Мария Гладцинова
кромешный север
***
не зубы режутся — осока
сухое тиканье часов
шатание éлей высоких
над головой
гудит сквозь сон
шаманское камлание шмéля
шуршащих капель тёплый шёпот
бесшумно падает в песок
и едва слышим тёмный стрёкот
каких-то тайных голосов
там самому себе не веря
от солнца отвернув лицо
под пение клевера и хмéля
и птицы хохот восковой
усни качаясь в колыбели
травы застенчивой лесной
волнению её поверив
секретный сон
вернись домой
в гнездо
невидимое зверю
не пророни ни капли звука
с грибом срастись
и дёрном стань
быть человеком
ужас мука
зачем ты это
перестань
***
я здесь нащупал пульс реки
сердцебиение течения
где бабочки и дураки
в цветах находят утешение
снуют мальки как мотыльки
и тени их легки легки
избавь меня от тайной муки
и дай душе забвения яд
я переплавил сердце в звуки
в нём только пчёлы говорят
***
стыдливые испуганные звери
нас тут не очень
мы прячемся в кромешный север
одиночества
и смотрим недоверчиво
пугливо опуская «очи»
свернув в комочек ночи речь
мы говорим крч
чтобы никто не мог извлечь
неверный горький корень
нас могут завтра взять и сжечь
как будто мы болезненное семя
отечества
для нас нет времени и воли
и имени для нас здесь нет
***
Я все забыл и не стремить шагов
Не мог…
Ф. Петрарка
я видел бабочку сегодня
она порхала
в дыхании земли зелёной
и окрылённый обманом
в затмении ума
бежал за ней
на красный свет
как в преисподнюю прохладу
дна и ада
орфей
на поиски спускался
за милой тенью
но стала неизвестной местность
там дальше — лес ещё темней
и ощутив тяжеловесность
пределы тела
весь бледный и растерянный
осел на землю я
она — взлетела
***
мы тут почти что на птичьих правах
спрятаны в травах глубоких
так чтоб макушка виднелась едва
шляпа гриба
одиноко
но целиком ни одна
не видна голова
и никого
за травой той
осокой
глубокой
мы не поднимем высóко
со сна головы
из травы
и никого
не обнимем
мы как безрукие пни
жаль мы одни
все молчаливые дни
с нами здесь пни говорили
пни нас безмерно любили
милые сонные пни
вы не одни!
потому что и мы вас
любили
***
в чорном альбоме с бархатной каймой
спустившиеся ангелы висели
приколоты набокова иглой
живые молча ждали новоселья
я проговаривал все мерзости зимы
не ведая, откуда взялись силы
как будто холод их не поразил
и было мне не по-осеннему тепло
от подступившего пьянящего веселья
там, где веселья быть и не могло
где небо, затянувшись мглой
к земле прилипло, как больной
к своей постели
и было семь
а в семь уже темно
крутились мы давно
до посинения
на вечной злой
совсем недетской
карусели
всерьёз хотелось слезть
идти домой
но заблудившись в бездне
мы во мглу летели
***
я смело подошёл в лесу к грибам
сказал им: «так вот вы какие, грибы!
а я думал, что вы уже отошли»
грибы ответили мне: «да, это мы
мы вот такие. и мы не отошли.
а ты вот такой. ты тоже не отошёл
мы похожи»
так я однажды познакомился с грибами
теперь я часто навесчаю их
чтобы они не чувствовали себя одиноко
я люблю грибы, а они любят меня
это прекрасный симбиоз
ведь самое главное найти родственную душу
в мелькании суетных дней
другие знаки (переводчик)
и вместо букв — другие знаки
пометки неизвестных рук
срывать растоптанные маки
чернильной крови
с ровной грядки
полей тетрадных наугад
с набухшего от слёз листа
и слышать, как издалека
всё тот же голос повторяет:
«не выезжайте за поля»
но всё равно сбежать тайком
листом, оторванным от дома
последним робким лепестком
лишённым кроны или крова
из узкой клетки в мир бредовый
под дробный стук колёс дождя
в сон увозящего тебя
в просторы утреннего звона
и наяву распознавать
во сне записанные знаки
тебе чужого
непонятого языка
и потому пока немого:
вода темна и глубока
но перевозчик одинокий
открытым слогом, зорким оком
соединяет берега
и переводит сны слепые
сквозь ил холодный и глубокий
сквозь тайны мутные реки
на берег свой
язык знакомый
где ясно светят маяки
***
моржи не плачут
т. к. слёзы
примёрзнут к их усам
и я не плачу
т. к. взрослый
большой
я сам
***
в юности меня отличали Кротость и Робость
увидев больших собак, я всегда проворно взбирался на толстое дерево и тихо сидел там
а потом внезапно прыгал с дерева им на голову
мне хотелось выглядеть резким и неистовым
но Кротость и Робость брали своё
и всё равно очень мешали жить
***
в ожидании конца
он испил чуть-чуть винца
и забилось сердце
будто у юнца
он сказал
— неплохой винец!
— что мне свинец
не страшон конец юнцу
а сердцам — свинец
если человек венец
надо просто пить винцо
в предкушении свинца
в ожидании конца
всем к лицу винцо
увидав меня свинец
закричает: «мне конец»
я не обрачу внимание
мне не до свинца
я серьёзный человек
не склонный к деструктивным решениям
***
грустное ухо встрепенулось
где-то ухнул филин
но звук затух
зачем ты ухнул, бедный филин?
наверное, тебя недолюбили
***
распоцелуили кострище
теперь болит-горит оно
на празднике себя щитая лишним
страдает чудище
и пьёт холодное осеннее вино
увы, оно
любви и счастия не ищет
и не от счастия пищит
теперь нас плющит не по-детски
не от винища, нет
нам говорят: грядёт пиздец
и быстро вертится планета
себя поставив на репит
а мачта гнётся и скрыпит
от этого, наверно
так учащённо бьётся сердце
и речь течёт раскрепощённей
а так нормально всё
но чудище страдает
у райских врат
изнемогая
от неизвестности
пугая
своим видом бездну
и её окрестности
«сам я не местный
пустите переночевать»
позволь же чудищу войти
в твой дивный сад
и умерев в объятиях воскреснуть
откуда нет пути назад
***
приберут к рукам изгоев
их уродливое слово как родное
дай чудовищам воды
дай тепла (сегодня сыро)
немного сыра
мяса хлеба колбасы —
всё чудовища сожрут!
только не давай надежду
этот мягкий нежный взгляд
чудища не устоят
смотри на них — они сияют
все чудовища горят
видишь, что ты сделала
(это из архива, сейчас чудовища уже ничего не ждут)
про одно дерево
когда я понял, что хочу обнять живое
но никого не было рядом
я пошёл в лес
нашёл
и крепко обнял
большое дерево
выдавив лёгкий смешок
дерево испытало вначале смущение и шок
но успешно преодолев это первоначальное состояние
оно зашумело в негодовании: «зачем ты пришёл?»
но потом затихло
как будто перебирало в стволе мотивы
и отметало лишнее
я попрощался
и вышел из леса
сказав, что, наверно, приду ещё
если в жизни дерева для меня найдётся одно свободное место
***
оставив сладкие мечты
я вяну в мёртвом городе
бабочка больше не кружит
бабочек здесь нет
они все исчезли
теперь ничего не стоит на пути
к Чёрной Пропасти
только запах тёплого одеяла
когда можно ещё не вставать
я видел во сне тебя
и свернулся в клубок
чтобы сохранить ощущение
будто я кот
я долго носил это ощущение
но потом оно замёрзло и пропало
это ощущение отделяло меня от работоспособного робота
которому ставят задачи и ждут быстрого выполнения
нужно искать такие ощущения из сна
они тоже стоят на пути к Чёрной Пропасти
однажды я уже был там
стоял над и смотрел
Чёрная Пропасть тоже смотрела в меня
она была какой-то грустной
она сказала: ты плохо выглядишь
возможно, у тебя депрессия
тебе нужно поесть, поспать
и отойди от края
я последовал совету доброй Чёрной Пропасти
и с тех пор выглядел значительно лучше
***
все мы вышли из чьего-то польто
во вселенский холод бесприютности
чтобы вырасти и стать сильней
нужно покинуть польто
где уютно и тепло
но на дворе уже не лето
так что возвратитесь скорей в польто
там ждут вас Подкладка, Пуговицы и Воротник
они привязаны к вам они нежно любят вас
оттуда из польто
как никто
Ваше Польто.
***
радио устало
занемогло
и легло
оно в отключке
не мучай радио не мучай
ему нелегко говорить
это косноязычное радио
у него неполадки в черепной коробке
и сердечные шумы
— радио, заткнись
меня раздражает твоё нытьё
— но я хочу говорить
я словно само не своё
мне хочется чего-то
нового, неизведанного
включите меня в Сеть
я хочу торчать
я хочу висеть
— просто спи, радио, просто спи
ты должно спать
***
пролетая над собственным телом
душа потеряла сознание
***
холодная была погода
и от кота бежали блохи
в тёплых кофтах
они кричали: «с нами бог!
и мы уходим с корабля
а ты оставайся, лох»
«вот бля
— подумал кот
— я настолько плох
что от меня сбежали блохи»
полено
отец, освободи полено
из плена матери-природы
и подари ему свободу
как будто ты её творец
тому, кто вырван из контекста
так холодно и непогодно
на поиск неизвестных мест
уйдёт инертная колода
в угоду родственному богу
скрывая непластичность теста
прощай, свободное полено
прости
ты разберёшься там по ходу
через кромешно ровный лес
что делать с новенькой свободой
куда и на какую гору
нести
свой деревянный крест
***
твою растерянность-тревогу
нельзя ничем преодолеть
дрожа от холода немого
выходишь ночью на дорогу
стоять как суслик и смотреть
дорога одинокой коброй
ползёт как медленная смерть
и в синь уходит понемногу
***
впереди звонко скачет гордый чёрный рыцарь
уверенно чокающей походкой
у чёрного рыцаря чёткие ориентиры
он не верит в течение
и знает врага в лицо
легко отделяет зёрна от плевел
позади плетётся на своей нелепой кобыле
рассеянный белый рыцарь печального образа
с детским лицом
порой он меланхолично падает с кобылы
и уныло распластавшись долго лежит в траве
потеряв счёт времени
над ним качаются колоски мятлика
в нём есть какая-то обречённость
фатализм и апатия
он любит гладить котяток
и что-нибудь мягкое
в пище предпочитает мучное