Сергей Данюшин
Шестнадцать черновых сценариев апокалипсиса [грампластинка]
[Сторона А]
1
служил гаврила экзорцистом
седого беса изгонял
на подоконнике лучистом
слезу янтарную ронял:
– а если конь то пусть нестрашный
а если муж то господин
тогда коняшно няшно-няшно
тогда всегда тыгдын-тыгдын
2
залетал снаряд
губки бантиком
провода зудят
тлеют фантики
ох беда-беда
электричество
наступил бардак
демонический
то ли во саду
то ли мёртвые
эх найду-найду
да и к чёрту их
и семью их в гроб
и имущество
не лепили чтоб
преимущество
3
лихая година
загрызла фагота
костлявый мужчина
топтался по нотам
сады по цветочку
отнёс на могилу
и выклевал почку
ах как это мило
ах как это в общем
и в целом и даже
мы граждане ропщем
а господу гаже
а если бы стул
завтра взял и залаял
волшебник вздохнул
и куда-то растаял
4
человек рассказывавший
сны свои и казусы
систематизировавший
мировое зло
в ниоткуда выглянул
и слова обидные
прыгали вокруг как вши
по усам текло
5
тем удушливым летом особенно мерзко воняли ноги
я что твой доктор фауст по-прежнему мало что знал о боге
да и он обо мне мы не встретились с ним в итоге
6
снова разум зимой
поразмыслив вернулся
величавый немой
чёрт-те чем обернулся
mon cheri генерал
мы всё ниже и ближе
девять раз умирал
в нищете и париже
в заповедном нигде
на руинах прибоя
в волоокой орде
и опять не с тобою
7
гой еси йо-хо-хо
и бутылка рома
едем в иерихон
где цветёт саркома
тень звезды во лбу
да сатрап в гробу
на крестце земли
под табличкой «ПЛИ!»
8
самцы-отцы
на блюде бляди
костей цветы
потехи ради
где встарь-алтарь
снесли на склон
под голодарь
и томный звон
9
нынче вольно в пыльной квартире
и тесно на этом глобусе
на растерзанном командире
цветут золотые лотосы
золотые как твои локоны
твои локоны что мы трогали
постепенно входя в азарт
с междометием хищным «АРТ!»
10
запеклись в куски
божие промыслы
белые носки
чистые помыслы
чёрный пистолет
средство общения
мухи от котлет
коловращение
11
принесло то лето
наконец света
громыхнули литавры
полыхнула газета
то-то все удивились
то-то все удавились
а потом динозавры
трын-трава и брюс виллис
[Сторона Б]
12
Fama est, рыба вышла на сушу, чтоб стать человеком.
Это было давно, и та рыба, скорей всего, сдохла.
Колыбель оказалась могилой, дружок. Не ходи в эту реку.
Плюнь в глаза тем, кто скажет, что русло её пересохло.
13
Василиса прекрасна как всякая баба с косой.
Рак на холме, встрепенувшись, запел по-английски.
Заглядевшись на льва, понимаешь, что лев стал Толстой:
мудрость в глазах, рельсы, похоть, расстрельные списки.
14
А с утра солнце кончилось. Воцарилось другое:
сырое, тугое и не светило вовсе.
Мировую грудь распирает лихое «Ого!» Е
2 ли – ну право же! – стоило портить кровь се,
бе, проходимцам, прохожим, пропавшей жене. Ведь слу-
чай весьма невнятен, да и Ковчег не тонет.
Так вода иногда порождает тоску по веслу
и по бабе с веслом. Та авось не прогонит.
15
Обволакивает кислородом.
Прёшь, не зная, откуда родом.
Поцелуи как счёт потерям:
был влюблен, а теперь растерян.
Безысходность планеты вроде бы
избавляет от зуда родины,
от любви до каленого края,
от банальностей. Протирая
окуляр закромов задачника,
щурясь мудростью неудачника,
не лукавишь уже во имя.
Бытия золотое вымя
нависает во сне навязчиво.
Наигравшись казенным мячиком,
гребнем чешешь павлиний хвост
и к покойникам ладишь мост.
16
Рвётся занавес. В театре тепло и пусто.
Нервный робот, застрявший в суфлёрской будке,
зло бубнит: «Ебал я ваше искус-ство».
Шелестят засохшие незабудки.