Виктор Качалин
ТУТ ПРАЗДНИК
СОН О СТАМБУЛЕ
Мраморным голубем то и дело
балует свет, ничего не видно,
сваркой слепят ночью и днём,
строят метро и вбивают сваи
в крышку гроба, полами из мрамора
не простелят теперь дорожку,
достанет пепел до глаз голубиных,
в чёрном, жирном пластиковом дыму
плачу по вербе, яблоне, пижме,
а одуванчики скосят завтра,
и экскаватор стонет слоном
над ржавыми трупами, новыми трубами,
в золоте спим у святой Софии,
и, в свою очередь, это лишь снится.
«Стены, послушай, проламывают стены!»
«Нет, их послушно вновь укрепляют».
«Маками поят нас, их зёрнышки – соты
чёрного мёда, чёрного мозга».
«Нет, они вновь погремушки пустые,
быстро огонь они сбросили в темень».
«Через пролив проплывает чаша?»
«Нет, это купол, слетевший в воду».
ПОЛЮСА
Полюса не меняются,
просто чуток съезжают,
волны гоняются друг за другом.
Не потеряться бы в море любви,
а затеряться
в океане любви,
не заселиться на острове горя,
а погрузиться
в Антарктиду отчаяния,
в самое сердце, неожиданно тающее
и затапливающее побережья
блинчатых корок.
ЭХО-КУСТ
После жары облом, холод,
опустошённый дом,
оставленный пустым
посреди пустоляны лесов,
он заголится кислыми яблоками,
напряжённой тьмой сгодится
для детской, на слом, на гром.
Эхо-куст.
Он откущен от дома до дома,
оставляется птицами для огляда огня.
У него нет окон,
и он открыт,
из земли отрыт городскими
свалками, плевками, веками.
По кусту пересаживаются вести,
что вестей уже нет.
Это уст
отверзание, мир
вскрыт, начинён.
Начинается сон
без отвёрток, в пенале.
Пелену разрезают,
а она упала сама
на колени псалма.
Это тут,
а не там, где пустыням
хочется жить,
и по выработанным жилам
гоняют боги
свой ужин убогий,
по хлеб с водой
закатаны рукава,
пробурители оливиновых рощ.
Это куст,
он на иглах не видывал дождь,
лишь росу и пчелу,
чернеющих от нектаров до льда.
Это куст. Снова да.
ГРАНИЦЫ
Граница – крест и накрест, где раскинуты
объятья пустоте, пространству жизни,
а слева два волкодава на снегу
рвут не Тебя, не нас, друг друга.
Последний бой и первые тюльпаны
рядами, армиями справа,
так безоружны и полны огня.
И в парк не погулять. Из глубины
там нечто потерявшее названья
и имя сбросившее – притаилось ждать,
когда закончится терпенье
не у Тебя – у нас.
В руинах оказались провода,
что связывают крепче, а чуть тронешь –
теперь рванут. И тихость лип,
и вкус садов под снегом
растают мигом. И без нас исчезнут.
Так в темноте границы обнимают
намного крепче, чем мы сами
обнять друг друга можем.
И сеть весна поистине редка,
прозрачна, никого не пропускает.
В раю весна, внутри. Снаружи ветер,
одним порывом сглаживающий все границы.
ОБЛАКА
«Облака наплывают на облака,
будто Альгамбра на рыбака»,
Но как только ты это сказал,
ты признал что-то прошлое,
а жить надо здесь и сейчас.
Светит, светит светофора зелёный глаз,
а жить надо здесь и сейчас.
Прогулки под твоей кожей,
под начинающимся дождиком темнеют прохожие,
одна лысина сверкает. В колясках дети.
А жить надо
здесь и сейчас.
«Здесь и сейчас»,
это такой вырванный миг,
заставляющий нас поклоняться ему и жить.
А иначе ни-ни.
И, оставив слова, снимаем на фото здесь и сейчас,
не замечая,
что не живём.
А иначе придётся
быть как дети, здесь, без сейчас,
или сейчас, без здесь.
Без коляски, под любым дождём.
Вот и с неба град
весом в талант,
а вчера ещё была весна,
и капли дрожью дарили свет.
И в бороздах, и по городам
талант на таланте,
всё позасыпано талантами,
сгребай не хочу,
отдавай в рост,
но больше никому не нужны города,
лишь капли и весна,
и прогулки вдвоём,
а где двое и трое, там растаяли
таланты слов,
и в радость вошли, не в отлов.
+++
Тут праздник.
Он затянется надолго.
Один в один до лета в одиночке.
Я тот больной,
что крутится от боли,
когда покой
пронизывает кости,
и выхожу, весь связанный -
от крика,
с лицом, закрытым льном.
И всё срываю.
Апрель-май 2020