Инна Иохвидович
НОЧНОЙ ОХОТНИК
Она проснулась внезапно, от собственного стона. Муж спал рядом, значит, ничего между ними не происходило. А оргазм был столь мощным, что она даже не могла вопросить себя – о т к у д а?! Отчего он взялся?!
Чуть позже, расслабленная, она попыталась вспомнить, ч т о же случилось с нею во сне? Но осталось лишь воспоминание о чёрной пустоте под веками, сон словно волной смыло.
Следующий сон к ней так и не пришёл. До рассвета пролежала она, осторожная, укладываясь то на живот, то на спину, переворачиваясь то на левый, то на правый бок, тихонечко, чтобы не разбудить мужа. Ей были известны его повадки: если уж он просыпался не вовремя, то тут же начинал долго и нудно заниматься сексом. Ей было бы не отвертеться, спросонья ему никак не удавалось кончить, и он только вздыхал и бранился.
Начинало светать, и супружеский утренний долг требовал от неё исполнения.
Муж просыпался мгновенно, точно и не спал вовсе. По обыкновению утреннее соитие не было долговременным и заканчивалось обоюдным удовлетворением.
Но сегодня, сейчас, после того, «ночного», неведомо откуда взявшегося, пришедший пик небольшого удовлетворения показался тусклым.
После акта она привычно не проспринцевалась, беспокоящая мысль о беременности даже не пришла к ней. Муж тронул её плечо, и она удивлённо взглянула на него.
– Ты что?
– А что?
– Забыла? Тебе же в ванную!
– Ах да, – заторопилась она.
В ванной, когда тугая струя коснулась лона, она припомнила. Нет, не сон, хотя и во сне был о н, её давний мужчина. И не какое-то мгновение близости, просто себя с ним в общежитском лифте.
Лифт ездил вверх и вниз, и казалось, что взлётам и падениям не будет конца... До неё доносился гул возмущённых голосов, собравшихся на этажных площадках студентов. Но видеть их через стеклянные двери лифта она не могла. Этот худощавый, одного роста с нею, паренёк, заслонял собою всё. Лицо его было вплотную, губы к губам, язык его, бьющийся и горячий, блуждал в у неё во рту. И не только лицом, весь он был прижат к ней, даже в те секунды, когда его левая рука на последнем или первом этаже тянулась к кнопке «пуск», он продолжал цепко держать её.
Она задыхалась от невыносимой длительности поцелуя; чудилось, что ещё немного, и страсть его навеки погубит её.
Но вот он не успел в очередной раз дотянуться до кнопки, двери отворились, и она, ополоумевшая, но ведомая его крепкой рукой, прошла сквозь строй поражённых и будто бы враз онемевших однокурсников.
Он втолкнул её в комнату, где жил, и где ей уже не раз довелось побывать.
Каждый раз он затаскивал её к себе силой, и она хоть и сопротивлялась, но как-то безнадёжно-обречённо, словно наперёд зная, что уступит его напору.
Он восстановился в институте, из которого его несколько лет назад исключили, попал на её курс и в первый же вечер, после небольшой пирушки, привёл её к себе.
Он не был первым в её жизни мужчиной, но того, что пришлось ей с ним, она доселе не испытывала.
Она пряталсь от него, и это не было, как могли подумать, игрой, но он всегда и обязательно, находил её. Вероятно, сама себе не признаваясь, ожидала она его нападения, а может даже и жаждала его, как и последующего – объятий, поцелуев, слияния...
Ночами не было слов, страсть, под конец обоюдная, была безмолвна – только стоны да междометия в крике, только любовные звуки...
Поначалу, вроде как и насильно, он заставлял её делать то, что ранее она бы посчитала постыдным. Но, привыкнув, она и сама подчас желала этого, доставлявшего ей не только удовольствие, но и радость.
Днём, встречаясь в институте или общежитии, они не только не разговаривали, но и не приближались друг к другу. Но она знала, что не только она незаметно не упускает его из виду, но и он ощущает её присутствие, она сникала под тяжестью его взгляда. Они никуда вместе и не ходили, в кафе там или в кино, как другие. Да ведь и в с ё у них было, не как у остальных!
Сильная, безоглядная, часто сопряжённая с насилием, его страсть стала изнурять её, а неистовство пугало! И в самой ласково-светлой утренней нежности, когда его искажённое до того, его «ночное» лицо разглаживалось, и он обцеловывал каждый миллиметр её тела либо младенцем лежал с её соском в глубине своего рта, она чувствовала провальную тьму бездны.
Становилось страшно! Она стремилась к покою и уравновешенности. К тому ж бурная страстность его требовала её немедленного ответа, реакции, она была в замешательстве!Она терялась, не зная, что же нужно от неё...
Спасением от этой страсти могло быть только бегство. И она бросила институт и уехала из Москвы.
В родном городе нашёлся ей жених , спокойный молодой человек, и они, поженившись, жили, как ей представлялось, счастливо. В самой монотонности их бытия не было радостных всплесков, но не было и оглушения, и ей было удобно.
И только сегодня, через несколько лет брака, в постели, пусть и с не любящим и не любимым, а нормальным мужем, с ней, во сне, приключилось! И предстали подробности сна: в нём была ночь любви с тем парнем – ночным охотником!И, если когда-то, годы назад, наяву он был со своим неистовым чувством, а она лишь смятенной, ошеломлённой, недоумевающей, то она – «сновидная», сама любила тоже!
«Сбежала, – думала она, – но от чего или от кого? И где сейчас он, и жив ли? Такой рискованный, вечно вляпывающийся в истории...»
«Нет! – чуть не вслух вскрикнула она. И вправду, он не мог умереть, ведь если б не быть ему живым, не произошло бы с ней того, что было во сне, он не только думал о ней, он настиг её, и теперь сбежать ей было некуда...