Александра Шевченко
springtime
--
жарко.
карандаш на бумаге
кажется разрядом.
не могу выспаться
и не могу не закрывать глаза,
и не могу называть тебя
уменьшительно
ласкательно.
только нелепая
наскальная дрожь,
клинопись ресниц о наволочку,
слово имени
поверх слова имени
поверх слова имени.
--
время наибольшей пустоты в году:
асфальт вернулся
снять взгляд подошвы,
взгляд коленей,
сместить слух скул, повернутый внутрь.
асфальт-румянец.
подножные, как корм, письма к тебе
о падении,
наидольшем в наибольшей пустоте.
--
текст —
узкая на запах
грунтовка в мокром вересковье
от горизонта до переплета.
--
вести тебя дворовым
пыреём,
по росам
из пятен и пят скорлуп,
дроздовьих-синих
и голубиных
на пыреях и мальках осин
дышать с тобой
луговым старьём.
--
qwerty ласкает глаголы,
кормить, длить, дискриминировать и т.д.
(а например действие —
разбросанное слово).
плавная, плавная дидактика,
невысокое слово
ярость.
--
понимала тела как упаковки лезвий
(но ведь понимала).
случайные торцовые столкновения:
долготерпение конвертов,
внутреннее оскальзывание,
одну упаковку не подталкивать,
другую не зажимать.
и обе класть в ящик стола,
думая: откуда такое наследство?
сколько же их у него было, что столько осталось.
--
дубов моя,
когда ты станешь
деревяшкой с морского берега,
гладкой, в ямках, случайным
шорохом волокон в моей ладони,
прими мои зажмурившиеся руки.
--
нашел огол ручья
два клочка
имя фамилия
о
второй мелким шрифтом курсивом
кажется в столбик
никогда не узнал
что это эпиграф