Сергей Данюшин
на могиле чужой матери
Бурый от солнца и времени дед
(небось ещё Дуче ребёнком застал)
на египетском пляже
травит арабам байки
о снеге.
Un italiano vero: мухобойка в руке
в цвет розовой панамы.
* * *
заблудились глаза шерамура
в целлулоиде прерий
кукурузе
и силиконе
стальными ковбоями
притворились
раскосые небесные кони
не будет ни дня
ни пищи
ни судорог погони
мечтают ли фалабеллы стать пони
или сразу годзиллой
чтоб ничего не снилось
* * *
опарыши на селёдке галстука
муравьи на воротнике
взвесь чужой жизни
на сердце которое просто
орган
которому просто
и зачем-то песня
из колодца
двора несётся
не хочу быть девочкой с ведром
быть хочу апостолом петром
не пущать жидов и педерастов
тыча позолоченным пером
в сальную заветную тетрадку
дескать шёл бы ты отсюда гадкий
и реет
как штиля вестник
изнанка
лабораторных истин
из итак-далей
где воздух выспрен
и мох стерилен
бриллиант как бериллий
и всех помирили
и вязь выписываемая
нервным пальцем
по тонкому льду
* * *
Ретроэлегия. Апрель
У весны на расхристанном пузе невзначай благодать зацвела.
Чу! чихнула потешная муза – встрепенулась в камине зола.
Хрусталём разбиваются мысли о срамно́е величье нулей,
тучи книжным кагалом нависли, грозовой источая елей.
На потрёпанных клавишах крыши затаился, что твой крокодил,
Тот-чей-истовый-лик-не-напишут. Ничего передать не просил –
лишь вздохнул так светло и печально...
И сияет – аж спёрло в зобу –
полкило красоты в том хрустальном запотевшем, как стопка, гробу.
* * *
Поколение вторников, танец ножей.
Неприятный манерный мальчик
в котелке, подсмотренном у Кубрика,
павлином
вышагивает по брусчатке.
Следом бегут:
опечатки,
от мёртвого осла перчатки,
кукурузы початки [на ножках],
старушки с лицом Гавроша,
Михал Иваныч [мужик хороший],
брат с сестрой [немцы, в кармане крошки],
юные девы в обличье хрюшки,
самовоспламеняющиеся погремушки.
Порхают шпанские мушки – куда ж без них.
Мальчик
задумчиво
бьёт под дых
абы кого.
Бьёт светло и весело.
Вот она –
проза
прямого
действия.
* * *
возле статуи худого хотэя
выплакал правый глаз
вслед перелётным воробьям
фа фа фа мажор
симфония флоры
ля минор каприччио фауны
то ходили то плавали
колокол плавили
частушек частокол
вечер палата укол
черви
ограды
червы
награды на бархатной подушке
сопротивление материала на могиле чужой матери
* * *
Считалочка
Пан Марципан
сплюнул душу в стакан.
Вот он какой, весёлый пан Марципан.
Дон Маргадон
сеет Армагеддон.
Вот он какой, свирепый дон Маргадон.
Сэр Землемер
нынче слеп как Гомер.
Вот он какой, незрячий сэр Землемер.
Поп Бренный лоб
съел отравленный боб.
Вот он какой, румяный поп Бренный лоб.
* * *
припёрлисяпонятыечастушкидватричетыре
#Будем резать. #Ну и рожа!
#Доктор? #Доктор. #Как же так?!
Жизнь же всю перекорёжат.
#А свидетель ваш – мудак
подментованный. #Подонок.
И к тому же ест детей.
#Я же знал его с пеленок:
врун, фагот и фарисей.
#Шёл бы ты отсюда, дядя!
#Ты мне, сукин сын, не тычь!
#Не сознался – и не надо.
#Простати и паралич.
#Вышел месяц из тумана.
#Ваня, к бабушке иди!
#И дружки все – наркоманы.
#Дураков не победить.
#Перебили все сервизы.
Страшно жить – аж нету сил!
#Ой, гляди-ка: телевизор!
#Это я им позвонил.
* * *
в морге
пожалуй ты была красива
такая сучья красота
скажи во имя хиросимы
пошто ты прыгнула с моста
зачем гвоздявым мирозданьем
расковырял болячку бог
торчу здесь пафосом придавлен
как златокудрый экивок
о как накурено в мертвецкой
о как бессмысленно вовне
пойду палёной водкой греться
при разухабистой луне
я океан в глаза не видел
ему же до меня вотще
нет дела заратустрый злыдень
парит как команданте че
над обгорелыми домами
над неизбывной синевой
над тем как подарили маме
в горох платочек носовой
как говорится не прощаюсь
где подписаться опознал
навряд ли кто-то за вещами
нет как по отчеству не знал
* * *
сидит
румяный как марсианин
и бубнит
бубнит
ох мы вас завоюем
вскочит
порывистый как буратино
и ищет
ищет
аж стружка во все стороны
ходит
дерганный как прокурор
и курит
курит
ух глаза правда режет
смотрит
глазастый как картошка
и шипит
шипит
уж и язык змеиный выучил
* * *
Попавшая в мозг песчинка
вызывает чесотку чесотку чесотку.
Маюсь поодаль Стены плача
между выдернутыми из веселья туристами
и пейсатыми мужчинами в чёрных шляпах –
те почему-то кажутся неискренними.
Счастья всем даром?
Или просто сфотографироваться на фоне –
отметиться, что был в Иерусалиме?
Пустыня в нескольких километрах отсюда,
на которую так уютно пялиться из окна автобуса,
намекает, что разницы никакой.
* * *
техно
мне было плохо
мне было тихо
приплыло лихо
сейчас мне унц
унц
унц
мне плохо было
сушило мыло
кривило рыло
теперь мне унц-унц-унц
унц
унц унц
унц унц
унц
ещё был случай
ужасный случай
забавный случай
я заболел
мне было плохо
я нудно охал
потом получше
потом судьба
стучала в двери
стучала зверем
стучала раком
потом судьба
ба
ба
потом мышата
пришли мышата
их дух расшатан
пришли искать
ать
два
искали бога
искали в стоге
нашли мочало
теперь мне
унц
унц унц
унц унц
унц унц
унц
унц
ц
ц
气
* * *
Космогония
Вот смотрит Пушкин на лягушку.
Вот снится бабочке Платон.
Айда ебаться на опушке
под довоенный патефон!
В траве кузнечик с пулемётом:
он, братцы, на своей земле.
Под разлюли солнцеворотом
планета мчит на помеле.