Виктор Качалин
ОЛЕНЬ, УХОДЯЩИЙ В МОРЕ
Пуст из верблюжьей шкуры шатёр,
Выпечен хлеб и отрок – смотри! – не ослеп,
Отмыт от крови
И спрятан нож,
Троим Гостям уготован стол,
Ирисы у их ног, в глубине – сад,
И Авраам с Саррой в люльке слиясь,
Тихнут, как дети,
На ветвях винограда,
Смех внутрь проник
И растаял снегом, живящим посреди лета.
+++
Пещера, как заострённый калам -
мала. В ней темноту продлевает солнце,
мелеет молчание. От взора до взора
Лейли с Меджнуном теряют ум,
не ждут от неба облака в виде ребёнка,
платану и роднику
желанны - сидят на камне,
похожем одновременно
на льва и ягнёнка.
+++
Вздрогнул проводник,
целый рай тебе покажет
в катакомбах Целия.
Вмазано тело луны в синюю стену и стало
тонким окном – вверх восходи
по исступлённым, истёртым ступеням,
где осыпалось время
и открылась складка ночи,
а поверху с серпами пляшут эроты,
и ходят павлины по кромке,
впрочем, пурпурным
вечером из плащаницы и смеха
выйдешь ты обнаженным на воздух.
+++
А помнишь, ты сидела у корней
каштана, и орехи прорастали
из застланной, шершавой глубины,
в тот полдень, на глазах. И в майском свете
калились храмы добела, и ангелы
сошли с ума и больше в себя не приходили,
увидев Лик. Так сильно Бог-Любовь
их озарил. А мы не знали, что сказать друг другу,
Так было хорошо. Бежать от ливня
в пузырь собора, в матернее лоно,
где тьма вверху и снизу, как в начале
Творения? И биться под дождем,
который целовал, затем - как струны
в развернутой стене огня. Согреться.
Пить водку на автовокзале, закусывая холодцом,
и снова не слышать собственного голоса,
А помнишь, автобус долго ждал неведомо кого,
все изждались. Затем как понеслись
сквозь ураган. Десна глотала небо,
свиваясь молнией. И ивы, словно звери,
косматились. А вскоре в Козельце
взлетали вихрем в воздух
торговки семечками, шепталой
и пряной рыбой. Каменный сортир
(я не пошел в него) был в этом гаме
единственным убежищем, - однако
решали там, кому и за кого
хвататься, разбирая парубков
по косточкам. А в Киеве, когда нас высадили вон
(был вымыт свет младенчески)
нас всаживало в землю, больше я такого
не видел и не слышал урагана. Кричали
друг другу в ухо мы и всё равно
враз потонули в мире.
+++
Пока не растроИлось облако на алтари, не обросло зубцами,
Пни колыбель мою, и пусть летит, не колыхаясь,
По отказавшимся от тихости сражения
Воздушным улицам,
Где хор, меняя столбовой на нежно смешанный,
Распевом ранит и поёт, а лиц не видано,
О том, как свет сплетается в руинах росчерков,
Не выходя из сердца набело
Ежами, ласточками истины.
+++
Светлый полдень. Слепому он не помеха,
камнем в воду и молча омывает глаза,
они одни живы, пока не сойдёт лавина,
с камнеломкой – барс и лезвия гром,
с «пиримзе» - тихий голос,
а с горечавкой – время.
+++
Олень, уходящий в море,
Танцуя в бурлящей соли,
Лососями зачарован
И блеском прибоя,
Лижет кормушку неба.
Нос тяжелее кубка
Завёртками проницает
Расставленные по лесу
Засады, засеки любови.
Май 2018