Звательный падеж
Алёша Рогожин
ИРИНА
Ах, смотрите, студентик, давясь слезами
покупает багет на Балтийском вокзале
***
ах какая беда в том что мы ничего не смогли
столько лет по углам - надоели мне эти углы
да и нет, да и не было нас, был холодный поток
обездвижил меня и унес - ничего я не мог
ты стоишь над водой, так прищурься, нагнись, посмотри
мне уже двадцать два, я хочу умереть в двадцать три
пусть же тело мое никогда не прибьет к берегам
не наткнется на сеть не достанется в руки врагам
пусть похабно всплывет в ночь какого-нибудь торжества
пусть испортит его, чьи-нибудь нарушая права
пусть холеная гладь покрывал не коснется его
хоть оно не мое, так как нет ничего моего
так как нет ничего что бы было теплей чем вода
ни "мое", ни чужие тела, ни меж ними вражда
ни сплетение их - колебания температур
лишь погрешности органов чувств легковерных натур
но и это пройдет не в июле так хоть в феврале
плыть уже не желая тепла и затем околеть
***
на непрерывном суде ни истцов ни судей ни адвокатов
есть подсудимый; ему ничего не вменяют
он стоит там один в смятении косноязычный
и некому даже отметить что он явился
ПОЖАЛУЙСТА оправдай меня перед пустотою
ведь она поглотит меня если ты не скажешь
что я все-таки существовал - ты тому свидетель
и что я люблю тебя - тому ты свидетель тоже
я же клянусь что второго апреля сего года
Белоусова Ирина девяносто третьего
года рождения около полуночи
в Петроградском р-не г. Санкт-Петербурга
держа меня за руку произнесла
"я люблю тебя"
…
она действительно так сказала
мы перешли по мосту на Васильевский остров
где я десятки раз ее переспрашивал
и десятки раз получал подтверждение
и мы вместе проснулись на Обводном канале
и за руки взявшись, вышли из дома
и вновь оказавшись на Ваське узнали
о взрывах в метро, о том что оно закрыто
я был - да простит протокол эту вольность - с ч а с т л и в
поперек узлов транспортного коллапса
мы снова направились на Петроградку
оскорбляя несвоевременным счастьем
общегражданскую скорбь и тревогу
мы прошли километров пятнадцать за руку
целовал ее, еле дышал, был целуем ею
и десятки раз ее переспрашивал
и десятки раз получал подтверждение
я слушаю тó что ты говоришь мне значит
разделяя с тобой твою сокровенную правду
становлюсь свидетелем твоей жизни
вечно держащим слово в твою защиту
вечно держащим слово в твою защиту.
***
я протираю водкой вздутый мозг
и остаюсь в кромешной чистоте
в голимой безъиринной голой жизни
я потребляю хлеб и молоко
я потребляю ебаное небо
чтоб соблазнить тебя своей голубизной
что за стихи, когда свалила муза?
"забитым стоком пухнет варикоз
и расползается кровавая экзема"
и прочая хуйня. я просыпаюсь
и долго не могу понять где ты
на рынке потеряв из виду маму
дитя пугается что потерялся сам
и вправду потерялся, навсегда
или на годы. что теперь стоять
с раскрытым ртом, разверстыми глазами
от ужаса сухими как земля
земля до трещин выжженая солнцем
глаза дитяти тоже нынче треснут
он выплачет свои зрачки в ладони
и вытрет их о грязные штаны
его пригреет полоумная торговка
запрет его в зловонной комнатушке
и заколотит дверь. дитя же, утопая
во мраке, попытается оставить
на стенах комнаты какие-то слова
но в черной слепоте он начертает
бессмысленные грязные разводы
он медленно истает в темноте
и как удары сердца перед смертью
все реже реже будет слово мама
выныривать в бессвязной его речи
но все ж и в смертный миг ударит сердце
вот, милый друг, какого рода мысли
грызут меня как крысы по утрам
и по ночам, если не смазать водкой мозг
вот я умру, и там, в твоей деревне
тебя укусит за ногу собака
не сильно, но с намерением явным
почувствовать тебя своею пастью
да это я перерожусь собакой
ее за вечный беспричинный лай
прогонит некий житель той деревни
прижми ее тогда к своей груди
она замолкнет тотчас. ты не бойся
домой тащить собаку не придется
она умрет скорее чем дойдет
иди домой одна и помяни
сии стихи. а дома хлопни водки
и я опять в кого-нибудь перерожусь
(вполне возможно в твоего ребенка
которого ты хватишься на рынке)
но вряд ли еще что-то буду помнить
тем более стихи.
***
Милая, знаю, милая, милая
что тебя там доводят до срыва
что ты подцепила бациллу — никак не свиляешь — камлаешь над чем-то совсем без сил уже
знаю, милая, что тебе опостылело
что все лето я пил не то что не хило
а чуть не до делирия
но я сел и пишу на ступеньке у факультета где мы сидели когда-то и ты клала в мои губы первые сигареты первая назвала поэтом, и хотя есть еще множество мест и намоленных и нагретых я выбрал это — может быть здесь пять лет назад мы проще всего друг друга любили
ты согласна, милая?
ныне здесь снова осень, почти такая же:
жухлые листья бескрылые в лужах и в воздухе ветром крýжимы
ступенька холодная, небо тучей закрыло
у двенадцати только коллегий подменили перила
на точно такие же — только еще не обжитые:
студенты которыми нас заменили еще не влюблялись на них до звериного воя вскрытия рук или чего-то такого, не пили разные жидкости, но вот-вот начнут гарантированно
милая, помнишь, милая, милая?
Я бы писал еще о том, каким счастьем было
встретить тебя тут утром, пока ты курила
и сколько хотел тут из чрева достать тебе всякого, невыразимого, да не пустил, сколько такого навзрыд изо рта просилось, да улетело мимо
и как ты стояла здесь или по кругу бродила ночью с бутылкой водки, и не сказала еще ничего (хотя взвопила б), но возможно уже охрипла, и вот то ли должный явиться — мудила, то ли эта ошибка, то ли нужно упорствовать боже меня помилуй
милая, я это не брошу, милая, милая
но уже фонари зажглись и ветер усилился,
пальцы околевают и сам едва ли пойму, что я тут начирикал
и я покидаю эту ступеньку в прилежном унынии, милая
***
я нигде не помню валяюсь глыбой клоком клопом
прикоснись вдохни уведи уведи домой
ниспошли слова раздели предметы яви лицо
кто ты как ты живешь каким страхом каким концом
почему человек в отражении мельтешит
а пред ним недвижим почему молчишь почему я жив
я не помню различий тождеств количеств качеств
я люблю тебя я не помню что это значит
голос гасят белые потолки развороты белые
и не горло уже а жерло окаменелое
***
пол-рабочего дня продрочить в туалете
представляя - о, боже - все то же, все то же
выйти к пьяной аллее - и ветер, и ветер
и присев у фонтана нажраться с прохожим
пропади эта жизнь, пока этак куражит
пусть размажут машиной - не страшно, не страшно
путь зарежут за грошик - уважу, уважу
может сам на перо животом брошусь даже
а безветреным утром, сутяжным и душным
будет стыд потрошить - и тревожно, тревожно
с колотящимся сердцем согнуться под душем
представляя все то же, все то же, все то же
***
время я чувствую вдруг да рывками:
пил из стакана - вдруг - дырка в стакане.
уж вполовину утек в эти дыры
жбан для меня отведенного мира.
пил из горла - продырявилась память.
почву покрыла скользкая наледь,
мимо скользя, сторонюсь факультета.
истина - не моего ума дело,
вот она - под паранжой непроглядной
села в автобус, взорвалась и ладно.
ждали автобуса - долго ли, скоро ли,
ехали сколько-то в некую сторону...
жил понарошку, да это ли важно?
кончи в ладошку.
вытри бумажкой.
больше не думай о ней.