***
только не птицей
не рыбой
не зверем
все эти ваши красивые перья
вырвутся с корнем
одно за другим
маленький лысый комочек
из грязи
катится вверх по горе.
***
вот бы мы все плакали, как дети —
сразу и взахлеб.
и никаких поджатых губ.
укушенных душ.
просто вода с солью.
мгновенные моря и белые пляжи.
а потом
мы бы все хохотали
беззубыми ртами
над нелепым комаром.
как он залетел на пляж?
и нет вопроса важнее и смешнее.
***
— ну хорошо, давай все сначала.
выбирай.
— да пусть все будет так, как есть.
только можно я буду петь.
как Мерлин или Марлен.
нет, нет, не так —
хочу душу Монро,
а голос Дитрих.
— ну они же обе плохо кончили:
одна умерла несчастным одиноким ребенком,
другая — несчастной одинокой старухой.
— ну и пусть.
там, у казармы, в свете фонаря,
точно стояла Монро,
а теперь буду я:
каждое утро этой вечной войны
я стою у казармы,
а каждую ночь я пою в кабаке.
на мне дурацкое платье в блестках,
левая бретелька
все время спадает и спадает.
я пою для тебя,
мой мальчик,
мой солдат,
мой старик.
даже если тебя уже нет.
даже если тебя еще нет.
даже если тебя забыли в грязи.
или закопали в грязь.
я буду стоять на своих
покосившихся каблуках
и петь там, где нет фонарей,
тем, кто до смерти устал,
кто уже опоздал.
— все это пафос и гордыня,
по-моему.
но дело твое.
договорились.
считается, что скорость звука
меньше скорости света.
но ведь утро наступает
не со светом,
а со звуком лома, лопаты,
метлы по асфальту,
грохота облезлой
самодельной тележки.
8.30 утра. 22 ноября.
— Доброе утро, Ибрагим.
— Доброе утро, Мерлин.
***
когда уронит большое красное яблоко
сын сына моего,
когда вспыхнет шаровой молнией
белая кошка на синем старом диване,
когда запах горящего сливочного масла
протиснется в самую дальнюю комнату,
когда заскрипит вдалеке
огромная деревянная желтая кровать,
когда птичья болтовня из открытого окна
сольется с неодиноким голосом человека,
когда ты позвонишь
из какого-то
блестящего шумного города,
как всегда в этот день,
и скажешь, что прилетишь,
но, разумеется, не прилетишь.
и слава богу, слава богу, правда.
тогда все, что случится через минуту,
станет лишь теплым языком
случайно забредшей собаки Симки.
и тогда я закрою зеленый блокнот,
сломаю синий карандаш,
потому что у меня не будет
разноцветного трагичного финала.
.