Борис Херсонский
ВРОДЕ БЫ СОНЕТЫ
***
Старухи мечтают- придут солдаты, они вернут
им на штыках юность, платья с плечиками и шляпки,
лето у речки, праздник Победы, Гитлер - капут,
воротники из чернобурки - безвольно свисают лапки,
Доносы, (лгут, что доносчику - первый кнут),
полы, которые моют с помощью тряпки,
тихий секс при спящем ребенке - на пять минут.
мусорное ведро, из войлока мягкие тапки,
шелковые чулочки, туфельки, каблучки ,
нарукавники, счеты, большие конторские книги,
окна на зиму заклеены, а летом отворены.
близоруких деток - круглые выпуклые очки,
мелкие, полу-служебные, какие ни есть, а интриги,
старые песни о главном, погибшую славу страны.
***
Не умолкает стройный ангельский хор.
Не иссякает чудес и знамений поток.
Каждое чудо для нас - как первый урок.
Дух Святой нисходит, словно лавина с гор.
Грех побежден и выставлен на позор.
Под дождем благодати он озяб и промок.
Всякий неграмотный может читать между строк.
Слились в один языки, разделенные с давних пор.
И ликует Учитель, сидящий одесную Отца.
И пламя над головами просвещает учеников.
И двери небесные настежь отворены.
И проступает лик сквозь черты лица.
Суд небесный праведен. Но суд людской - не таков.
Люди шепчутся между собой: Поглядите! С утра - пьяны.
***
Теперь, когда не дева, а судьба
стучится в дверь твою - привет, Бетховен!
И у порога бледный конь подкован,
и, словно рты - отворены гроба,
бессмысленна борьба - и все ж пальба
гремит, и каждый шаг и час греховен,
В такие дни Господь немногословен.
Взлет - выше крыши, но не выше лба.
В уме слова - блиндаж, подвал, окоп.
В стране - развал, сумятица, раздоры,
В кармане пусто. Холодна постель.
Правитель слеп. Безумствует холоп.
И между досок ящика Пандоры
надежда, словно моль, забилась в щель.
***
что делаешь ты несуразный пророк
без мрачной пустыни без жажды духовной
как малая искорка в бездне греховной
твой окрик твой стих твой убогий мирок
что дольняя роза подземный поток
что смерть что анафора жертвы бескровной
что стены и купол постройки церковной
что первого спутника первый виток
не уголь горящий но сердце в груди
не жало змеи но язык твой лукавый
и взор не проникнет сквозь толщу воды
а рядом кричат убивай и кради
покройся бессмертным позором как славой
сей гнев и раздор и получишь плоды
***
стопка книг на столе есть пьедестал монумента
а сам монумент чашка с остывающим утренним чаем.
мы боимся болезней настолько что не замечаем
что страх врача сильнее чем страх пациента
что квартира рушится но возрастает рента
что старый Ваня несчастней чем старый Хаим
и то что издали людям кажется светлым раем
вблизи исцарапанная ненужная кинолента
потому-то судьба ужасна, даже если она справедлива
толпятся народы как скот у водопойной колоды
не поймешь где волки в овечьей шкуре где просто волки
и пылятся за облаками папки и файлы архива
тома книги жизни за все прошедшие годы
доски и гвозди Креста пошли на книжные полки
***
засыпаешь в тоске,
чтоб проснуться в поту.
жизнь теперь не в цвету.
время на волоске.
боль гнездится в виске.
горечь вязнет во рту.
не понять на свету,
кто стоит вдалеке.
кто стоит, и к чему
темный бред новостей
лезет в уши с утра.
неподвластны уму
сети Божьих затей.
просто знаешь: пора.
***
беги скорее! за тобой идут!
не бойся, милая, скажи, кому я нужен?
ты болен! я не болен, а простужен.
ты заблудился! нет, таков маршрут.
сошел с ума! нет, вырвался из пут
реальности. а что у нас на ужин?
ты истощен! нет, просто перегружен.
терпенье, труд все это перетрут...
ты слишком бледен! бледность мне идет..
ты исписался! просто повторенье
ученья - мать - его, и всяк свое долбит.
вновь ты ошибся! я не идиот!
тебе - проклятье! нет, благословенье!
ты ранен в сердце, милый! нет, убит.
***
скорее прячься! за тобой следят!
сейчас залезу в шкаф между пальто и платьев,
или в толпу среди сестер и братьев,
все в грязно-белом, с головы до пят.
держи его! - ты слышишь как вопят?
я глух и нем, и что с такого взять, и в
кармане пусто - до гроша растратив
свое наследье, я избит, измят,
скажи, куда бежать, и где укрыться мне.
Ночь - лунный свет от Божьей батарейки,
тень от растений дышит на стене.
Скорей бежать! И жить в такой стране,
где есть любовь, как вздохи на скамейке
и, кажется, прогулки при луне.
***
Там с ангелом Матфей, а Иоанн с орлом,
с тельцом Лука, а Марк со львом, и звери
нам райские приоткрывают двери -
смотрите в щель. Тут невозможен взлом.
Все то, что за стеной и за стеклом
сокрыто, но теперь по крайней мере
мы можем видеть часть, и, гнев умеря,
сидеть с врагами за одним столом.
Что ж, хорошо, за стол, но не в кровать.
Мир, трепеща, висит на старой нитке.
Ребенок, не гляди - ты слишком мал.
Нам нечем крыть и нечего скрывать.
Ножи при нас. И злость у нас в избытке.
И ненависть никто не отнимал
***
в девятнадцатом веке сносили городские стены
как снимают гипс после легкого перелома
чтобы в доме своем человек пребывал как дома
чтобы город рос и на рынках снижали цены
чтобы после обеда на людей нападала дрема
чтобы вечером дама меццо-сопрано пела со сцены
чтоб измена мужу была единственным видом измены
чтоб единственным грохотом были раскаты грома
как писал поэт в начале мая ни раньше ни позже
чтобы враг входил беспрепятственно не затевая осады
чтобы без толку не стоял часовой на башне
чтобы женщины были мягче а мужчины построже
чтобы плющ разрастался и покрывал фасады
чтобы черные годы ходили словно грачи по пашне
***
с точки зрения фронтовика я крысой был тыловой
с точки зрения моряка крысою сухопутной
с точки зрения крысы в норе не слишком уютной
я был двуногий опасный и все же свой
и я и она мы жили своей головой
скользили по жизни она нам казалась попутной
и в смене кадра замедленной ежеминутной
живут только голод и сладкий инстинкт половой
я был хуже крысы я не имел хвоста
я не умел прогрызать доски железо и стены
а тут еще старость не распрямить хребет
а тут еще ангелы ноты читают с листа
и в мире текучем лишь горести неизменны
и крысы пищат в подполье откуда выхода нет
***
смысл разбивается о твердый лоб.
лоб разбивается об пол или о стену.
спектакль окончен. покидаю сцену,
взор опустив, сгибая спину, чтоб
не видеть зал пустой - огромный гроб.
людей как ветром, словно с пива пену.
где юный зритель заплативший цену?
где грубый хам и утонченный сноб?
где в синей униформе билетер?
где гардеробщик - номерки бинокли?
программка партии в трясущихся руках?
был разум молод и язык остер,
а ныне безразлично потолок ли
над головой, иль небо в облаках.
***
ева подносит адаму надкушенный ею плод
саломея подносит маме голову на тарелке
есть хороший шанс в аду поиграть в горелки
или прорубь в замерзшем стиксе ныряй под лед
зверь выжигает секретный налоговый код
на высоких лбах но мысли пошлы и мелки
не подняться со смертного ложа и нет сиделки
часовые стрелки отмеряют посмертный ход
если и говорить то о последних днях
где замыкают кольцо конец и начало
где естественный свет перегорает как лампочка ильича
не видно деревьев считаешь кольца на пнях
но это признаться мало кого огорчало
с плеч голова лучше чем шуба с плеча
***
апофеоз войны. пирамида из черепов.
верещагин. вороны на небосклоне.
такое увидишь разве что на афоне.
черепа монахов с крестами на скатах лбов.
апофеоз духовной брани таков.
черно-белый. не красочный как на иконе.
древо жизни засохло. ворон гнездится в кроне.
и Господь в короне и ризах из тонких шелков.
на стене музейной в рамочке золотой
апофеоз войны. верещагин. из черепов пирамида.
варится смертный бой в иловайском котле.
страданье народа корчится под тяжелой пятой
тирана. на тощем монахе прохудилась хламида.
ребенок ищет золотые коронки в серой золе.
***
петрарке сонеты что скарлатти сонаты
что толстому тома собрания сочинений
что марксу и энгельсу критика ложных учений
что парторгу завода юбилейные даты
впрочем в этой жизни все решают солдаты
знание скрытно оружие откровенней
страна по телику смотрит семнадцать мгновений
летом все в крыму а зимой молодежь в карпаты
все хотят обратно туда где очередь в лавку
где двенадцать апостолов счетчиков на стене комуналки
где двенадцать лампочек в сортире попеременно
где все что под руку тащат на переплавку
где во дворе девичьи классики и скакалки
где все создается мигом и рушится постепенно
***
когда выводишь речь из глубины
она идет послушно за тобою
но не смотри назад за ней толпою
идут глухие демоны войны
ревут моторы музы не слышны
война кудахчет курицей рябою
мы все готовы к бою и разбою
и в Ад врата всегда отворены
вы слышите грохочут сапоги
Булат поет мы это помним с детства
но память нам сегодня без нужды
исполнил долг теперь раздай долги
благая цель растрачивает средства
плати монеткой звонкою вражды
***
если оставлен след кто-то пойдет по следам
принюхиваясь и урча настойчиво неотвязно
и ты ускоряешь шаг но вскоре становится ясно
что не оторваться и не уйти ни по траве ни по льдам
ни по воде яко по суху ибо и там и там
за тобою идут ползут бегут и думать напрасно
что ты силен они сильней в много раз но
и им придет пора заплатить по счетам
нелепые звери на холках топорщится шерсть
глаза наливаются кровью из пасти стекает пена
спина дугой и можно сосчитать позвонки
на каждом клеймо шестьсот шестьдесят шесть
они наследники наши они боевая смена
и невозможно бежать со сменой наперегонки
***
кинотеатр смена на углу
большая бочка с пенным хлебным квасом
шаляпин со своим великим басом
тревожит патефонную иглу
девятый час семью зовут к столу
потом программа время тем же часом
там телик свет сулит народным массам
а одиночкам светлый путь во мглу
зловонный коммунальный коридор
в конце кладовка и сортир направо
о затхлый запах детства и теперь
его я ощущаю до сих пор
иллюзия конечно мысля здраво
из прошлого не выйти без потерь
***
никому не принадлежишь
не рабы мы рабы не мы
на ощупь идешь среди тьмы
напряженно слушаешь тишь
ни зренья ни слуха лишь
осязанья пути прямы
но кривы и лукавы умы
не простят и ты не простишь
стоит только зажмурить глаза
и замкнуть ладонями слух
и провалишься в глубину
на ощупь вьется лоза
и в сердце огонь потух
не тревожа тьму тишину
***
она входила - трясся класс.
спина по струнке. сжаты губы.
последний пленум. вести с кубы.
ее косящий мутный глаз
глядел на нас и не на нас.
сказать что дети ей не любы,
но флаги, барабаны. трубы,
после уроков - классный час.
доныне на душе свербит.
она мертва. мы - постарели.
и кто тогда имел в виду
ее стародевичий быт,
и в папке - справку о расстреле
отца в тридцать восьмом году.
***
зубаста пасть акулы в три ряда
и плотью кровью жизнь ее питала
привет тебе акула капитала
спасибо мне не принесла вреда
и вы дельфинов нежные стада
вас жизнь в воде порядком потрепала
но наша суша вам милей не стала
что вам дельфинам наши города
ну разве только дельфинарий тесный
иль башенный аквариум в порту
где жизнь подводная кипит в неволе
сюда детей приводят в день воскресный
с дырой в мозгу и леденцом во рту
с тоской в глазах спасибо средней школе
***
Им мало нашей смерти им давай
истленье до последнего распада
простых частиц и даже в чреве ада
не встретимся а рай какой там рай
так жги свой труд и холодно взирай
в последний час последняя награда
вишневый сад плетеная ограда
полет и шумный щебет птичьих стай
я тоже жил сидел в своем кругу
пил чай курил дрянные сигареты
власть ненавидел как она меня
и вот теперь стою на берегу
реки забвенья незабвенной леты
жду переправы голову склоня
***
в который раз стоишь лицом к лицу
с развалинами прошлого на стенах
обои давних лет фотопортрет но ценных
вещей там не осталось и Творцу
уже не стоит подходить к крыльцу
стучать в окошко говорить о ценах
весь мир театр но пустота на сценах
а пчелы носят пыль а не пыльцу
случайный пешеход среди руин
идет в пальто отцовском перешитом
портным умершим двадцать лет тому
и лишь на пьедестале исполин
не думает о веке пережитом
он каменный все ничего ему
***
сонет петрарки осип мандельштам
читал своим несчастным побратимам
и лагерным костром со смертным дымом
тела страдальцев согревались там
но и в темнице есть простор мечтам
и есть тропа в лесу непроходимом
весной холодною холодным старым крымом
потерянным покинутым местам
как дух лауры как прекрасный лик
покойной беатриче как касанье
архангельского легкого крыла
как солнечный закатный тусклый блик
навеки покидая мирозданье
как жизнь поэта до конца дотла
***
какая блажь придет на сердце нам
какая дурь в извилинах застрянет
какая боль пустое сердце ранит
какая злость кипит по временам
пора привыкнуть к четырем стенам
бродягам хуже если ни кола нет
солдату хуже если оболванят
его под ноль навстречу детским снам
и если Царство Божие внутри
среди тоски и внутренних болезней
то как пробраться к запертым вратам
привет сократ цикуту разотри
трава что надо конопли полезней
и не грусти нас ожидают там
***
Христос сказал: вы лучше малых птах.
Но, думается, лучше ненамного.
Безгрешны птицы. Их не судят строго.
Им голос дан и пестрых крыльев взмах.
Случайность жизни порождает страх.
Где стол был яств, там - скатертью дорога.
И если жизнь - роман без эпилога,
то истина - молчанье на устах.
Что грешнику робеть перед грехом?
Что мучиться, с самим собой не ладя?
Что в будущее всматриваться зря?
и грешник скачет на грехе верхом,
оглядываясь, но вперед не глядя,
А впереди - возмездия заря
***
Узнаю тебя, жизнь, принимаю таблетку,
и приветствую звоном в ушах.
врубишь душ, и на голову - грязи ушат.
Небо в крупную клетку, платье в мелкую клетку,
Все куда-то бегут. Все куда-то спешат.
Всё идет кувырком. Всех берут на заметку.
Поневоле завидуешь мертвому предку,
или птицам небесным - они не грешат.
Мы с тобою без крыльев в свободном паденьи,
может быть и в полете, не ясно пока,
Хорошо, ибо в ясности скрыта опасность.
Наши страхи сильнее, чем наше терпенье,
Тяжелей наша совесть, чем груз кошелька.
Две сестрички родные - бесстрастность, безгласность.
***
нелепая шутка бессмысленных школьных годов:
тебя искали! - кто? - двое с носилками, третий - с лопатой!
на советской земле, скорее горбатой, чем просто покатой
на пионерской линейке -хором - всегда готов!
мне выпало счастье - всегда выпадать из рядов.
я был дырой в коллективе, родители были заплатой.
я был битломан-подросток с головою патлатой,
я был часовой, сбежавший со всех постов.
я был - предатель режима. понятно. он
не замечал меня до поры и, заметив, злился,
но его уже искали двое с носилками и один
с лопатой. теперь над ним ночной рекламный неон
капитализма, а сам он сдулся или, вернее, слился,
через воронку в канистру с надписью "керосин".
***
В гостях профессор. Человек в кипе.
С бородкою. С лукавинкой во взоре.
Речь о пустыне, огненном столпе,
о поглотившем фараона море.
Но думаю, явись под окна вскоре
толпа погромщиков - он выдаст нас толпе,
поскольку жизнь противоречит Торе,
ушел народ - но не по той тропе.
Не для того Господь рассеял нас
по всей земле и, в частности, России,
и сделал притчей во устах племен,
чтоб в Эрец Ишроэль в недобрый час,
мы поселились, не спросясь Мессии.
Гость говорит. Безумен. Но - умен.
***
уймись моя скорбящая душа
уймись затихни не смущай меня
заботы что круги на срезе пня
сжимаются и мысли вороша
судьба меня ведет как малыша
вела когда-то мама нет и дня
чтоб детский страх с утра заполоня
не шел за мной в затылок мне дыша
война течет неспешно в двух шагах
от мирного приморского кафе
не слушай новостей гляди в меню
солдат в окопе дезертир в бегах
веселый алкоголик подшофе
пес беспризорный радуются дню
***
отняли все права. прибавили всем срока.
арифметика жизни. умножили наши беды.
разделили душегубительные беседы
сначала на строки, но поломалась строка.
какое сегодня число - не известно пока.
свобода всего лишь дыра на флаге победы
по дальним странам строем ходят полпреды
несметного, насмерть обманутого, полка.
мама клянется жизнью, что вырастет дрянью сынок.
Сын клянется здоровьем мамы, что вырастет хуже,
чем дед и отец в их молодые года.
Время бежит куда-то, не чуя ног.
Поводок судьбы затягивается все туже.
Идут следопыты юные, но не находят следа.
***
летит ракета к звездам заморожен
в азоте жидком юноша майор
он будет там недвижен до тех пор
пока не вытащит его как меч из ножен
будильник круглый вот мундир изношен
висит в шкафу на нем ласкает взор
звезда героя остальное вздор
лежи герой в азоте коль положен
советская фантастика привет
тебе из постсоветского окопа
где сын украйны целит в москаля
ему нет дела до других планет
как и тому кто целится в укропа
все потому что круглая земля
***
холодное лето. дождливый озерный край.
тяготы и лишения. лагерные порядки.
где вы железные никелированные кроватки?
где кормовая база, бьющая через край?
в воздухе писк комаров окрики птичьих стай
пионерзажатая. истерические припадки.
на рваной одежде страны детские души.- заплатки.
коммунизм неизбежен - хоть вовсе не умирай.
вечернее построение. рапорт. вольно. отбой.
вынос флага, как вынос мозга. дощатый сортир над ямой.
в эмбриональной позе под одеялом сон.
ангел - тот же горнист, но с медной огромной трубой.
никто не плачет, не просит. никто не скучает за мамой.
лягушки поют вразнобой, комары поют в унисон
***
день набирает силу. вдалеке
клубятся тучи. душно. у беседки
играют космонавты- - малолетки
летают к солнцу, роются в песке.
соседка точит нож. брусок в руке,
и, как в мультфильме, страшен взгляд соседки.
цыпленок с ужасом глядит из клетки,
как нож острит соседка на бруске.
уже четвертый день стоит жара.
дождь собирался - так и не собрался.
недвижен воздух. хоть бы ветерок!
скорей бы вечер! впрочем, вечера
не лучше. где-то в памяти остался
мой детский страх меж стихотворных строк
***
Такое время - даже треск сорок
похож на очередь из автомата.
Вдали пылает зарево заката,
и смысл, увядая, как цветок,
мельчает, и убийство - не порок,
и разоренье - небольшая трата
для государства, если нет возврата
в жизнь мирную - убогий наш мирок.
Солдат теряет паспорт и билет
военный ли партийный - если честно
сказать, то имя мертвым- ни к чему.
Как ни цепляйся, через много лет
оно потомкам будет неизвестно
и скроется от глаз в густом дыму.