на блюдце голубом, все страны и края,
Дрожит смущённо каждая чёрточка, играет радуга волнений,
От кокетства к унынию - и всё вертится вокруг зелёного яблока.
Ах, его свежая кислинка! Ах, его винный привкус, белый виноград!
Красота окроплена, любовь явственна, желания стреножены,
Да вдруг понесли, понесли, только яблоко из-под копыт,
Катится, подпрыгивает:
Антоновка, белый налив, семеринка.
Первое лёгкое, острое, сочное: ах, шутя - не хочу.
Второе глубокое, яркое, аж скулы сводит:
О нет, не желаю подлостей плотного мира,
Дайте мне винный лёгкий глоток
Радости обожения.
Третьего не напьёшься, так вкусен его сок.
Порой он пахнет ликёром заморским, и сахара ему не нужно.
Всё хорошо, да не по душе, а как по душе - неведомо,
Молчит она, пава, не хочет зелёного яблока.
Много должны мы, много и нам должны, не расплатиться.
Ни каша вкусна, ни вода сладка, ни пирог с начинкой,
Ни девица с косою, ни оторва со штучкой,
Ни колбасит, ни плющит, ни даже волнует,
Всё не так, а уж о том, чтобы эдак, и речи нет.
Что ты, зелёное яблоко, морщишься, не кисло ли тебе от себя,
Куда катишься, какая тебе жена, какой муж,
Какой мальчик и какая девочка,
Отчего да почему недовольно - не скажет.
Закатом и рассветом, облаками и землёю,
Свежим хлебом да парным молоком,
А о колбасе и водке помалкивает,
Зелёная да палёная,
Весь мир ему мертвечина.
Ни вера, ни глумёж, ни костёр, ни крылья,
А хотелось бы ложкой в небо, да там помешать,
Да нет, не бывает.
Оттого и горько, и кисло,
Как белый виноград перестоявший.
Яблоко зелёное всё ходит, ходит,
А срок его уже давно вышел,
Теперь оно бражкой пахнет,
Всего на глоток осталось.
А отчего и как яблоко ходит, не рассказать.
Не рассказать, не поведать, но и забывать не стоит.
Слышала, как мне говорили: хотел бы в любви утопнуть,
Да она как Мёртвое Море, не окунуться.
Лишь глаза щипет, да зелёное яблоко по воде бежит,
Как по синему блюдцу.
ЖЁЛТОЕ ЯБЛОКО
Любая зыбкая вещь наподобие мёда - кажется, что сладко,
Внутри же маячит горчинка, лечебная банка на спину душе,
Горчичник ли зимний, порошок для мытья посуды на знойной даче,
У мойщицы руки все золотые, охристые от пыльцы и мёда.
Как отказаться от жёлтого яблока, что в душу вгрызается
Грушевым вкусом плотным, скользящим, тонким,
Он глотает тебя, радостным потоком становится ожидание нового глотка,
Но разве так приходит в гости радость, о нет, она легче и слаще
Грушевого сока.
Зыбкость - вьётся мушиною лентой,
Наискось тулова блещет, ах, ордена и медали, скорей,
Пока светло и стремительно, пока что есть время.
А что оно, время - зыбкостью жёлтого яблока хвалится.
Катится яблочко, начиная с открытия метро,
По Ленинградскому или Московскому, по вестибюлю,
Не выспавшись, мимо палаток и трактирчиков, собирая по капле надежды.
Вот катится к дому, к подъезду, к двери заветной,
Ведёт за собою кудельку желаний, а силы, увы, уж не те.
Всюду не успеть, всего не услышать, не прочитать и не собрать,
А яблочко катится, катится, пританцовывает.
Вот и перерыв на обед. Вот и блины с горбушей в трактире,
Да чашка чаю, пахнущего черносливом, да сдобная булка.
Вот и яблочко на тарелочке, золотое, жёлтое, гольден ли,
Джонаголд. Нету ведь яблок сорта дюшес.
Там хорошо получается - здесь не выходит,
а с завтрашнего дня всё разлетится в пух и прах,
Только держи. Но как оболочка блестит и играет! Протуберанцы.
И солнце о жёлтом яблоке напоминает.
Ну что ты грустишь, душа? Еды и питья - всего вдоволь,
Всего понемногу и так, что от голода лёгкого в голову лучик ударил.
Вот рассказали о книге - а сколько она проживёт,
Или кино - сколько фильм пробежит по дорожке,
А ведь мелькает, играет и шелестит страницами.
Говорят, натюрморты долго живут.
Но вот жёлтое яблоко возникает лишь бликами, вспышками,
А после катится прочь, исчезает, уносит лучи закатные за собою.
Не разъяснить, не поведать сплетенье моментов
И смертельную их обманчивость. Да, смертельным бывает обман.
Думал: яблоко жёлтое, золотое, наливное, на тарелочке.
А вышло, что всё скоротечно, всё напрасно и зря
на яблочный бегущий бок.
Я не то чтоб смирилась с блеском жёлтого яблока в небе.
Мне и синица в руках не желательна. Пусть уж летит.
КРАСНОЕ ЯБЛОКО
Вот эта венгерка, пурпурная снаружи и салатовая внутри,
Что душу напоила самым прекрасным из всех земных соков соком,
Вот этот осенний сорт полосатый, плотный и сытный,
Никогда не бывает кислым; вот это штрефель девичий, нежный, -
все сорта красного яблока сочтены - запах остался.
Яблок уж нет, может, и тысяча лет минула, как яблок тех нет,
А поди ж ты, аромат их играет на стенах, в белье и корзинах.
Будто постель вся успыпана гигантским бисером красных яблок.
Так милость и суд, так является примиренье
В мир несуразностей и раздоров,
Животворящим крылом.
Так рассуждение вдруг открывает свой вкус и запах,
А между зубов цепкая кожица в каплях разумной росы.
Так и веселье, а с ним его верная пара - его неразлучная радость,
Как яблоко к яблоку: катится, льётся за сотнею сотня, весь сад.
Ведро за ведром. Весь пол в кухоньке летней на террасе усыпан яблоками,
Негде ступить, негде, не на чем встать, так что учись летать.
Уже позабылось, как секатор ворошил самые верхние ветви,
Доставая оттуда - от солнца - румяные яблоки,
Навощенные пчёлами, натёртые бархоткою ветра.
Как затем собирали их в вёдра, сиреневое и зелёное,
Как носили на тихую прозрачную кухню, как рассыпали,
Чтобы после некая кривоногая жрица острым ножиком
Срезала им бока.
Мир несуразностей и раздоров, мир нелепостей и вражды яблокам тесен.
То не кухня прозрачная, где можно заснуть на полу яблочным сном,
До зимы, до того, как поделят на дольки, засыпят сладким песком,
До того, как в огромном сосуде закипит яблочное варенье,
А из дурнушек испекут шарлотку.
Нет ничего вкуснее свежего варенья из яблок,
Не сильно густого, но такого ведь целый год не было, да и не будет потом.
Если бы яблоки могли говорить, они поведали бы совсем немного,
Они учить не стали бы, а попросили бы не отказываться от пережитого,
От выношенного в лоне души и рождённого в муках бескровных,
От пламени, от воды и того аромата, что наполнял лёгкие,
Тот аромат разворачивал лёгкие крыльями,
До-вы-соль-до-ха.
Кто летал - без полёта не сможет,
Но к бескрылым, говорят яблоки, надо быть снисходительней,
Чем к одарённым крыльями.
Не укачать тревогу свою колыбельной, ни заговорить отчаянию зубы,
Смерти не посмотреть в лицо без опаски.
Что остаётся нам, говорят яблоки - лишь то, что в нас:
Августовское солнце, мёд первого спаса,
Да холод рождественский. Не позабыть их, не отказаться.
2008 - 2012