Сергей Данюшин
Угла в перископ
К низшей мере говорят приговаривается
Говорит говорят и показывает
Гитлер гитлер гой еси корея северная
А я маленький шире стремени
* * *
У природы есть плохой погоды
вариаций где-то сорок пять
И в любую мирные народы
И в любую сладко убивать
А когда настало что-то вроде
коммунизма или как там бишь
в легендарном городе Воронеж
родилась застенчивая мышь
* * *
Люди с хорошими лицами
С песней по Мордору шли
Вдруг набежала полиция
Вдруг прилетели люли
Все им не то чтоб сочувствуют
Всем в общем как-то никак
Хрен разберешь душу русскую
Жалко бездомных собак
* * *
Перед самым закрытием сходил на эту выставку.
Я давно хотел её увидеть, увидеть эту выставку. Это ретроспектива.
Тем временем главная героиня, психиатр, проникает
в сознание серийного убийцы,
находящегося в коме.
А я хожу по выставочному залу,
молчалив и спокоен.
Ну не совсем спокоен – думаю,
что у нас в городе N с электронными сигаретами.
Есть ли магазины приличные? Чтобы ценник не сильно задранный?
С продавцами приветливыми и в предмете разбирающимися?
С надеждой на лучшую жизнь: ну, здоровее не стану, так хоть денег
сэкономлю.
Будет чуть больше денег на бухло и рыбную ловлю.
А то, знаете, недешевое удовольствие эта рыбалка.
А деньги, ну с ними всё понятно, это у пчёлки жалко.
«У собачки болит», – вот ведь не жалко ж суке собачку.
Тем временем героиня выясняет, что орудует не маньяк, а маньячка.
Женщин-маньяков примерно один-два процента от общего количество психов.
Но я теперь вообще всех женщин боюсь и хожу по залу музейному тихо.
Это ретроспектива.
Всё хорошо и красиво.
Правда, говорят, где-то ледокол застрял во льдах. Но ледокол – это сила.
Поднатужится и прорвётся. А то, знаете ли, где тонко,
там и змей заведётся.
Хоть во льду, хоть в аду.
Милая, жди меня, я обязательно принесу беду.
* * *
Грека в руку сунул сон:
выросла берёза.
Я лежу в тебя влюблён,
мёртвый как заноза.
За широкою спиной
две спины поуже.
Не возляжешь в гроб со мной
при живом-то муже.
* * *
Жизнеутверждающее
табло ожидания
в московской Domino's Pizza.
Who's up next?
Тимур В ПЕЧИ
Борис В ПЕЧИ
На языке вертелось: «Иосиф
Александрович». Но
решил не выпендриваться,
назвался Мойшей.
Мойша В ПЕЧИ
Конечно, вбили.
На кассе и на кухне
таджики. Им как-то
вообще всё равно.
В отличие от тебя,
фашиста, для них
Мойша – нормальное русское имя.
* * *
Обвязались девки трауром
и по травушке пошли.
Под травой подземный траулер,
боцман в ём из-под земли
девок тщательно разглядывал
с непристойного угла
в перископ. Но вид не радовал.
Видно, молодость прошла.