Кирилл Пейсиков
Ласт трай
e4
отец давно не воспринимает меня деревом
возле дома, где прошлогодние груши,
где-то под овечками погребен Сэлинджер.
волхвы под фонарями ищут звезды и тучи.
эта гуашь такая сладость,
словно я просыпаюсь
все время у твоего животика.
во мне рассыпаются зерна кока-колы,
которые ты перемалываешь в свои наркотики.
если береза порождает дупло
и скомканных белок друг в друге, и свежесть,
белкам не стоит спускаться на землю,
спускаться с волны на берег.
давай поиграем в голубые глаза,
в умные книжки, в траву подорожник,
давай поиграем в трамвай и его тормоза,
в запах шпал на каренинской коже,
давай подметем вербы с подножья скалы,
нагреем из ледышки гейзер.
ай, как тепло с тобой, вот веревка,
повяжи мне руки, грудь и шею.
поводи карусель со мной, прыгни в нору
к чёрным лисам и лисам белым.
мы снимем рекламу, как модно быть последним каином.
давай подметем скорлупки с края равнины,
выложим образ иконки из скелетиков кильки.
ай, как тепло и тепло, и тепло с тобой,
как чувства беглеца из Аушвица.
аюшки, хани, погнали за урожаем добра,
насобираем авоську и вмажемся.
если береза наполнена соком
искомых ласок из скабрезных фресок,
белкам не стоит подниматься к планетам
принцев больших и маленьких принцев.
Bc4
Большая рыба любуется у берега
На соприкосновение людей и неба.
В наших подсвечниках вырастит много света.
Cлучится пожар, прикрути меня к ветру.
После надежды умирает надюша
и все остальное, произнесенное в лучших чувствах.
Моя усталость позволяет не замечать чашу,
Ее проносят мимо, с запахом грибного супа,
Моя усталость позволяет складываться в оригами,
Для непонятных нужд, но чтобы всем досталось.
И как только ты оголяешь жало,
Большая рыба давно уже убежала.
Как только ты соберешься писать Санте,
Будде, Иисусу, ондатре о подарках,
Выключат интернет, а когда включат,
Кто-то другой окажется чем-то тебя лучше.
Qh5
в метро нельзя прислоняться к дверям и окнам,
внутри земли питомник усталых и робких.
в метро нельзя прислоняться к чужой взрывчатке,
к чужим сарафанам, платьям и прочим тряпкам.
на открытых станциях закрывать глаза,
при ярком свете нам ничего нельзя.
не связываться с машинистом, не шептать в динамик,
никто никогда не ведет поезда, они едут сами.
одними молитвами старых, беременных
и детей без ног, но с руками.
если заснем, не закроем воду,
мы проснемся зверятами другой породы,
к нам приедет другое метро и другая пирога,
другая телега, другая дорога,
другой самокат и другие тропы,
которые вовсе не в Рим, а в другую жопу.
бабушки у метро и все те же цветочки,
нет ни хуя нового, те же цветочки.
нет ни хуя старого, те же цветочки,
только мурашки становятся острее и тоньше.
корни кувшинок, воздушные змеи, клубочки,
морские узлы развязать языком до ночи,
не связываться с людьми, не шептать в динамик,
никто никогда не ведет поезда, они едут сами.
Qxf7#
возвращаюсь, не горит свет,
возвращаюсь, а горит дом,
возвращаюсь, горит цветком,
если с людьми подсолнухом,
а так нарциссом.
и говно - это тоже наука,
как инженерия или разведение шпицев.
моя история началась в больнице,
меня удаляли, как аппендицит,
меня кормили чайными ложками с кофе, в углу,
пока я не оброс конечностями и не выполз.
и сразу - на пони и в поле,
и сразу ветер в ресницы, в глаза,
такой красивый на поле в просторах,
такой красочный, разноцветный,
боясь эпилепсии от самого себя,
весь продуваемый, как простынь на прищепках,
подношу ладони ко рту, чтоб не выпустить пустоту.
я на самом деле уставшая армия,
я на самом дне консервная баночка,
во мне живет беспринципная прилипала,
давно охуевшая без смысла конца
и без смысла начала.
пусть деревья падают на меня,
пусть в меня врезаются самолеты,
урони меня, маяк, преломи пополам, маятник,
урони меня, Колизей, только пони урони в зелень,
я сошью костюмчик и выгоню кисок,
будет совсем не тревожно, спокойно – Писк!
все в онлайн игре проиграли корову,
а она кричит и молчит, кричит и молчит.
кричу и молчу, урони меня в угол,
я наказан за грубость, за грех и гром,
лучшее, что предлагают киты, слоны, черепахи,
наебать себя сразу во всем.
14.2 (bonus)
на дне реки Незнайка,
где полипы и звездочки говорят, -
нет неба, ни единой толики,
говорят, - нет неба, ни тебя, ни теплого.
в карцере, слева, мягкие мишки, мясники
ожидают приказа, чтобы броситься вправо
и вырвать сердец для праздников.
хор монашенок в анимэшном стиле,
мертвый Хит Леджер в новом фильме,
красным подчеркнутые заповеди бога,
съели небо, съешьте другого, я из всего плохого,
наша большая семья булочек примет меня как родного,
божонок сбежал со своей девчонкой,
создатель пришлет такого же.
черепашка сбежала в ивовую чащу,
киты уплыли в дельфинарий для стареньких.
на дне реки Незнайка много неба,
много неба и мусорных башен,
в них наши победы, наши победы, в них наши.
на полке огромного магазина в цирке
среди названий, цен, криков, среди всяких,
найдем без глазика, с одной ручкой
и дырой в полушарии левом, возьмем в карман,
возьмем домой и научим небу, надушим небом
и накормим собой.